Причины полюбить тебя вновь (СИ) - Кит Тата - Страница 1

— Бедный мужик. Живёт себе, строит карьеру и даже не догадывается о том, что у него есть ребёнок, — демонстративно вздыхала младшая сестра, бросая косые взгляды на телевизор, где показывали моего бывшего.

— Так, может, он и смог построить карьеру благодаря тому, что я когда-то ему не сказала о своей беременности? — предположила я, собирая игрушки дочери в корзину, тоже при этом поглядывая на экран телевизора.

Мой бывший, первый и единственный парень, которого я любила настолько, что добровольно вырвала его из своего сердца, сидел за длинным стеклянным столом и отвечал на вопросы журналистов под вспышками фотокамер. Он уже не казался тем влюбленным парнем, у которого горели глаза каждый раз, когда он вслух, лежа со мной в постели, мечтал о большом будущем, которое мы вместе построим.

Когда-то мы вместе рисовали на потолке мечты, строили розовые замки и верили, что именно так у нас всё и будет всегда. Ведь не может «хорошо» в одночасье превратиться в «плохо»? Такое даже в фильмах редко бывает.

Сейчас с экрана на меня смотрел абсолютно хладнокровный мужчина с безразличным взглядом карих глаз. Скупость его ответов говорила о том, что он не рад столь пристальному вниманию к своей персоне, но приличия ради, всё же, снизошёл до общения со всеми любопытствующими.

— Когда-то не сказала, скажи сейчас, — хмыкнула сестрёнка. Щелкнув ручкой, закинула её в открытый блокнот в качестве закладки. — Должен же он знать, что у него подрастает дочка, которой скоро в первый класс топать.

— И как ты себе это представляешь? — с плюшевой игрушкой в руках я села рядом с сестрой на край дивана. — Я бросила его, сказав, что он бесперспективный, бесхребетный бедняк, который никогда не выберется из этой дыры. А сейчас, увидев его по телевизору в дорогом костюме, заявлюсь к нему и скажу, что у него, вообще-то, есть дочка? Я и так в его глазах упала ниже некуда. Зачем пробивать ещё одно дно? Пусть живёт себе спокойно. У него всё хорошо, я за него рада, он добился всего, чего хотел, и даже больше. Зачем ворошить прошлое и врываться в его настоящее? Тем более, у меня есть мужчина, я скоро выхожу замуж, и… — осеклась. Неприятное чувство, будто я оправдываюсь, царапнуло нервы. — Было и было, — отрезала я, желая прекратить разговор.

— Какое благородство, — иронично цокнула Арина, закатив глаза. — Какое благородство оставлять ребенка без отца тогда, когда ее отец вполне себе достойный мужик.

— Арин, просто не лезь. Хорошо? — свела я брови и рывком встала с дивана. Схватила корзину, полную игрушек, и задвинула ее под полку, над которой висел телевизор.

Взглядом невольно задержалась на лице мужчины, который, словно мог видеть меня за десятки километров через толщу экрана. Плохо маскируя раздражение, он едва заметно облизал нижнюю губу и тут же ее прикусил. Снова вернул своему лицу заинтересованный вид, словно ему на самом деле было интересно, о чем его спрашивают журналисты.

— Скажите, Александр Михайлович, — встала стройная брюнетка с висящей на шее карточкой с именем. Обольстительно посмотрела на Сашу и нарочито смущенно задала вопрос. — А правда, что ваше сердце до сих пор свободно? И правда, что вы однолюб? Мне для подруги… — торопливо добавила девушка, на что все присутствующие рассмеялись, а Саша снисходительно улыбнулся уголком губ. Оценивающим взглядом смерил ее шикарную фигуру в обтягивающем черном платье и, похоже, был удовлетворен тем, что смог разглядеть.

Не выдержала. Выключила телевизор и решительно пошла в сторону своей комнаты.

— Жаль, — деланно вздохнула сестра и вальяжно развалилась на диване. — А я бы послушала про занятость его сердца и любовь. Тебе совсем неинтересно? Вдруг он до сих пор…

— Неинтересно, — бросила я, не оборачиваясь.

