Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 (СИ) - Артемов Александр Александрович - Страница 16

— И поэтому я здесь.

— Так это правда… Какой ужас.

— Не вся правда. Весь ужас в том, что она не просто попыталась вызвать нечто жуткое. Она еще что-то обещала ему, и это “что-то” явно не удовлетворило аппетит демона. Тогда он попытался забрать саму Божену. Однако ему что-то помешало. И теперь тварь в ярости и не успокоится, пока не наестся досыта. Чаще всего с молодыми неосторожными ведьмочками случается одна и та же история.

— Ты что… Хочешь скормить ему Божену?!

— Нет. Глупо ожидать, что демон наестся одной Боженой. После того, как он отрыгнет ошметки ее души, то примется за всех до кого сможет дотянуться — как те люди-крысы под Исаей. Будет щелкать челюстями до тех пор, пока округа не обезлюдит. Но в любом случае голодным не уйдет.

— Откуда тебе это известно? Ты сталкивался уже с подобным?

— С подобным, да. Разница только в размере. Все демоны Ямы, которых можно призвать с помощью магического круга, жутко прожорливы, и если их призвали, бестии не успокоятся до тех пор, пока не возьмут свое. А если демон поймет, что призвавший его колдун еще совсем зеленый и от одного его вида у него поджилки дрожат, то демон попытается сожрать и колдуна, и всех, кого захочет. Как правило, это ему удается.

— Ты убьешь этого демона?

— Убить демона такого калибра задача почти непосильная. Так что скорее это он убьет меня, если поймает. Но я могу попробовать прогнать его. Но сначала придется продержаться еще пару ночей и дать душе Божены упокоиться.

— Хотел бы я пойти с тобой… Сейчас бы разорвать эти путы…. Хоть к самому Сеншесу! Если это спасет Божену.

— Божену уже ничего не спасет. Выбор у нас невелик: либо она сгниет в земле, либо она сгниет в зубах Ямы. Второе хуже.

Каурай поднялся:

— Мне пора.

— Стой! — зажглись его влажные глаза мольбой. — Обещай мне. Обещай, что сделаешь все, что сможешь.

— Я и так делаю. У меня впереди еще две ночи. Пока душа Божены окончательно не уйдет. А потом…

— Я уже этого не увижу…

— Возможно. Но не исключено, что ты счастливчик. Поверь — смерть на колу куда лучше смерти в лапах тварей из Ямы. Прощай, Ранко. Лучины забирать не буду. Да хранит Пламя тебя во тьме.

— Прощай, одноглазый… Жаль, что мы так и не закончили наше дело.

— Отнюдь.

Не оглядываясь, Каурай полез наружу. Лестница снова зашаталась под его ногами, дневной свет ослепил его. Оказавшись наверху, он отряхнул штаны от пыли и потянулся за своими железками.

Ярыжка все сидел на том же стуле, сложив ручонки на животе, и сладко посапывал, теребя люльку в зубах.

В небо тек ручеек дыма, когда Игриш поплотнее прикрыл дверь бани и на негнущихся ногах поплелся к землянке. Желудок нещадно урчал, но мальчик подозревал, что сегодня ему едва ли удастся засунуть в рот еще хотя бы крошку.

Во дворе полыхали костры и жарилось мясо, бренчали на лютнях и плясали вприсядку. Тут и там расселись десятки людей, которые не поместились в землянку. Одни сплошь загорелые, кудрявые, одетые в куртки и широкие шаровары. Другие посветлее и поскромнее в нарядах, обозленные и напряженные. По напряженным лицам гуляли глубокие тени — не переставая, они курили и всматривались в огонь, словно пытались высмотреть там нечто важное.

От сочных ароматов Игриш едва не подавился слюной, но направился к двери землянки. На пороге он едва не столкнулся со смуглым парнем в шапке, надвинутой на глаза. Он едва не сшиб Игриша с ног и, не оборачиваясь, отправился к кострам. Игриш глянул ему вслед и остолбенел — за плечом парня висел огромный двуручный меч с еле намеченной гардой. Этот меч мог принадлежать лишь одному человеку.

Не помня себя, Игриш ринулся за незнакомцем, но как только дрожащий свет костров залил обоих, мальчик с разочарованием разглядел, что этот парень куда ниже Каурая, да и на его спине нет ни следа от уродливого горба.

Заслышав за спиной шаги, парень обернулся и смерил Игриша подозрительным взглядом:

— Чего тебе? — буркнул он. Юноша, старше Игриша года на три-четыре.

