Курсанты – 2 - Анишкина Зоя - Страница 2

– Кстати, да, расскажи-ка про свою комиссию. Ты ж как партизан, даже на звонки не отвечал. Между прочим, по-свински так поступать, Сема.

Изворотов был прав, и даже внутри шевельнулось что-то по типу совести. Я совсем не то имел в виду, когда устраивал режим молчания. Вот от слова совсем.

– Парни, да связи не было…

На меня с сомнением и даже некоторым пренебрежением уставились пять пар глаз. Вот, как назло, все тут были. Даже Ахундов. Он, к слову, посправнел, что ли. Возмужал и даже… Мои глаза расширились.

– Рустем, это то, о чем я думаю?

– Ты тему-то не переводи, баянист. Что, кишка тонка признаться…

– Да я о кольце! Он женился, что ли?! – воскликнул я.

Все как по команде обернулись к дагестанцу. Тот выпятил грунт колесом и даже не думал прятаться. Напротив, гневно, предупреждающе сверкнул глазами.

– Фига себе новости, проставляться хоть думаешь?

Демократ в лице Олега сразу сменил градус общения. Я так офигел, что напрочь забыл, что собирался в красках поведать парням свою историю сдачи зачета комиссионно. Там такое было…

Но сейчас пальма первенства по событию отпуска плавно перекочевала к Рустему. Тот сбивчиво, но с каким-то совершенно новым упрямством и упорством рассказал, что женился.

Точнее, родители его женили, так как он теперь выгодная партия, образованный и перспективный парень. Невесту тоже ему подобрали они. Совсем молоденькую, как мы поняли, тихую, богобоязненную.

Фото даже было. Со свадьбы. Тут даже мы прихренели. Это ж надо так, он реально выглядел другим! В национальной одежде, гордый, с милой, выглядывавшей из-под полуопущенных ресниц девушкой в платье.

– Ну что сказать, поздравляем! Ты теперь ответственный муж!

…И мужчина. Но это повисло в воздухе. Хотя, может, смысл этого угадал только я. За себя обидно стало. Это до скольки же мне лет девственником ходить?! Покраснел как рак.

– Сема, ты чего злишься? И про тебя послушаем, но тут сам виноват! Хотя хвалю, такое заприметил, прям прогресс. Так-то обычно, кроме себя любимого, ничего не видишь.

Сохин иногда так говорил… Я б ему в одно место засунул его слова. И чего все с ним так носятся, мол, такой крутой он весь и все такое. Чего лезет куда не просят? Обиженно вздернул подбородок и, буркнув: «Мне надо отойти», – пошел отсюда.

Еще чего, такие новости. Мне не хотелось ничего от слова совсем, даже рассказывать про себя. Вот все настроение испортил. Что он, что Михалыч со своими придирками. Две минуты на КПП подождать не мог!

Я вышел из кубрика и побрел по взлетке. Вокруг была суета, многие здоровались и поздравляли с возвращением. Будто я с того света прибыл! Я же рассуждал…

С учебой у меня все в порядке. В этом институте реально только тупой проблемы с ней имеет, а вот с личной жизнью не особо ладилось. Надо бы наметить цель и идти к ней семимильными шагами. Точно! Через баян!

Вспомнилась та сама девушка с концерта, что с Литвиным пела. Так, так, так… Она ж пятикурсница теперь? Младший лейтенант. Отлично! Вот ее-то и будем окучивать.

Она же наверняка будет приходить на репетиции. Да и вообще, свято место пусто не бывает, поэтому самое время в юридическом институте взойти новой звезде! Почему бы ею не стать мне? Решено!

Вот на репетициях, а потом уходить можно будет пораньше, так как отличник, хотя зачет этот был… Надо бы посвятить много времени данному вопросу…

– Иванов, ты-то мне и нужен!

Мои наполеоновские планы по покорению юридического института собственной персоной были прерваны Симоном. Его загорелое после отпуска лицо сияло, как белые камни в туалете (унитазы то есть) после ПХД. Не к добру…

– Слушаю, товарищ майор.

Меня так скуксило, что стало понятно, я уже заранее понял всю тщетность бытия. Симон засмеялся, он похлопал меня по плечу, чем еще раз ввел в состояние ступора. Так сказать ,глубоко, с толком, с расстановкой.

– Да ты не делай лицо как полковник в отставке, не переживай, это просто новости о пяти нарядах. Вне очереди. Пойди Сохину сообщи сие указание.