— Как хочешь. А я найду запись в интернете и узнаю…

Старательно пропустила каждое её слово мимо ушей. Вошла в комнату, где уже спала дочка, и подложила ей под одеяло плюшевого зайца, которого она уронила во сне. Убрав от маленького личика волосы, мягко поцеловала ее в щечку, погладила по спине и ушла принимать душ, желая отвлечься от мыслей о Саше, лицо которого, похоже, снова надолго отпечаталось в моей памяти.

Я помнила его молодым, с горящими карими глазами, которые так тепло окрашивало летнее солнце. Теперь же в моей голове стоял образ повзрослевшего мужчины, и глаза его уже не горели светом и теплом. В них будто застыла вечная мерзлота, свойственная циникам. А ведь прошло всего около восьми лет, но за это время он стал совсем другим. Вряд ли теперь у меня повернется язык назвать его Шуриком или Шурупиком, как в те моменты, когда мне хотелось над ним пошутить. Теперь же он самый настоящий Александр Михайлович — авторитет, к чьему мнению прислушивается мэр нашего города и с радостью поцелует его в любое место за парк и новую зону отдыха, которую сегодня открыли.

Зачем он приехал? — первая мысль, едва я проснулась утром.

Совершенно глупый вопрос.

У него здесь мама, родительский дом и теперь еще парк и пафосная зона отдыха. Наверняка, он не первый раз возвращается в наш город, просто вчера я в первые узнала об этом по телевизору. Всё-таки, «меньше знаешь — крепче спишь» — на все сто процентов точная поговорка. Так плохо, как сегодня, я спала последний раз тогда, когда у дочери резались первые зубки.

— Забыли! — шикнула я сама себе и решительно встала с постели.

Поправила широкую футболку, надела велосипедки и пошла на кухню, где сразу наполнила и включила чайник, налила в кастрюлю молока, решив на завтрак приготовить для всех ячневую кашу. И плевать, что никто кроме меня её не любит.

Зашла в комнату к девчонкам. Первой поцеловала и мягко покачала дочку.

— Настёна, встаём. Уже утро.

— Пусть утро будет попозже. Я не выспалась, — прогнусавила дочка, прячась вместе с плюшевым зайцем под одеялом.

— Настюш, я уже не могу отменить утро. Солнышко встало, и ты тоже вставай.

— Солнышко тоже ещё спит, — не открывая глаз, пробубнила Арина с соседней кровати.

— Ну, ты-то уж, солнышко, не выпендривайся. Подъём! — пощекотала я пятку сестры. — В универ опоздаешь. Давай-давай! Последняя неделя и два экзамена. Я всё помню. Встаём!

— И нафига я тебе только обо всём рассказала? — вздохнула Арина, но, всё-таки, села в постели. Опустив ступни на пол, подалась вперед, уперлась локтями в колени и растерла лицо, чтобы разбудить себя окончательно. — Эй, малая, подъёмчик! — окликнула сестра мою дочь, на что получила порцию моего фирменного осуждающего взгляда. — А что? Я тебе помогаю. Чем могу, — развела она невинно руки, а потом, скинув с себя одеяло, встала со своей постели, в два шага преодолела расстояние до постели моей дочери и нырнула под её одеяло. Девчонки крепко обнялись, но глаза открывать снова не спешили. — Закатывай солнце обратно. Мы передумали просыпаться.

— Я вам сейчас передумаю, — нарочито злилась я, хотя самой хотелось улыбаться и тоже завалиться вместе с ними, чтобы проваляться так хоть до самого вечера. Но нужно идти на работу. Куча дел сама себя не разгребет. — Подъём, девчонки! Подъём! — дёргала я лениво одеяло. — Скоро няня придёт.

— Не слишком ли крутое название для бабки из соседнего подъезда?

— У этой, как ты говоришь, бабки, сорок лет педагогического стажа за плечами. Я бы и тебя ей оставила. На перевоспитание, — мягко шлёпнула сестру по заднице через толщу одеяла. — Подъём! Иначе принесу воду и оболью вас обеих.

— Пф, — фыркнула Арина самоуверенно. — Я знаю заклинание, после которого тебя ветром сдует. Хочешь?

— Сомневаюсь, что такое возможно. Но попробуй.

— У тебя молоко убежало.

— Блин! — вспомнила я и, как ошпаренная побежала в кухню, где молоко уже было на грани побега из небольшой кастрюльки.