Неприкаянный 1 (СИ) - Буланов Константин Николаевич - Страница 49

- Так дела не делаются! - с трудом сдерживаясь, процедил сквозь зубы мой визави, совершенно непонятно на что рассчитывавший, заявившись сюда без денег, но с непомерными амбициями и желанием вернуть свое. Это кем же он себя полагал в своем больном воображении, коли реально рассчитывал на потакание его, никому здесь не интересным, пожеланиям? Лично я посчитал его просто идиотом уже спустя три минуты общения.

- Последние лет десять только так и делаются. Пора бы уже привыкнуть. А если что не нравится, вон дверь, - кивнул я подбородком в сторону выхода. - Никто тебя здесь насильно держать и о чем-то уговаривать не собирается. Есть деньги, плати в соответствии заботливо подготовленным уважаемым господином Кохом списком, да получай товар. Нет денег – не отнимай у занятых людей время. - Понимал ли я, что дела так не ведутся и что я перебарщивал? Конечно, понимал! Но дело тут обстояло в том, что вести эти самые дела было не с кем. Здесь и сейчас передо мной находился не уважаемый контрагент, с которым и поторговаться было бы не грех, а пришедший с улицы банальный попрошайка с гипертрофированным самомнением. Сколько мне довелось повидать таких кадров в свою бытность офисным клерком! Голодранцев, желающих обогатиться за чужой счет, всегда и всюду имелось в избытке. Тут не надо было далеко ходить, ведь ныне я сам относился к такой же категории личностей. По сути, единственной разницей между мной и прибывшим поляком был опыт. Я прекрасно знал, как правильно уничтожать людей, и потому не боялся ни единого его намека на возможные неприятности. Ведь здесь, в Кенигсберге, мы оба были никем, а, стало быть, находились в равных условиях. Он же лишь думал, что знал то же самое, при этом, видимо, вовсе позабыв о факте своего пребывания вне Новогеоргиевска, где у него вполне возможно имелись какие-то связи. Вот по привычке и гнул свою линию, вместо того чтобы искать компромиссы. Чем сам подписал себе смертный приговор, поскольку не воспользоваться подобной оказией в плане обзаведения дополнительным имуществом, я не мог. Оттого и заводил собеседника, играя на его самолюбии.

- Я буду жаловаться в магистрат! - все же не выдержал моих откровенно грубых слов и показательных насмешек этот надутый индюк, после чего совершил ту самую роковую для себя ошибку, на которую я очень сильно рассчитывал. Он атаковал первым!

Полагавший обмануть меня шляхтич, которому в магистрате уж точно ничего не светило, о чем прекрасно знали мы оба, замаскировав под эмоциональное размахивание руками свои действия, внезапно метнул в нашу сторону какие-то шарики, оказавшиеся магическими гранатами. Стоило первому из них удариться о первое же попавшееся на пути препятствие, как меня, маклера и обоих бойцов «засадного полка» мгновенно поразили вылетевшие из шаров энергетические разряды, подобные тем, коими разбрасывался эльфийский маг в замке Регина. Только послабее раза в два. Одновременно с этим о прикрывавшее мою тушку защитное поле расплющились две пули, а бедолага Мориц, мало того, что трясся в конвульсиях, вдобавок начал харкать кровью – еще три пули угодили ему точно в грудь, по всей видимости, пробив легкие. Однако, к откровенному шоку поляка, на этом все и закончилось. Я ведь тоже не сидел без дела.

Хоть меня и пробило разрядом, магическая защита смогла нивелировать его большую часть, отчего все трое охранников этого недопереговорщика мгновенно обзавелись несколькими огнестрельными ранами в ногах и руках. Пусть произведенные в России револьверы системы Нагана не отличались мягким спуском, мое обновленное тело справлялось с потребным усилием без какого-либо заметного дискомфорта, тогда как моим визави приходилось отдельно взводить курок перед каждым очередным выстрелом. Хотя возможно у них в руках попросту находились солдатские версии данного револьвера, лишенные ударно-спускового механизма двойного действия, каковыми были оборудованы мои стволы. А полоснувшего по нам короткой очередью пулеметчика, я вовсе вывел из строя самым первым, еще в процессе заваливания набок.

Вообще, по-хорошему, их всех было легче убить, нежели просто вывести из строя. Но тут уж свою роль сыграла моя жадность. Точнее, потребность во многих ресурсах. Так, не смотря на существующее в городе право свободного владения оружием, пускать его в ход представлялось возможным отнюдь не всегда. Вот я, к примеру, в данном случае, защищаясь от нападения, оставался законопослушным гостем города, тогда как противная сторона попросту подписала себе смертный приговор, столь в открытую прикончив местного гражданина. Теперь им всем полагалось предстать перед судом и после тут же перейти в разряд смертников. В новом правосудии Кенигсберга вообще почти всё каралось именно таким образом, за исключением совсем уж незначительных проступков. Более того! Я, как уцелевший представитель потерпевшей стороны, в качестве компенсации имел право на половину их имущества, включая души.

