Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена - Страница 104

— Но я хотела погулять, — совсем тихо пробормотала Милли.

Эмина никак не показала, что это слышала, так что девочка просочилась обратно за дверь. Манфрейд еще раньше убрел по коридору, шаркая ногами.

— Зря стараетесь.

Поколебавшись, я понял, что это она мне. Просто говорила, не меняя тона и уставившись куда-то над моей головой.

Глаза у нее были серо-стеклянные, совсем бесцветные, как и бледное личико, и русо-непонятные волосики. Моль как она есть, даже платье серое, в крапинку.

— Зря стараюсь поймать зверей, которые изувечили вашу сестру?

— Зря стараетесь уберечь её. Всё равно её скоро тут не будет.

— В каком это смысле?

Странно она смотрелась в этом коридоре — не до конца отремонтированном, но сплошь увешанном натюрмортами с розами и фиалками.

Будто бескровное привидение, зловеще скривившее губы.

— Только то, что вам нет нужды копаться в наших делах. Мы разберемся сами.

А бровка-то дрогнула — то ли желание что-то добавить, то ли колебание. Казалось, догони, встряхни… авось, и полетят какие-нибудь истины.

Только вот как встряхнуть, если они и без того собрались от нас избавляться? Да и Арделл сказала приглядывать постоянно…

Вот только сама Арделл вернется непонятно куда, и проблему нужно бы решать.

Колокольчик прозвонил второй завтрак. Это времечко у аристократов всегда сопровождается светскими сплетнями, семейными беседами и советами.

Так что я торопился и шевелил лапками.

Отлучаться — дело последнее, но воспользоваться сквозником я не решился. Потому с Милли мы решили поиграть в прятки: она прячется и не выходит, пока я не скажу.

— Это как если я наказана, — сходу уверилась девочка. — А можно взять с собой Аннабет? Чтобы мы были как будто вместе наказаны?

— Или как если вы в крепости, — подбодрил я, кивнул напоследок, попросил двери никому из родных не открывать и припустил трусцой в сторону вира.

Внутри одна за другой шлёпались капли-секунды, вытекающие из водных часов. Шлёп-шлёп-шлёп, швырнуть медницы за проход, поставить оттиск Печати, сигануть в водную ревущую бездну, плюх-плюх-плюх, а вот и питомник, пронестись вдоль ограды и нырнуть в «Ковчежец».

«Ты чего это делаешь, Гроски? — шипел внутри крысиный инстинкт. — Ты что, опять нас угробить решил?»

Ну а то как же, — подумал я, взлетая на второй этаж. Да-да, можешь повизжать насчёт гильдейского задания и того, что я тут, вместо того чтобы внедряться как следует, приказы начальства нарушаю. Только вот там девочка, на которую какая-то скотина решила натравить самых страшных хищников в Кайетте, а раз так…

«Хотя бы нойя, — попросила внутренняя крыса. — Ну, что тебе стоит…»

Бдыщ.

Рихард Нэйш не то чтобы привык, что к нему вот так вваливаются посередь бела дня — без стука, запыхавшись и почти что выбив дверь тушкой. И выпаливая вместо здрасьте сходу:

— Ты мне нужен.

Устранитель, который только-только настроился сотворить вивисекцию над очередной бабочкой, окаменел над своей жертвой. Неторопливо положил на стол иглу и лупу.

Потом медленно повернул ко мне лицо, на котором было написано, что я потревожил их Королевское Устранительство, оторвал Его Исключительность от дел государственной важности и сейчас я займу место вот этой бабочки и познаю новые уровни боли.

— Вот именно это выражение лица, — выдал я, отдуваясь. — Нужно кой-кого срочно вывести из равновесия.

Набрал в грудь воздуха и изложил суть дела покороче и понасыщеннее, закончив тирадой:

— В общем, они явно знают больше, чем говорят, вот только использовать зелья правды на этих снобах — дело подсудное.

— И ты решил заменить зелья мной? Лайл, насколько я могу припомнить, ты говорил, что я не располагаю к откровенности. И мои методы допросов — настолько же подсудное дело.

— Ну, я же не прошу тебя их лупить по больным точкам… не по физическим, во всяком случае. Взбеси или запугай — по себе знаю, у тебя то и другое выходит отлично, вдруг да ляпнут что-нибудь нужное.

Не то чтобы я не мог сделать это сам, только вот они же отвесят мне здоровущего пинка, если начну бросаться обвинениями или угрожать. Что тогда будет с Милли?

