Радогощь (СИ) - Ляпина Елена - Страница 5

– Не только болезнями, но и злыми духами, – объясняет старик, – нужно пока вам типа в карантийной зоне побыть, очиститься.

– Фигеть, – закатываю глаза.

– Дарина, не спорь, ну таков обычай, – улыбается мне Лера, – знаешь же пословицу – со своим уставом в чужой монастырь не лезь.

– Вот верно, – поддакивает старик.

– А как вас зовут? – спрашивает она его. – Я Лера, а это мои друзья – Даня, Кирилл, Аня, Игорь, Олеся и Дарина. – По очереди тыкает она в нас.

– Зовите меня Аверьян Егорыч, – кивает он.

– А меня Пуления Авсеевна, – громко произносит женщина с подносом.

Пока мы спорили вся процессия уже двинулась в обратную сторону всё также задорно напевая и развешивая ленты на кустах.

– Идите за мной, – зовет Пуления Авсеевна, передавая поднос помощнице и ведет нас вверх по другой тропинке.

Топаем за ней. Солнце начинает здорово так припекать, снимаю совсем ветровку. Идти недолго, всё прямо вдоль кустов с яркими красными листьями и вот мы поднимаемся на холмистую площадку усеянными большими шатрами. Повсюду шум-гам: где-то играет музыка, где-то стучат в барабаны.

– Как же жарко, – вырывается у меня. – На том берегу дождь, холодно, а у вас тут лето.

– Это всё наши шаманы, – улыбается она, показывая на вереницу пляшущих людей на склоне холма. Там их человек пять-шесть. Укутались в шкуры, на головах какие-то маски с оленьими рогами, бьют в огромные бубны и изгибаются в дикой пляске. – Они тучи разгоняют, чтобы солнышко привечать. Радогощь!

– Что? – не понимаю я.

– Радогощь. Осеннее равноденствие. Это когда день становится равный ночи, а после Радогощи день идет на убыль, наступают холода. Священный праздник у когальского народа. В это время подсчитывают урожай, восхваляют и благодарят природу за плодовитость, готовятся к зиме. В такой великий день может сыграть свадьбу только ал-когал, то есть один из наивысших сословий, можно так сказать, – вместо неё поясняет Аверьян Егорыч, наш проводник. – Вон видите белые шатры на вершине холма – там ал-когалы, туда ходить нельзя, там находятся только мужчины.

– Ясно, – киваю я. Что с них взять, у них всё поди как в 19 веке, женщинам ничего нельзя.

Выходим на огромную поляну, тут много разномастных шатров, каждый огорожен небольшим кругом из веток, камней и из того, что попалось под руку. Незамысловатые изгороди украшены лентами и вениками из каких-то трав, в основном вонючей полынью. Мне кажется, что уже весь воздух пропитался этим отвратительным запахом, ну по крайней мере моя ветровка уж точно, когда по ней прошлась та женщина, платье которой я хотела потрогать.

– Зачем столько полыни? – спрашиваю я.

– Чтобы злых духов отгонять, – улыбается Пуления Авсеевна.

– А, ну ясно, – хмыкаю я.

Глазею по сторонам. Возле каждого шатра разведен костер, женщины готовят еду, мужчины кто что-то строгает, кто играет на домре или кубызе, рядом носятся ребятишки. Все одеты в такие же странные наряды, что и наши встречающие. За шатрами видны повозки и скот, в основном лошади, но и коровы есть и огромные с густой свалявшейся шерстью быки. Кто-то даже притащил с собой альпаков, они вытягивают свои длинные шеи из-за повозок и испуганно посматривают на нас.

Наш шатер оказывается самым последним у самой кромки леса, чуть ли не на болоте. Если сделать два шага в сторону, то уже под ногами хлюпает темная вода и путь перегораживают высокие камыши.

– Оставляйте вещи и идемте, вас уже ждут, – говорит Пуления Авсеевна, открывая нараспашку две узкие деревянные дверцы.

Смешно – шатер, а с дверями. И интересные какие, филенчатые, по кромке идет замысловатый орнамент, если присмотреться можно как будто разглядеть людей с рогами на головах, а наверху сквозные окошечки без стекол, только деревянная узорная решетка. Заходим внутрь, тут везде ковры и по стенам, и на полу. По периметру высятся стопки сложенных одеял. Больше и нет ничего.

– Тут и спать будете, расстелите на полу и ложитесь, одеял всем хватит, – рассказывает Пуления Авсеевна.

