В унисон - Михевич Тэсс "Finnis_Lannis" - Страница 36

– Рокэ-сан…

Она подняла на него встревоженный взгляд.

– …Ты какая-то угрюмая. Где твой боевой настрой?

Ему не стоило этого говорить, ему даже начинать разговор с ней не стоило – она ведь с самого начала дала ему ясно понять, что их беседа не приведет ни к чему хорошему. Она просто не в состоянии сейчас сталкиваться с Хидео.

И все же он это сказал, при чем произнес без запинки, без дрожи в голосе, будто они с ней закадычные друзья, которые могут безболезненно подтрунивать друг над другом.

– Мой настрой умер вместе с твоими амбициями, – грубо сказала она и попыталась встать.

Хидео тоже встал.

Сейчас или никогда.

Все равно у него нет шансов наладить с ней отношения. Лили выстроила глухую стену, целую крепость возвела между ними, чтобы оградить себя от общества Хидео. Он это чувствовал и не понимал, почему она так с ним поступает. Быть может, он ее когда-то обидел и забыл об этом? Хотя, как можно забыть о том, что кого-то обидел?..

Сейчас все это было уже не важно – ее холодность, переходящая в самую настоящую грубость, его доконала.

– Тогда зачем же ты пришла сюда? – спросил Хидео. – Показать всем, какая ты несчастная? Почему ты продолжаешь сидеть здесь? Не уходишь, хотя давно могла бы!

Лили поджала губы, чтобы не расплакаться. В ней уже давно зрело это чувство – Хидео на протяжении всего дня замечал, что она едва сдерживает в себе целую гамму противоречивых чувств. Еще сегодня утром, когда она схватила его за руку и повела вслед за собой, он увидел, что в ее резких, импульсивных движениях, таится какой-то надрыв, который он не мог себе объяснить. Она вела себя слишком отчаянно – так ведут себя люди, потерявшие последнюю надежду.

Наверняка она пришла сюда, чтобы отвлечься, чтобы сбежать от реальности, забыв о неизменно спешащем вперед времени, которое прикрепляет людей к бытию, в котором они не хотят находиться.

Хидео заметил слезы в уголках ее глаз.

– Лили-сан?..

Она отвела взгляд. Теперь он блуждал по другим столикам, рассматривал равнодушных людей вокруг, которые не обращали на них ровно никакого внимания. Лили даже губу закусила до боли, чтобы не закричать.

– Рокэ…

– Да помолчи уже!

Хидео резко дернулся, точно сильно обжегся. Лили смотрела на него сквозь слезы, прожигала в нем насквозь огромную дыру, как до этого пыталась прожечь столешницу. Если бы испытываемые человеком чувства могли бы проецироваться на них самих, то сейчас тело Лили усеяли бы шипы, предупреждающие об опасности.

– Что ты пристал ко мне? – зашипела она, багровея от злости и стыда. – Постоянно смотришь, следишь, а потом высказываешь, почему это я такая грустная! Мое дело, хочу ли я приходить куда-то или уходить, и ты не имеешь права мне указывать, понял?

Хидео молчал, пристыженный ее словами.

– Дурак, – тихо добавила она, выдыхая свою злость сквозь стиснутые зубы.

Она от злости пнула стул и побежала к выходу, поспешно вытирая мокрое от бегущих слез лицо. Хидео помедлил, не решаясь последовать за ней. Она же ясно дала понять, что ему не стоит к ней лезть, но все же… в таком состоянии она может совершить что-то непоправимое!

Наконец, он тоже вышел на улицу, блуждая взглядом по сумеречному воздуху, выхватывая предметы, рядом с которыми могла бы находиться Лили. Он заметил ее у фонарного столба – единственный в ряду фонарь не горел из-за перегоревшей лампочки, которую не успели вовремя поменять. Лили стояла посреди вспышек света, завернувшись в тенистый покров наступающей ночи.

Он подошел к ней, на ходу начиная извиняться за все подряд: таким виноватым он еще никогда себя не чувствовал перед другим человеком.

– Ну, зачем ты пришел? – тихо спросила она, через силу выталкивая каждое слово.

– Чтобы успокоить тебя и извиниться.

– Я спокойна, а ты уже много раз извинился.

Хидео встал с ней рядом, облокотившись на фонарный столб. Лили стояла к нему вполоборота, спиной. Она отчаянно пыталась успокоиться, пыталась поднять к небу лицо, вытирала ладонями влажные щеки, глубоко дышала и всхлипывала. Хидео следил за тем, как ветер шевелит ее волосы, которые она так старательно завела за уши.