— Арделл давала распоряжение?

— Что?

Насекомые в рамочках ухмылялись с определённой долей злорадства.

— Ну, создаётся впечатление, что вызвать меня — это твоя идея, так что хотелось бы знать — насколько Арделл посвящена в будущий разговор.

— Не посвящена, — легко сознался я, рассматривая хищного вида жучилу, — и в поместье ее нет, и она будет в бешенстве, если узнает, что ты в это влез.

Устранитель откинулся на стуле с видом записного бюрократа и осведомился с убийственным педантизмом:

— И почему в таком случае я должен вмешиваться?

— Потому что Арделл будет в бешенстве, — растолковал я, вперяя взор в жемчужину коллекции — огромную бабочку, разукрашенную наподобие звездного неба. — У тебя же, вроде как, милое увлечение — её доводить? Как ты сказал — наблюдать, как она снова и снова сигает сквозь огненный обруч? Если подумать, то семейная пара разозлённых аристократов как раз может сойти за неплохой такой огненный обруч.

«Клык» приподнял брови, обдумывая заманчивое предложение. И я добавил от щедрот своих:

— Не говоря уж о том, что гнев Арделл обрушится на меня — это ж моя идея. Так что я, скорее всего, буду очень страдать.

От хищной усмешечки Нэйша передёрнуло даже дохлую, распластанную бабочку на его столе.

— Знаешь, Лайл, — нежнейшим образом выговорил «клык», поднимаясь и прихватывая со стула белый сюртук, — ты всегда знал, что и кому предложить.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

При эпическом разговоре присутствовать не пришлось, хотя и очень хотелось. Для Нэйша пропуском к господину Фаррейну послужил внушительный внешний вид, а вот я не сподобился — отец семейства махнул рукой и сквозь зубы велел мне заняться моими прямыми обязанностями. При этом стал ещё более лошадинолицым.

Так что я занялся обязанностями — первым делом кинулся искать Милли, не нашёл, облился холодным потом, зарыскал по коридору…

Девочка сидела у себя в комнате, расставляя перед куклой чайные чашки. Увидела меня, слабо замахала рукой.

— А Манфрейд меня нашёл. И сказал, что мы не будем больше играть в прятки. Он сердился. Сказал, чтобы я шла к себе. Чтобы… чтобы не выходила.

Отличное дело — запереть девочку там, где её сестре чуть горло не перекусили. Милли, правда, отлично держится и виду не подаёт, но видно, что побаивается и обижена — губы дрожат, да и вообще…

— Ну, это он играл, — добродушная мина скроилась с усилием. — Если вдруг станет страшно — конечно, можешь и выходить. Да? А если что услышишь не то или увидишь — сразу кричи, договорились?

— Кри… кричать? Но это же нельзя. Это… не принято.

— Никто тебя не накажет, — сказал я со всей уверенностью, на которую был способен. Заглянул в голубые — будто лен отцветает — глаза, добавил жестко: — Никто, ясно?

Выйдя от девочки, я тут же наткнулся на зализанного Манфрейда и вполне дружелюбно осведомился — кто это его послал перевести девочку в её комнату?

— Послал? — малец оттопырил губы. — Никто не посылал. Она сама оттуда орала, из кладовки. Как резанная, визжала. Ой, ой, ой, выпустите меня, пустите меня в комнату…

Само собой, врал — с презрительной миной, будто ещё и одолжение делает. Но больше от него добиться ничего не удалось.

Тем более что Нэйш тоже приступил к обязанностям, и из кабинета понеслись сперва невнятные, а потом всё набирающие чёткость и громкость волны возмущения. «Да как вы смеете! — отдавалось из-за двери (ого, ого, голосина-то у хозяина!). — Это возмутительно!» «Неприемлемо! — подвизгивала Фаррейну супруга. — Совершенно недопустимо!»

Жаль, послушать так и не удалось: чертов мальчишка меня подрезал на полпути и с размаху вклеился в дверь ухом, а глаз чуть полностью не засунул в замочную скважину. Отвиснув попутно челюстью, потому что явно в первый раз услышал, как папочка и маменька выводят такие рулады. Да, вот еще и сестрица там что-то выкрикивает в явной истерике — невнятно, что-то про чудовище и тварь. Жаль, что я не могу прижаться к двери вместе с местным аристократёнышем.