Психоз - Кейн Джон - Страница 5

— Конечно. Все будет так, как ты хочешь. Мы не связаны временем, у нас нет четких планов и никаких обязательных дел. Мы будем ехать по проселочным дорогам до тех пор, пока нам не наскучит, согласна?

Проехав Мэдстон, они свернули на дорогу, ведущую в Холлинборг.

— Это самая красивая деревня в Англии! — крикнул Пит, проезжая по главной улице.

Он остановил мотоцикл на вершине холма перед родовым поместьем Колипайпер.

— Семья Колипайпер была одной из самых могущественных в эпоху правления Генриха VIII, — сказал

Пит. — Катрин Говард, пятая жена Генриха VIII, была любовницей одного из Колипайперов. А ты случайно не можешь быть Колипайпер или Говард?

— О! Прекрати! — засмеялась Мэгги. — Мои предки прекрасно ладили с Генрихом VIII, но его дочь Элизабет терпеть не могли.

— Фамилия твоей матери — Уолшингхейм. Фрэнсис Уолшингхейм, государственный секретарь в период правления королевы Елизаветы, был одним из известнейших людей своего времени. Нельзя сказать, что Елизавета относилась к нему благосклонно, но, тем не менее, ценила его верноподданнические чувства и ни в коем случае не решилась бы изгнать его из Англии.

— Должно быть, моя семья происходит от другой ветви Уолшингхеймов. Как считаешь, такое возможно?

— Вполне. Это очень распространенная фамилия в Англии. Некий Эдмонд Уолшингхейм был смотрителем в лондонской тюрьме.

— А женщины? Что известно о женщинах Уолшингхейм? Они были в роду?..

— Думаю, что да. Но женщины редко упоминаются в летописи, если, конечно, не становятся женами королей.

Они сели на мотоцикл и проехали чуть повыше. Пит остановился, и они еще раз посмотрели на открывавшеюся перед ними панораму.

— Это и есть Англия, Мэгги, — сказал он. — Старое доброе графство Кент. Родина Диккенса, второй жены Генриха VIII… и еще Мэгги Уолш.

— Какой педант! — фыркнула Мэгги. — Не могу вспомнить, кто была у него вторая жена. Энн Клев?

— Ошибочка! Энн Болен. Впоследствии она была обезглавлена. Но ты можешь не волноваться, тебе не грозит королевское происхождение.

— Это еще как сказать… У меня другие ощущения..

Ее слова утонули в шуме мотора.

— Я как раз уверена в своем королевском происхождении, — крикнула Мэгги.

Барбара Кирштенбург сидела перед огромным зеркалом и думала о журналистке, которую заставила ждать в соседней комнате. Заставить ждать и заставить платить — незыблемое правило, которому ее научил ее благогодетель Джейсон. Вспомнив его, она улыбнулась. Джейсон всегда был обаятельным мужчиной, соблазнителем, хотя последнее слово совершенно не соответствовал его характеру. Он никогда не сделал ей ни малейшего намека, никогда не пытался сделать ее своей любовницей. О! Как ей этого хотелось в то время. Но, увы, он ограничивался ласковым взглядом своих чудесных голубых глаз и целованием ручек, словно она — русская княгиня. Может, он считал, что она стара для него?

Барбара была уверена, что выглядит намного моложе своих сорока пяти лет. Она черпала эту уверенность

в глазах мужчин, бросавших на нее откровенно восхищенные взгляды на авеню Монтеня. Все самые известные дома мод, включая ее собственный, находились на левом берегу Сены. Здесь можно было встретить самых красивых женщин мира, но Барбару это не смущало. Она считала себя обольстительной и умной. Эту уверенность в себя ей внушил Джейсон.

Молодая американская журналистка все еще ждала… Барбара понимала, что, несмотря на всю свою занятость в связи с подготовкой новой коллекции одежды к осеннему показу, она должна принять ее.

Она отвернулась от зеркала и хозяйским взглядом осмотрела кабинет, находившийся на последнем этаже |здания. Отличаясь особой элегантностью интерьера, он был завален всевозможными купонами материи и мятыми эскизами…

Ей нравился такой беспорядок, создающий атмосферу деятельности и власти.

Она подошла к интерфону и попросила свою секретаршу Этьен проводить к ней журналистку.

