Авиатор: назад в СССР 5 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 16

— 109й, 001му, — спокойно сказал в эфир Томин.

— 109й ответил.

— Взлетишь?

Что я ему должен ответить? В воздухе одна только пара Менделя. И она не успевает в район Хоста, поскольку находится на юге. В итоге мы оставим Ан 26 без прикрытия. По-моему ответ здесь один.

— Окаб, 109й, взлёт, форсаж.

Команду на взлёт в таком случае мне не может дать руководитель полётами. Иначе, если всё закончится плачевно, последствия и для него будут не самые радужные. А вероятность не взлететь высока.

Волнение? Да я сейчас просто заливаюсь потом в своей ДСке, переводя рычаг управления двигателем в положение «Максимал». Держу самолёт на тормозах, но он уже пытается стартануть с места. Пока рано.

Обороты роторов низкого давления (РНД) растут быстрее ротора высокого (РВД). Я уже и не слежу за разницей между ними. Двигатель раскручивается до оборотов 95%.

Включил форсаж, ощутив небольшой толчок. Обороты двигателя 100%. Теперь нужно нащупать тумблер «Чрезвычайного режима». Вот и он на левой боковой панели. Прирост тяги на такой высоте аэродрома небольшой, но его должно хватить, чтобы оторваться от полосы с коротким разбегом.

И почему это должно? Хватит! Не хочется мне столкнуться с самолётом моего командира звена.

— Взлетаю! — сказал я в эфир, и с силой включил тумблер чрезвычайного режима ЧР.

Отпустил тормоза и самолёт сдёрнулся с места. Скорость растёт чуть быстрее, чем ранее. Обороты РВД выше 100%. Скорость отрыва с таким взлётным весом должна быть 330 км/ч, а нос поднимать не позднее 230 км/ч, иначе не хватит этого участка. Да сколько же много «иначе» и «если»⁈

Пробежал одну рулёжку, а значит, осталось метров 600. Тяну ручку управления самолётом на себя. Нос неохотно, но поднимается.

Скорость 250 км/ч и ручку ещё сильнее на себя, чтобы увеличить угол набора. Теперь он 20°, это максимум по эксплуатационным ограничениям.

Я уже могу рассмотреть бортовой номер самолёта Гаврюка. Основные колёса словно приросли, не хотят отрываться. Осталось метров 200. Уже нет другого выбора, как взлететь.

— Давай, давай! — кричу я, будто это поможет моему «весёлому» МиГ-21 взлететь.

Скорость 330, но отрыва нет. Самолёт закачался из стороны в сторону, ручку управления самолётом ещё на себя и…

Вот оно серое небо перед глазами. Боюсь повернуться и посмотреть по сторонам. Вдруг окажется, что я умер и несёт меня куда-то вверх. А ведь меня реально несёт туда, да только я по-прежнему в кабине самолёта. Машинально убираю шасси и выключаю тумблер ЧР. Долго на нём не полетаешь — всего 2 минуты.

— 109й, ответьте Окабу. Как принимает Окаб, 109й? — звучит в ушах голос руководителя полётами.

— Окаб, 109й, взлёт… похоже, произвёл, — недоумевая от своего успеха, ответил я.

— Фух, — раздалось в эфире, и вновь возникла пауза. — 109й, вам связь со «Снайпером». До обратного, хорошей работы.

— Окаб, 109й, понял. Спасибо.

Похоже, что не сегодня я отправлюсь к создателю. Однако у костлявого существа в балахоне и с косой, есть ещё возможность.

— Снайпер, 109й, к вам под управление. Высота 5000, — связался я с пунктом наведения в Джелалабаде.

— 109й, вас понял. Напарник впереди, дальность 65. Отходит от «ленточки» с курсом на Хост.

— Снайпер, 109й понял вас. Гостей наблюдаете? — запросил я информацию про пакистанские истребители.

Из его доклада стало понятно, что они в 80 километрах от нашего борта. Ракеты у «Миражей» имеют примерно такие же характеристики, как и у меня. Максимальная дальность пуска в районе 10 км в заднюю полусферу.

Путём несложных вычислений получается, что в момент моей встречи с Ан-26, пакистанцы могут спокойно атаковать транспортник в спину. Нужно ускориться, чтобы выйти раньше.

Выжимать максимальную скорость тоже нельзя. Ведь неизвестно, сколько придётся барражировать рядом с моим напарником.

