Куртизанка (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein" - Страница 27

Могучий водный поток разрезал посередине маленький остров. С одной стороны он оставался ровным и был чуть выше, чем с другой. Вторая же половина утёса изгибалась подковой, и густое облако водяных брызг поднималось над ним, заслоняя обзор.

Ощущение мощи водного массива, несущегося вниз, потрясало Элену так, что сердце замирало в груди, а разбивающиеся о гладь реки водные струи грохотали так, что собственный голос она слышала с трудом.

На уровне обрыва вода словно застыла — как мутное зеркало. Ее словно оцепеневшая в безвременье гладь была похожа на тёмно-зелёное бутылочное стекло. А ниже бурлила и неистовствовала, закручиваясь в громадные воронки.

Над этим неуправляемым торжеством сил природы в виде бушующих и перекрывающих своим грохотом все вокруг струй вздымалась на сотню ярдов над землей белоснежная колонна водяной пыли, перекрывавшая весь центр подковы.

Далеко внизу, там, где сгрудились кораблики гостей, водопад словно вырезал в каменном лоне реки глубокую борозду – слетевшие с вершины глыбы налезали там одна на другую. Иногда Элена представляла, как, вращаясь, они падают вниз, несомые потоками воды, сезон за сезоном врастают в каменное дно.

При свете солнца вздрагивающая, подернутая рябью и словно бы взлохмаченная стена вспененной воды, падая сверху, рассыпалась на миллионы брызг о пирамиды вразнобой наваленных внизу громадных отломков гранитных глыб.

А с двух сторон белопенное прозрачно-синее зеркало воды оттенялось сочной зеленью деревьев.

Таких корабликов на реке в этот вечер, когда закатное солнце уже касалось гор, было около десятка. Тот, на котором оказалась Элена, назывался «Леди Туманов».

— Почему так? – спросила Элена, когда они только поднимались на борт.

Таскони пожал плечами и ответил, только когда кораблик уже отчалил и добрался до середины реки.

— Аборигены рассказывают, что раньше, когда калсу ещё не появились здесь, в ежегодный праздник самую красивую девушку приносили в жертву богу реки, жившему в пучине вод. Её одевали в лучшие одежды, причёсывали и заплетали косы, завивая их на концах, а сверху надевали венок. Затем подгоняли лодку без вёсел, на горе цветов укладывали избранницу, выводили лодку к середине реки выше по течению, вон там — Таскони указал на вершины гор, где буйствовал водопад. — И Предназначенная Туману смеялась и возносила хвалу звездам, приближаясь к водопаду – ведь ей была оказана великая честь увидеть всесильное божество.

Элена поёжилась, и губы её расколола улыбка.

— Облик этой разъяренной реки настолько грозен, а бурлящие водовороты так пугают тех, кто нуждается в ней, так безгранична и сурова ее неподдающаяся описанию мощь, что фантазия оказавшегося здесь просто изыскивает страшных и холодящих кровь рассказов, повествующих о прошлом этого водопада, — сказала она.

Таскони тогда не ответил ничего. А сейчас, стоя на носу катера и глядя на водяные вихри, Элена и сама чувствовала себя «предназначенной туману», избранной и разукрашенной силами десятков людей, только чтобы столкнуть её в водопад. Она почти что чувствовала, как водяные вихри кружатся вокруг неё, утягивая на дно.

Потом над рекой протянули канат. Какой-то сумасшедший под оханье толпы в наступившем полумраке, разрываемом только лишь огнями прожекторов, ходил по нему туда и сюда и даже пытался танцевать.

Элена, обхватив себя руками, попросила отпустить её в каюту, но капо отказал.

— Ты должна сопровождать меня – я для этого тебя с собой взял.

Элена вздохнула и вернулась на борт. Какое-то время капо молча стоял в сторонке, думая о своём, а потом сказал:

— Я понимаю Пьетро.

— Что? – Элена вскинулась и удивлённо уставилась на него.

— Ничего.

Капо обнял её за талию, но больше ничего делать не стал. Они так и стояли, пока не закончились представления, и капо не приказал поворачивать яхту к берегу.