— Ничего, — покачал головой Игриш, не смея отвести взгляд от рукояти меча.

Меч Каурая, Куроук — никак нельзя перепутать.

Значит ли это…

— Ну так и проваливай, если ничего!

И зашагал дальше, не оглядываясь.

— Драко! Драко, где ты был? — встретили его друзья. — Присаживайся. Положи ты эту железку, чего ты с ней никак не расстанешься?

Игриш никак не мог взять в толк, откуда Куроук мог взяться у незнакомцев и никак не хотел верить, что его одноглазого попутчика больше нет в живых. Он не смел сойти с места, пока толпа разношерстно одетых людей не спрятала быстроногую фигуру с мечом за спиной.

Пересилив себя, Игриш окунулся во мрак землянки, откуда доносились взволнованные голоса.

Тучные клубы дыма обволокли его взрывом хохота и пронизывающим свистом. Он разглядел много новых лиц, напряженно вслушивающихся в буйные разговоры и ярко отвечающие спорщикам. Все взгляды были прикованы к седому коренастому мужику с косым подслеповатым глазом, который нависал над столом и живо что-то втолковывал собравшимся. Такого Игриш раньше среди атаманцев не наблюдал.

— …со мной приехали те сыны табора, у кого еще осталась гордость! — говорил этот человек, вколачивая каждое слово в стол ладонью. — К нам прибились люди из Пхеи и Фебора, которым осточертела война Крустника, и они больше не намерены тянуть лямку на княжат — ни там, ни здесь. Ты понимаешь, чем это пахнет, Рюк? Мы можем отправиться на приступ уже завтра! Завоевать свободу для себя и для них!

— А стены ты как брать будешь, Гарон? — хмыкнул Рюк. — Тоже на лошадях? Или твои феборские дезертиры притаранили нам пару пушек?

— Этот парень сказал, что сможет проникнуть за стены и открыть ворота! — Коляда указывал пальцем на Милоша.

Бесенок громко икнул, подтверждая слова Коляды. Он сидел развалившись на лавке и часто моргал мокрыми глазами из-под низко надвинутой шляпы, с которой он не расставался ни на мгновение. Игришу стало немного жаль Бесенка, и он начал пробираться к нему, отдавливая ноги атаманцам.

– “Если сможет”, ты хотел сказать? — кольнул Коляду Берс. — Разумно ли это, ставить успех всего предприятия на одного сопливого мальчишку? Который, к тому же, совершенно не умеет пить…

Тут Игриш заметил, что в землянку вернулся парень с мечом, который попался ему на входе. Юноша решительно направился к Гарону и сунул ему какой-то черный мешок.

— Без осадных орудий нечего и думать о приступе, — рассуждал Берс. — А если его там схватят, что тогда? Даже не если, а почти наверняка. Будете круги нарезать, пока Серго это не осточертеет и он сам к вам не выйдет?

— Эй! — возмутился Милош. — Зачем обижаешь Берс, ик!

— Малявкам пора на боковую, — даже не посмотрел на него Берс. — Все это гнусно пахнет, Гарон. Да и атамана в известность неплохо бы поставить…

— Атаман? — хохотнул Гарон. — Они все еще подчиняются этому трусу, да, Коляда?

— Следи за языком, таборщик! — осадил его Берс. — А то твое предприятие закончится куда быстрее, чем ты рассчитывал.

— Я обращался не к тебе, Берс, — покачал головой Гарон. — А к Рюку, если, конешно, ему еще не надоело, что им помыкают именем молокососа, который еще и боится показываться на людях. Если вами все еще руководит неуловимый Баюн, то хотелось бы мне побалакать с ним лично, а не с его прихлебателями. Или ты предлагаешь мне говорить с воздухом?

— Прекрати паясничать! — разозлился Берс. — Баюн — наш атаман! И не тебе указывать, как нам…

— Помолчи, Берс, он дело говорит, — поднялся со своего места Коляда. — Многие из нас недовольны, что уже с полгода мы ни слухом, ни духом о том, как поживает наш дорогой атаман! Плевать в потолок, пока с людей сдирают последнюю шкуру и продают ее Крустнику — это ты нам предлагаешь, Берс?!

— А ты предлагаешь пойти на острог без лестниц, без тарана, без пушек, надеясь, что этот пьяный дурень откроет нам ворота? Может он вообще дурит нам голову, а стоит только солнцу встать, как он со всех ног бросится в стан Шкуродера — рассказывать о наших планах Кречету? Я не удивлюсь, что пока мы с вами языками балакаем, сам Кречет уже здесь и выгадывает время, чтобы напасть…