Герр Кох, конечно, пока еще тоже был жив и даже порывался что-то сказать, непрестанно хлопая меня по плечу рукой в целях привлечения внимания. Однако, во-первых, с такими ранами помочь ему могли только эльфы, что драли втридорого за все. Во-вторых же, растративший большую часть заряда артефакт начал затягивать в себя имеющуюся во мне душу, которую чем-то следовало заменить. А тут, под боком, как раз одна пропадала! Хотя, прежде следовало дать человеку надежду на выживание, дабы выведать у него информацию обо всех его ухоронках, в которых обязаны были остаться солидные средства. Все же только на мне одном он умудрился заработать свыше семи сотен марок.

Вот так оно и случалось, зачастую, в жизни. Еще какую-то минуту назад, бедный Мориц подумать не мог, что кто-то приехавший в город-крепость, дабы провернуть солидное дело, окажется не в курсе строгости местного правосудия, отчего и сидел себе спокойно по соседству со мной в течение всего разговора. Сейчас же, пуская кровавые пузыри, он понимал сколь глупо погиб, пусть даже и был еще временно жив. Нисколько не сомневаюсь, что в этот момент ему было столь же обидно, как и мне, когда я осознал себя в этом мире после гибели в своем родном.

Аж целый день меня мурыжили местные дознаватели, расспрашивая, что да как происходило на месте свершившегося преступления. К тому моменту душа моего первого местного делового партнера уже со всеми удобствами была устроена внутри меня, а «выпущенная на свободу» Рыська как раз отправилась шерстить его заначки. Ведь стоило мне только пообещать Морицу, доставить его к эльфам, посетовав при этом на нехватку средств потребных для оплаты исцеления, как ухватившийся за последнюю соломинку герр Кох выдал мне всё. С тем и закончил свой жизненный путь. А мог бы еще жить и жить! Наверное. Но именно его гибель превращала меня в единственную пострадавшую сторону, которой полагалась компенсация, а я как раз стал проникаться образом жизни местных, когда все требовалось грести исключительно в свой карман, пока это не прибрал кто другой.

Долго ли, коротко ли, но спустя всего неделю нервотрепки и кое-каких финансовых уступок, я оказался совершенно чист перед законом, да еще и при деньгах. Вернувшиеся, как и неприкаянные, все были распроданы, за исключением двух здоровяков, на возвращение которых к жизни ушли две полагавшиеся мне по решению суда души. Не даром я тогда стрелял в конечности! Сберег-таки потребный мне актив! Правда, за все за это пришлось-таки реализовать большую часть вернувшихся нужным людям, по нужной цене, через нужного посредника. Вот только, выбирая между признанием потерпевшим и признанием соучастником в убийстве горожанина, я выбрал поделиться имевшимся имуществом, коли мне прямо намекнули на острую необходимость подобного шага в целях смазывания шестеренок судебной машины. В общем, коррупция царила здесь вовсю, чему я был безмерно рад, не смотря на понесенные потери.

Пусть даже все прошло не так, как я предполагал, полученный опыт взаимодействия с городскими властями и новые знакомства того стоили. Даже появились первые наметки обзаведения местной движимой недвижимостью, как бы парадоксально это ни звучало. Какими бы четкими ни были законы, лазеечки в них имелись всегда. Так, если мне, как исключительно временному гостю, не были доступны к приобретению какие-либо апартаменты, я всегда мог арендовать у магистрата причальное место в городском порту, где и поставить на прикол какую-нибудь посудину. Так, кстати, поступали многие. За неимением свободных мест в домах, выход был найден в устройстве натурального квартала блокшивов[1]. Сперва, из-за малых глубин судоходного канала, туда тягали лишь небольшие каботажные пароходы. Но после начала применения эльфийских артефактов заряженных магией левитации, начали доставлять суда океанского класса. В основном, конечно, бывшие трансатлантические лайнеры. Хотя встречались, и сухогрузы, и даже броненосцы с крейсерами. Именно на их переустройство, наряду с возведением городской стены, уходила вся та сталь, что добывалась на судоразборке. Так что внезапно выяснилось, что отнюдь не одни винджаммеры бегали по морям-океанам. Встречались там также буксирные пароходы, команды которых как раз промышляли поиском и доставкой судов. А с той же Великобритании, нет-нет, да заглядывали в гости угольщики, выменивая свой груз на всевозможный провиант. Так что деловая межгосударственная жизнь человечества, конечно, несколько притормозила в своем беге, но точно не исчезла вовсе. Что позволяло смотреть на будущее не только через призму сущего уныния и безнадеги. Мир, конечно, стал той еще помойкой, населенной, либо «тараканами», либо «крысами». Однако и для человека в нем имелось место. Ведь как-то те же бомжи обустраивали свой быт на городских свалках. И хоть подобное сравнение попахивало каким-то нездоровым самоуничижением, ничего лучшего на ум пока не приходило.