Потом был ужин – скромный и осторожный. Земляне явно опасались кого-нибудь оскорбить – но и показаться заискивающим не хотел никто.

Сидя рядом с Таскони, Элена рассматривала послов, сидевших по другую сторону стола.

Представитель Сины, разодетый в многослойное шёлковое кимоно, прибыл в окружении троих девушек, одну из которых назвал своей матерью, а двух других – матерями своих детей. Элена не поняла, как такое могло быть, тем более что «мать» посла выглядела младше него самого. Но, конечно, никто не собирался ничего ей объяснять. Капо же отреагировал на такое представление с каменным лицом, и Элена не могла и представить, что делалось у корсиканца в голове. Вся делегация была невысокого роста и пигментом напоминала осенний парк, в остальном же вполне походила на людей.

Пандавы тоже были разодеты в шелка, но сидевшие на них куда свободней и почти не скрывавшие тел. Они много рассказывали о своей чудесной стране, где водятся все животные, кроме, разве что, лошадей, и растут зелёные круглый год леса.

Затем представлялись даэвы, назвавшие себя людьми деревьев, и только перед самым отлётом Элена поняла, почему они называли себя так: корабль их походил на огромный дуб с полым нутром, а если верить самим даэвам — дубом и был.

Ещё одна делегация полностью состояла из бородатых и кучерявых мужей. Уже второй раз Элена услышала о загадочных крылатых быках, но только дёрнула плечом – о Лэрде вспоминать она абсолютно не хотела.

Мысли о событиях прошлой недели погрузили её в тягостные раздумья о том, что могло бы сбыться, но не сбудется уже никогда: она всё думала, могла ли она задержать Аргайла хотя бы на день. Думала о том, что она сделала не так и что делать теперь.

Неделя промелькнула так быстро, что она не успела понять, насколько высокомерный шотландец притягивал её к себе. Теперь же Элена оставалось лишь с грустью вспоминать его глаза, карие и тёплые, как виски или пряный цветочный мёд.

Элена обхватила себя руками. Задумавшись, она пропустила момент, когда представляли пятую делегацию, и все приступили к еде. Она привычно кивала и улыбалась, поддакивая всему, что говорил спутник, первой смеялась над его шутками и, время от времени изящно прогибая спину, приникала к его плечу, хотя на самом деле не слышала ничего.

Бескрайний простор планеты, на которой почти что не было людей, ошарашил её так же, как и водопад, по-прежнему грохотавший вдалеке. И когда через несколько дней первый раунд переговоров закончился обещанием встретиться опять и обсудить всё ещё раз, а Элена наконец снова оказалась на корабле, ей показалось, что она оглохла и ослепла. Салон был малюсеньким и давил на неё. Напрасно Элена говорила себе, что скоро это пройдёт, ей по-прежнему не удавалось справиться с собой.

«Я хочу улететь», — машинально повторила он сама себе, но тут же подумала об отце и обмякла, понимая, что навсегда останется здесь, на металлическом острове, парящем между плантациями, полном людей, для которых она была никем.

Когда капо подбросил её до клуба, над городом царила ночь. Таскони не стал её провожать, но на прощание поцеловал в лоб и наградил долгим взглядом.

— Ты слишком хороша, — сказал он.

Элена только дёрнула плечом. Вежливо поблагодарила и стала подниматься на второй этаж.

А наутро в кабинете капо прозвучал звонок. Он поднял трубку и долго молчал, только с каждым словом становился бледней.

— Капо... мне очень жаль... три тела выловлены у самых ветров. Их не могли опознать сначала, но теперь...Одно из них — ваш сын, — слова в трубке звучали сюрреалистично.

— Пьетро... — прошептал он сквозь стиснутые зубы. «Я говорил! Я ему говорил!» — билось у Таскони в голове, а затем осознание накрыло его в один миг: — Это она... Лучини, чтобы она сдохла. Быстро. Девчонку ко мне.

Весь путь Эван провёл в одиночестве, чувствуя, как грусть обступает его со всех сторон.

Невольно в голову его приходила мысль: что было бы, если бы он позволил себе поблажку и снял девчонку хотя бы на одну ночь.