И стоит смотрит в упор. Реакции ждет. А у меня ощущение вселенского трындеца наступает. Как так-то? Какого хрена вообще происходит? Я же только зашел… И тут я ка-а-ак понял. Плечи мои поникли, и я зло спросил:

– Михалыч?

Нет. Я когда-нибудь его прибью. Чесслово! Ну ни в какие ворота не лезет. Я только зашел, шагу не успел сделать! Внутри горечь превращалась в обиду и злость. Да что за день-то такой сегодня!

Симон посмотрел на меня с недовольным прищуром. Сразу нахмурился и вкрадчиво так, с подозрением произнес:

– Та-а-ак, а с Михалычем-то ты когда успел пересечься? Сема, етить твою козу налево, ты вообще можешь без приключений?

Я завис. Ничего не понятно! Переспросил:

– Разве мне не Михалыч дал наряды вне очереди?

– Да нет, конечно, когда бы он успел, он вообще в отпуске сегодня еще должен быть! Хотя ты, судя по всему, все равно нашел способ с ним пересечься.

– Тогда кто дал мне наряды, если не он?

Симон начинал злиться. Это можно было понять по ноздрям раздувающимся. Он упер руки в боки и прикрикнул:

– Я! У нас традиция такая, всех, кто на комиссию был выведен и сдал, наряды давать по пять штук вне очереди. Пропорционально количеству комиссий.

Ну вот. Приехали. Стало даже немного стыдно за все эти мысли про Михалыча. Оказывается…

– Эх, Семен Семеныч, а я-то думал, что после комиссии у тебя мозги на место встанут. Но, судя по всему, долбо… Мотив из тебя неискореним.

Насупился. Зло посмотрел на начальника курса, гадал, чем руководствуются люди, придумывая такие правила. Тупые, между прочим! Но Симона отпустило, и он, осознав, что угроза в виде залета от Михалыча миновала, весело сказал:

– Ну давай, Сема, вперед! У тебя второй курс на носу, так что дуй, начинай его. С музыкой…

И товарищ майор заржал, отправляя меня обратно к Сохину…

– Макар, снаряд же в одну дырку не падает, верно?

Я покосился на ставшую до боли привычной тарелку с ужином. В столовой сегодня было до странного тихо. Наш курс вяло ковырял еду в тарелках. Словно в насмешку сегодня было то же блюдо, что и год назад.

– Снаряд не знаю, а вот, судя по всему, женитьба пошла Рустэму на пользу.

Мы как по команде всем столом повернулись в сторону, где под ошалевшим взглядом Василька наш дагестанец с видом бывалого бойца уплетал ужин. Бессмертный. Или бесстрашный.

Одно я знал точно, теперь у него крышечку слегка сорвало, но я даже рад был за него. Замкнутый, тихий, усердный, но не понимающий и половины того, что обычно происходило, в том числе на парах, в этом году у него наклевывался явный прогресс.

– Мне мама говорила, это психическая травма. – Застонали за соседним столиком, отодвигая амброзию, что сегодня на ужин.

– Психическая? Я в том году с толчка три дня не слезал! Мне скорую вызывали даже. Очень даже физическая была травма!

Командир второй группы тоже отодвинул от себя еду. Первый курс справа, испуганные и немного удивленные с подозрением смотрели на наши тарелки. Неужели мы так же выглядели год назад? Тогда понятно, чего из каждого угла нас слонами назвали.

Реально как тщедушные школьники. Зашуганные такие, совсем сжавшиеся. Им еще командир достался с пятого курса на втором факультете – просто зверь. Он поначалу всегда своих стращает так, что слоновьи уши сами вырастают.

Вообще, это прозвище появилось сто лет назад. И пошло оно от старых противогазов. Они были с длинными такими трубками-хоботами и на конце уже лепешка, очищающий элемент.

Так и пошло. И вот теперь у меня язык чесался назвать лопоухих ребят за два стола от нас так же. Правда, Макар бы мне прописал тогда. Не хотелось его злить. Мистер Справедливость. Хотя пошутить я был не против. Над нами стебались, а почему мы не можем? Потому что Сохин правильный такой?

Он вообще после того случая в клубе по-другому стал ко мне относиться. А я что? Неужели никто никогда не ошибался? Ну заигрался я, слишком увлекся. Да еще потом и разборки с отцом.