Последнее плавание адмирала - Беркли Энтони Кокс Френсис Айлс - Страница 27

Ридж хотел что-то сказать, как вдруг раздался шум подъезжающего автомобиля. Затем возникла суета у входной двери. Послышались голоса и шаги, и через минуту дверь кабинета широко распахнулась.

– Инспектор, – произнес Артур Холланд, входя в комнату вслед за своей женой, – приносим вам извинения за то, что сбежали, но мы торопились и боялись, что вы сможете задержать нас. Это мистер Дейкерс? Здравствуйте, сэр. Мы с женой получили вашу записку и подумали, что нам лучше приехать и успокоить вас.

– Благодарю, – сухо отозвался Дейкерс. – Эльма, вы чрезвычайно спешно вышли замуж. Надеюсь, впоследствии вам не придется об этом жалеть.

Эльма рассмеялась. Ее обычно бледные щеки разрумянились, и она выглядела, подумал Ридж, скорее охваченной волнением, нежели светилась счастьем недавно вышедшей замуж женщины.

– Вы совершили ошибку, мистер Дейкерс, – произнесла Эльма. – Я никого не подвергла опасности и не скомпрометировала. Посмотрите вот на это.

Она протянула ему листок бумаги. Мистер Дейкерс поправил пенсне, прочитал бумагу, сопровождая это удивленными «Так-так», и передал ее Риджу.

– По-моему, это разрешает наши проблемы, инспектор.

Ридж взглянул на бумагу. Текст был напечатан на машинке, за исключением подписи:

Бумага была датирована девятым августа.

Инспектор Ридж обратился к Холланду:

– Когда это попало к вам в руки, сэр?

– Жена дала мне эту бумагу сегодня утром, – ответил тот. – Прошлым вечером она получила ее от адмирала.

– В котором часу?

– Сразу после полуночи, – сказала Эльма ровным тоном, который напомнил Риджу его разговор с ней несколько дней назад.

– После полуночи? Вы видели дядю живым после полуночи?

– Ну, конечно! – вмешался Холланд. – Я его сам видел. Да, инспектор! Не хотел вам об этом рассказывать, потому что боялся, что вы помешаете нам отправиться в Лондон. Но теперь я чист перед вами. Я видел адмирала живым здесь, в кабинете, в четверть первого прошлой ночью.

По своей сути жизнь полицейского связана с сюрпризами. Значительная часть общества всегда готова ставить ему ловушки и капканы, натягивать тонкие веревки или провода поперек садовых дорожек или же поджидать его в темных закоулках с положенной в чулок половинкой кирпича. Ридж дослужился до инспектора не без подобных происшествий и привык уже почти ничему не удивляться, что, по уверению древнего поэта, представляет собой частичку счастья. Но это внезапное признание едва не выбило его из колеи. Заявление Грайса, что смерть наступила незадолго до полуночи, казалось очевидной отправной точкой. Все остальные обстоятельства дела группировались вокруг нее. Возможность поездки в Уинмут и совершенное ниже по течению преступление, появление странного автомобиля, темнота, одиночество, смена прилива и отлива. (Кстати, откуда у него появилась убежденность насчет приливов и отливов? Ах да, Недди Уэр. Странно, что Недди с такой уверенностью распространялся о них.) Он слишком поздно осознал, что ни одно отдельно взятое доказательство, за исключением обманчивой непогрешимости эксперта, не исключало совершения убийства далеко за полночь. И, похоже, именно так все и произошло. Разумеется, Холланд мог врать, однако было трудно понять его мотив. Зачем отказываться от первоклассного алиби в «Лорде Маршале» ради чести оказаться последним, кто видел покойного живым? Это же дурацкая игра, а Холланд вовсе не выглядел дураком.

Инспектор немного успокоился, вытащил свой неизменный блокнот и начал листать его до чистой страницы, напоминая себе не слюнить при этом пальцы.

– Думаю, что обязан сказать вам, – произнес он, – что вы вправе не делать никаких заявлений. Вам прекрасно известно, что вас придется вызвать на следственное дознание, и если предпочитаете сохранить за собой…

– Мою защиту? – прервал его Холланд, усмехнувшись. – Как мило с вашей стороны. Но вот он я, уже по уши увязший в тщательно состряпанной небылице, чтобы сбить вас с толку. Жаль, что мне не удастся облегчить душу, пока я еще ничего не забыл. Вам бы хотелось сначала упечь меня в кутузку, а после записать мое заявление без свидетелей, чтобы потом состряпать все по-своему? Я предпочитаю текущую ситуацию, если не возражаете.