— Мисс Кирштенбург, что повлияло на изменение вашего стиля? — спросила Таффи Скот.

В течение часа они обсуждали осеннюю коллекцию одежды, и теперь журналистка хотела подвести черту.

— Люсьен Лелонг, разумеется. Однажды Диор сформулировал один из принципов работы Лелонга: Люсьен считал, что каждая ткань имеет свою неповторимую индивидуальность и так же непредсказуема, как и женщина. Я склоняюсь к тому, что высокая мода начинается с выбора ткани, но не с концепции. Именно ткань диктует и управляет моим замыслом.

— Говорят, что Сен-Лорану удается удачно сочетать элементы, которые он находит в произведениях Чехова, Коллет и даже в прикладном искусстве берберов из Северной Африки. Вы согласны с таким мнением?

— Согласна. Часто забывают, что Ив родился в Северной Африке… Вы уже были у него в Маракеше? Что- то потрясающее!

Таффи Скот отрицательно покачала головой и продолжила интервьюировать собеседницу:

— Нельзя ли возвратиться к вашей работе и попытаться выявить аналогичную природу влияния на ваше творчество? Вы родились на юге Франции, но в русской семье?

— Да, это так, — ответила Барбара.

Этот вопрос журналисты задавали ей довольно часто.

— Мои родители покинули Россию до революции, и

им посчастливилось вывезти большую часть своего состояния. Естественно, с какими-то драгоценностями им пришлось расстаться, но я, тем не менее, жила в роскоши.

Моя мать одевалась у Шанель, и Коко часто приежала к

нам в Ниццу.

— А вот тот маленький комод в углу… я видела его как-то в мастерской у Шанель. Вы купили его во время

распродажи ее наследства?

Барбара бросила холодный взгляд на журналистку. Эта женщина не была похожа на обычного представителя прессы.

— Нет, мадемуазель, — резко ответила она, — я получила его по завещанию Коко. У вас все? Меня ждут в мастерской.

Американка обезоруживающе улыбнулась.

— Если я вас не очень утомила, мне хотелось бы уточнить два-три факта. Вы, конечно, знаете — об этом говорит весь правый берег, — что ваши родители никогда не были русскими аристократами. Говорят, что своим головокружительным успехом в мире высокой моды вы обязаны какому-то английскому богачу, который является вашим таинственным близким другом.

Журналистка впилась глазами в лицо известной модельерши, пытаясь уловить на нем тень беспокойства.

Барбара Кирштенбург ответила ей чуть насмешливой снисходительной улыбкой.

— Неужели до сих пор рассказывают одно и то же? Скажу вам одно: никто из вас не избежал сплетен. Ни Марк, ни Оскар, ни Хюбнер… Но только Ив болезненно воспринимает эту болтовню. Он такой ранимый!..

— Но ведь разговоры о вашем происхождении нельзя назвать ложью! Я провела расследование и могу доказать, что вы не являетесь дочерью русских аристократов, а родились в бедной семье в городе Риге. Более

того, ваша дружба с англичанином началась в 1959 году когда ударом кинжала была убита Полин Конт. Есть фотографии, на которых вы запечатлены выходящей из здания вместе с господином…

— Убирайся! Вон! — закричала Барбара.

В кабинет вошла секретарша.

— Этьен, выставьте эту женщину за дверь!

Журналистка встала и не торопясь взяла свою сумочку. и манто.

— Это не помешает мне продолжить расследование, которое я начала, мисс Кирштенбург, — сказала она.

— Со своей стороны, мисс Скот, обещаю вам, — заговорила Барбара, взяв себя в руки, — что с сегодняшнего дня все известные парижские кутюрье закроют перед вами двери своих творческих мастерских. Вам откажут в присутствии на показах мод, включая демонстрацию готового платья у Версальских ворот, и даже не пустят на порог фирменных магазинов одежды на Седьмой авеню в Нью-Йорке. Ваш шеф-редактор будет уведомлен о том, что вы обесчестили лицо «Таймс». Они ушлют вас куда-нибудь подальше, возможно, в Иран. Я слышала, что это очень опасная страна, мисс Скот. Не сомневайтесь в том, что у меня достаточно возможностей, чтобы претворить эти угрозы в жизнь. Делая неприятности мне, вы уничтожите себя. Пожалуйста, Этьен…