– А где оплачивать? – спрашивает Кирилл.

– Да не нужно ничего, вы же гости у нас, – машет рукой Пуления Авсеевна.

– Так на сайте же было написано…

– Ну мало ли что там написано, – перебивает его Пуления Авсеевна, – Радогощь, негоже в такой праздник с людей деньги брать. Кладите вещички и вперед, заждались уж вас, без вас не можем начать.

– Почему? – удивленно спрашивает Игорь.

– Обычай такой – сначала гостей привечать, накормить, напоить…

– И спать уложить, – смеется Кирилл.

– Оно и верно, – улыбается Пуления Авсеевна, – нук, поторапливайтесь и не боись, никто ваши вещи тут не тронет, среди когалов воров нет, мы не такой народ, чтобы чужое брать.

Прикольно. Наверное, хорошо жить в таком обществе, где никто ни у кого не ворует. Сбрасываю с плеч свой рюкзак и прислоняю к стопке одеял, но на всякий случай достаю из кошелька деньги с карточкой и смартфон и распихиваю по карманам джинсов. Пусть на всякий случай при мне побудут. Кидаю на рюкзак ветровку, худи тоже снимаю, но беру с собой, вдруг похолодает, вечер уж, завязываю рукава кофты вокруг пояса.

– Идемте-идемте, – торопит нас Пуления Авсеевна.

Выходим из шатра и топаем за ней между рядами пестрых шатров. Выводит она нас на поляну к сухому дереву. Дерево огромное высоченное, ствол толстый гладкий давно уже потерял кору и ветви все высохшие, без листьев или хвои, вытянуты кверху и сплетены между собой, образуя круг или колесо. Но только непонятно, что это за порода, и даже не определить какое оно было раньше – хвойное или лиственное. Под кроной дерева несколько низких столиков покрыты белой скатертью с вышитыми узорами, уже всё сервировано, готово к трапезе.

– Сначала сюда, умыться с дороги! – кричит нам Аверьян Егорыч.

Он уже успел снять свой современный охотничий костюм и переоделся в средневековую белую рубаху, подпоясанною красным туеском, возле него несколько деревянных ведер с водой и ковшик, тоже деревянный. Рядом с ним девушки с полотенцами и вениками из полыни и трав. Подходим.

– Как с гуся вода, так с тебя худоба, – приговаривает старик, опрокидывая в подставленные ладони каждому из нас по ковшику, – хорошенько руки мойте и лицо, смывайте дорожную пыль и гоните прочь сущностей, что прицепились к вам в миру. Негоже их тут держать, во святом месте.

С этими словами девушки набрасываются на нас и начинают хлопать своими вениками, злых духов видимо опять из нас изгоняют. Мне становится смешно. Только после ритуала духогонения нам выдают полотенца, чтобы вытереться.

– Всё? Мы теперь чистые? – спрашиваю я у Аверьяна Егорыча.

Но он лишь усмехается.

Прежде чем вернуть полотенце рассматриваю его, оно тоже с вышивкой, орнамент и кажется мне, что там изображены девушки с вениками.

– Добро пожаловать к столу, – приглашает нас Пуления Авсеевна.

Для нас накрыто отдельно. Видимо мы всё ещё не до конца очистились, сторонятся нас, привечают, а близко к себе не подпускают. Присаживаемся попой на ковры вокруг низкого столика. У нас самовар и деревянные блюда со всякой стряпней. Тяну руку к хворосту.

– Дарина, нельзя пока, – Лера хлопает меня по руке и тихонько объясняет, – видишь никто не прикасается к еде, значит, ждут сначала чего-то.

Оглядываю всех, Лера права, ни один человек ещё не взял ничего со стола, руки у всех опущены, все смотрят на главный стол. Мне становится неловко.

За большим столом видимо самые уважаемые люди, седовласые деды с длинными белоснежными бородами. Один из них встает и что-то говорит на своем когальском, обращаясь не только к своим, но и к нам тоже.

– Что он говорит? – шепотом спрашивает Олеся.

– Объявляет о начале Радогощи, подводит итоги уходящего лета, радуется хорошему урожаю, приветствует вас на своей земле, надеется, что с вашим приходом плодовитость улучшится.

– При чем тут мы? – удивляется Аня, хлопая глазами.

– Ваше присутствие может способствовать ещё лучшему урожаю на следующий год, – объясняет старик.