Ридж еле сдержался, чтобы не напомнить этому шуту, что подобное поведение не пойдет ему на пользу. В конце концов, Холланд принадлежал к состоятельному классу, который извлекает выгоду из сомнений.

– Разумеется, сэр, – холодно промолвил инспектор. – Я считаю, что если миссис Холланд…

– Хотите быть уверены в том, что мы говорим одно и то же? Да уж, не повезло молодожену. Эльма, если не возражаешь…

Они быстро переглянулись. Взгляд Холланда выражал уверенность, а в ее взгляде – скользнуло ли недовольство его безрассудным поведением? И не было ли в нем легкого намека на отвращение? Положение спас мистер Дейкерс, намекнув, что его устроила бы прогулка по саду с… короче, с миссис Холланд. Им многое нужно обсудить. А Ридж остался наедине со своим главным свидетелем.

– Итак, сэр, – проговорил он, – при нашей последней встрече вы поведали мне сказочку, которая, по вашему признанию, противоречит только что сказанному вами?

– Ах, эти великие умы! Да, я заявил, что спал в номере в Уинмуте. На самом же деле я находился здесь. Противоречие.

– Прошу прощения, сэр, но я вот к чему веду: все ли, сказанное вами мне, неправда? Например, у меня тут записано, что после одиннадцати вечера вас никто не видел. Вы все еще придерживаетесь своих слов? Но ведь это не выглядит столь вероятным, не так ли? Наверное, вы попытаетесь припомнить кого-нибудь из встреченных вами по пути сюда. Вы ведь, полагаю, шли пешком. Или приехали на автобусе?

– Последний автобус, мой дорогой Ридж, как известно нам с вами, уходит в половине одиннадцатого. Нет, я шел пешком и встретил по пути нескольких джентльменов, недавно съехавших из «Лорда Маршала». Однако выглядели они так ординарно, что их едва ли можно было запомнить. Были влюбленные парочки, но, боюсь, не смогу их опознать, и сомневаюсь, что они опознали бы меня. Я ни с кем не разговаривал.

– И не встретили никого из наших людей?

Последовала едва заметная заминка, словно в тщательно продуманную историю вкралась ошибка.

– Нет, – последовал ответ. – Я заглянул в переулок, и мне показалось, будто мелькнул фонарь полисмена, но это мог быть кто-то зажигавший велосипедный фонарь. Сейчас уже не припомню, что это был за переулок.

– Вы шли по шоссе?

– Да.

– Сэр, вы заранее решили нанести столь поздний визит? Или вас что-то задержало по дороге? Или мысль о визите пришла вам внезапно, когда отель уже запирали или чуть раньше?

– Мой дорогой инспектор, вы размышляете примитивно. Я не сомневаюсь, что портье Бутс сообщил вам, что видел мою обувь в коридоре. И поэтому история, какую я сочинил, состоит в том, что я уже собирался лечь спать, когда некое происшествие заставило меня изменить свое решение. Выглянув в окно, я заметил человека, уходящего в сторону от парадной двери, которого узнал по характерной посадке плечей. Потом я сказал себе, что это все глупости. Вид шляпы убедил меня в том, что это священник. Вскоре я понял, что священников не выставляют из пабов перед самым закрытием. И я сообразил, что это был старый бедняга Пинестон. Я хотел увидеться с ним, как вам известно. Я быстро оделся и вышел на улицу. Там, конечно, его и след простыл, но я быстро зашагал по дороге, по которой, полагал, пойдет и он. И, в конце концов… ну, в конце концов, я добрался сюда.

– Каким-то образом надеясь, что он еще не спит, хотя уже поздно?

– Инспектор, не знаю, женаты ли вы или же ваше сердце всегда оставалось глухим к нежным чувствам. Но если вы спросите любого, по уши влюбленного, он ответит вам, что для влюбленного – сущий пустяк миновать пару километров, чтобы просто постоять под окном и предаться романтическим мечтам среди рододендронов. Именно это я бы и сделал, если бы не заметил, что в кабинете бедного старого адмирала ярко горит свет.