Подлетаю в район Хоста, который многие называют здесь «подковой» из-за характерного рельефа. Горный хребет, окружающий аэродром, обращён как раз открытой стороной в сторону Пакистана. Зайти на посадку можно только со стороны границы, и нередко случалось, что наши залетали на чужую территорию. Похоже, этот случай — один из многих, но сейчас он может закончиться трагически.

— 109й, до напарника 30. Наблюдаю две цели. От вас в 50 км.

— Снайпер, понял вас.

Ещё минута и я уже вижу Ан- 26, снижающийся от границы в сторону аэродрома. Пронёсся над ним с превышением в 1000 метров и встал в вираж точно над самой границей. Вот теперь я законная мишень для пакистанцев.

— 109й, цель прямо курсу, дальность 25, выше 500, — дал мне целеуказание ОБУшник.

— 109й, понял, — ответил я, выводя самолёт вглубь пакистанской территории.

Ручка от себя, и ухожу вниз. Пикирую так, чтобы выйти со значительным принижением и пройти над скалами. Занял 1200 метров, и бросил взгляд вверх. Те самые пакистанцы намного выше меня и следуют прямиком в район Хоста.

В крови заиграл азарт, что сейчас произойдёт настоящий поединок. И пускай их двое, а я один. Им об этом неизвестно. Если демонстративно показать свои намерения, то отвернут от границы и уйдут к себе на Пешавар.

— 73113, меня облучают! — слышу нервный голос командира Ан-26.

Вот же я проморгал момент! Начал нырять под противника, а сам открыл своего напарника. Нельзя такие приманки кидать.

— 109й, цель перед вами. 10 километров! — чуть ли не кричал мне ОБУшник.

Начинаю выполнять «горку», перегрузка растёт, а сам я могу смотреть только вверх. И вижу их!

Впереди слева и немного выше два камуфлированных «Миража». Спокойно летят к границе и сейчас облучают наш транспортный самолёт сзади. Играют на нервах. А может, и правда хотят сбить. Представляю, как начинают сейчас нервничать на борту Ан-26го. И ведь там могут быть ещё пассажиры.

Выровнял самолёт, настроил прицел и пристроился сзади. Теперь нервничать будет ведомый пакистанцев.

— Прицел включил, цель в захвате! Готов работать! — сказал я.

— Понял вас, — отозвался ОБУшник.

Продолжал я держать колпачок кнопки РС открытым. Если нужно будет, ведомый будет уничтожен в тот же самый момент, как он пустит ракету.

Где-то впереди видна та самая подкова Хоста и маневрирующий Ан-26, пытающийся выйти из области захвата. Сколько эта нервная дуэль длится, я не знаю. Теперь нервничает и один из истребителей пакистанцев. Вижу, как моя цель покачалась из стороны в сторону.

— Снайпер, я 73113, пропал сигнал облучения. Продолжаю заход на посадку. Прошу переход на стартовый канал.

При этих словах пара «Миражей», как ни в чём не бывало, плавно начали разворот в направлении Пакистана. Проходя в нескольких километрах от меня, ведущий сделал покачивание с крыла на крыло. Что он этим хотел сказать, не знаю. Будем считать, что мой манёвр с нырком под них и пролётом на малой высоте, он оценил.

Если бы мне сказали, что нужно повторить такой полёт, то я с радостью бы отказался. Поскольку столько писанины и объяснений я в этой жизни ещё не давал. В прошлой было, а в этой ещё нет.

Поговорить со мной, я думал, захотят все, начиная с командира, полковника Томина и заканчивая официантками в столовой. Первым был Валера.

— А чего ты улыбаешься? — сказал он, похлопав меня по плечу.

— Задачу выполнил. Теперь можно и отдохнуть, — сказал я, прикладываясь на свою кровать.

— И не надейся. Как бы не вызвали через час. Ещё задача появится, и снова полетим с тобой.

Вообще, я чувствовал, что Валера расстроен моим поступком сорвиголовы. Мол, я мог бы спокойно этого не делать, поскольку риск был колоссальный.

— Родин, а тебе всё время нравится выпендриваться? — спросил Марик, лёжа на соседней кровати.

— Я бы не называл так выполнение поставленной задачи, — ответил ему за меня Мендель.

— Выпендрился он. Его ж не хотели в Афган брать. Вот теперь он и пытается что-то всем доказать, — продолжил говорить Марик.