Как же было жалко видеть ее такой расстроенной, еле сдерживающейся, стоявшей в слезах вот так, посреди глухой улицы. Генджи еще недавно насмехался над ее эмоциональной нестабильностью, а Хидео предпочитал ничего не замечать – любовь ведь слепа. Но была ли это любовь?..

– Мои родители решили развестись, – сказала она упавшим голосом, не поворачиваясь к Хидео лицом.

Просто так, когда она не видит его, ей легче признаться в своей слабости.

– Мама хочет улететь в Индию с моим младшим братом, а папа – переехать со мной в Испанию, – продолжала она все так же тихо. – Они считают, что это прагматизм. Я думаю, что это бред!

Лили горько усмехнулась, не в силах побороть цветущее в сердце раздражение. Она так и не обернулась, не взглянула на Хидео, предпочитая высказываться истукану, столбу, воздуху, но только не ему! Он чувствовал, что испортит момент, если попытается подойти к ней и успокоить. Даже сказать что-либо он был не в состоянии – боялся, что это разрушит иллюзию, которую Лили сама вокруг себя выстроила.

– Мы же, черт возьми, спокойная японская семья. Почему же им нельзя жить вместе, как живут все нормальные люди? Быть может, я настоящая эгоистка, раз ценю свое счастье выше счастья родителей, но то, как они поступают, глубоко меня ранит. Это ведь значит, что они тоже эгоисты, которые хотят непременно уехать как можно дальше друг от друга, не заботясь о нашем с братом благополучии. Я не хочу расставаться с Сага, не хочу терять брата или маму – мне все дороги, даже бабушка, которую я раньше предпочитала не видеть и не слышать лишний раз. Здесь мой дом. Я не хочу его покидать.

Она прижала ладонь ко рту, и в следующую секунду Хидео с ужасом понял, что Лили вновь плачет. Ее тело содрогалось в рыданиях, плечи дрожали от нахлынувших на нее эмоций. Хидео подошел ближе, чтобы утешить ее, но вдруг его внимание привлек странный силуэт, напоминавший человеческую фигуру. Свет фонарей не долетал до того места, где Хидео приметил человека, однако сомнений никаких не было: там, в кустах, рядом с входом в парк кто-то стоит и смотрит прямо на них.

– Рокэ-сан, – пробормотал Хидео нерешительно. – Может, вернемся внутрь? Ты простынешь на таком ветру.

Лили, казалось, впервые осознала, что все это время разговаривала с живым человеком. Всхлипнув, она поспешно вытерла слезы и обернулась к Хидео.

– Прости за эту вспышку, – сказала она, небрежно водя пальцами по щекам. – Я еще не привыкла к этой новости.

– Я понимаю твои чувства, хотя и не могу полностью их осознать, ведь у меня такой ситуации никогда не было.

– Я знаю, поэтому не требую какой-то поддержки или чего-то подобного… Спасибо, что просто выслушал.

Хорошо, что Генджи тут нет, подумал Хидео с ужасом, – иначе бы он до конца дней своих припоминал бы ему случай, когда Лили все же впала в истерику на вечеринке, как он и предполагал.

Они вернулись в кафе расстроенные, каждый – от своих впечатлений. Холодный ночной воздух чуть ослабил красноту кожи и появившуюся на лице Лили припухлость, но все равно можно было легко отгадать, что девушка недавно плакала.

Они сели за столик, где их уже поджидала Мичи.

– Ах вы проказники! – нарочито весело воскликнула она. – Слиняли на улицу без меня? Вы что там делали? Дрались?

– Почти, – ответил Хидео. – Просто ругались.

– Да, – с натянутой улыбкой пробормотала Лили. – Ругань вышла знатная.

Оставаться в кафе больше не было смысла, Мичи пообещала вызвать для Лили такси, лишь бы только та еще немного задержалась с ней наедине. Лили не возражала, она готова просидеть в кафе хоть всю ночь, лишь бы не возвращаться домой. Мичи попрощалась с Хидео, показывая знаками, что ему пора уходить. Это было странно – еще сегодня утром Лили и Мичи смотрели друг на друга как гиены, готовые подраться за кусок добычи, а теперь выглядели как самые близкие и закадычные подруги. Наверное, все дело в том, что Мичи очень хорошо чувствовала состояние Лили и искренне хотела ей помочь.