Наследство Ушедших (СИ) - Артемьев Роман Г. - Страница 34

Из четверых отроков нашего рода в игре под названием «социальная жизнь» на следующий этап перешел только я. Остальных под разными предлогами прокатили, хотя можно быть уверенным, что прошедший месяц им в будущем зачтется. Зато пояс получил Драгомир. Ему и по возрасту пора, и в прошлом заслуги имелись, и в бою на стене он себя хорошо показал, вот и выдали. Отец-боярин если и повлиял на решение отряда, то не существенно.

Точнее говоря, пояса нам выдали позже, через два дня. Наша сотня и ещё несколько отрядов вместе обратились к старцу Испепелителя, чтобы тот провел соответствующую церемонию. Их сейчас много проводится. Сначала будущие воины постятся сутки, ничего не едят и пьют одну воду, ночь проводят поодиночке в вырытых в земле ямах, фактически — в могилах, а утром, с первыми лучами солнца, проходят между двух огромных костров, символически рождаясь в новую жизнь. Старый обычай, пришедший из того, прежнего мира вместе с переселенцами. Новые Боги сказали предкам просто: «Ваши боги остались там. Здесь есть только мы и тьма, а мы скоро уйдём.» Кто-то поверил им, кто-то — нет, однако обрядовая сторона изменилась мало. Изначально вложенный смысл остался прежним.

С тех пор прошло больше тысячи лет. Летописей поначалу не велось, в оставленные Ушедшими системы хранения новая информация не добавлялась, а память народная весьма избирательна. Насколько я могу судить, современные княжества образовывались в основном за счет представителей племенных союзов, то есть вятичи послужили ядром будущей мстиславльской земли, Берестье основали выходцы из северян и так далее. Обычаи у всех хоть немного, да отличаются. И, так как единого государства, подчиненного одному правителю, тоже не существовало, общих для всех традиций, в первую очередь воинских, нет. Отец рассказывал, на севере при посвящении татухи бьют; выросший на юго-западе дед не позволяет становиться отроками тем, кто не в состоянии проплясать с оружием особую ритуальную пляску (довольно сложную и выматывающую); белозерцы изготавливают небольшие ножи-обереги из костей собственноручно убитых чудищ. У березовцев — ночь, подземное бдение, костры.

Отличительным знаком воинского пояса служит массивная пряжка-бляха с изображением меча. Хотя при посвящении в Обители могут поставить символ Синеокого или Короткого Шага, это не возбраняется. Главное, чтобы дизайн оставался узнаваемым. Иногда, если хозяин считает нужным продемонстрировать свои достижения, по бокам от пряжки на пояс дополнительно нашивают пластинки с изображениями. Круг с руной «жизнь» и тремя чертами внутри означает целителя третьего круга, рисунок чудища делается при участии в особо удачной охоте, боярская шапка говорит об основании нового рода, получении собственного стола.

У меня, ясное дело, никаких блях не было. Не заслужил. Тем не менее, прикасаясь к надетому старцем поясу, пальцы чуть заметно дрожали, а на лицо наползала глуповатая улыбка. Ощущения… странные. Но светлые, радостные.

Первые несколько лет воинский пояс носят везде. Помимо очевидного и понятного желания похвастаться тому есть и рациональная причина — людям проще определить, кто стоит перед ними. Как относиться, приветствовать, разговаривать, о чем стоит помалкивать. Чрезвычайно важный момент в сословном обществе. Потом, когда слава разойдётся и репутация устоится, можно будет обходиться и без большинства поясняющих символов в одежде. Если перед тобой стоит взрослый человек с мечом и в дорогом плаще, то неважно, надет на нём пояс или нет. И так понятно, что воин.

— Богдан согласился оставить тебя в моём десятке, — уведомил дядя Деян, вернувшись от начальства. — От нас надобно двоих опытных гридней отдать, взамен получим тебя и ещё одного бывшего отрока. Неясно, правда, кого.

Я вопросительно приподнял бровь. Обмен выходит неравноценным.

— Ну и на чужое имущество в обозе он внимания обращать не станет, — дополнил дядя.

— Дед своё не заберет?

— Если бы, — поморщился Деян. — Он, наоборот, ищет, кому бы под надзор телеги пристроить. Им через четыре дня выступать.

— Не передумали, значит.

— Нет, конечно. Зря, что ли, столько усилий и денег вложено? Тем более что князь обещал помочь и по лесу гребенкой пройтись, раз уж войско собралось, — он вздохнул. — Так что сначала передовые сотни уйдут, дорогу проверят, потом мы с мастерами отправимся. Им теперь заново мосты чинить, что недавно построить успели.

Ещё до вторжения орды часть будущей дороги успели привести в порядок. Укрепили склоны, подсыпали щебня в топкие места, наладили переправы. То есть проделали половину работы на участке от Мшинского до лесной кромки. Теперь многое придётся восстанавливать, потому что чудища любят ломать всё, созданное человеческими руками. Это у них в генетическом коде прописано.

— Уже известно, к какой ватаге нас приставят?

— Неясно пока ничего, — недовольно поморщился дядя. — Понятно только, что дорогой займёмся. За строителями крепостец другие сотни будут присматривать. Ладно, там видно будет. Ряд-то подписал?

— Подписал, — кивнул я. И, не дожидаясь вопроса, уточнил. — Условия обычные, какие мы обсуждали.

— Вот и славно. Ну, поздравляю, что ли!

— Спасибо, — улыбнулся я.

Первый заработок, можно сказать. В гривне две гривенки, в каждой гривенке два рубля, в одном рубле пятьдесят денег. Одна денга — дневной заработок начинающего ремесленника, то есть достаточно большая сумма, поэтому она делится на шестьдесят медных пул. Причем пулы тоже разрезают на кусочки и спокойно принимают на базаре. Почему шестьдесят, а не пятьдесят или семьдесят, никто не знает. Исторически сложилось.

Мне, как молодому опоясанному воину, положена денга в день при условии отсутствия боевых действий. Тогда сумма удваивается. Пребывание в темном лесу засчитывается за бой, так что по итогам договора я получу неплохую, по нынешним меркам, сумму. Даже с учетом того, что десятую часть надо отдать деду. Вернее, не так — не отдать деду, а «поклониться роду, сколь мошна позволит». Нормой считается десятая часть. В принципе, можно вовсе не отдавать, но тогда не удивляйся изменившемуся отношению. Во всех известных мне по сплетням случаях утаивания доходов от родни дело кончалось расколом, либо свидетельствовало об очень глубоком разладе в семье.

А ведь финансовая самостоятельность принесет и другие последствия. Раз я взрослый, мне начнут жену искать. Женщины принялись поклевывать мозг Остромиру сразу после становления им опоясанным, со мной, уверен, ситуация сложится так же.

— Отец завтра приезжает?

— Ратибор-то? Если в дороге не задержались.

— Удивится, небось, — я прикоснулся ладонью к поясу.

— Да уж наверное, — усмехнулся дядя. — Мы не ждали, что тебя так быстро опоясают. Думали, через полгода-год воином станешь, а вот поди ж ты! Готовься — как домой вернемся, в усадьбе надолго застрянешь.

— Почему? — произнесенное шутливым тоном обещание заставило меня насторожиться.

Деян пожал плечами:

— Учиться будешь. У каждого старого рода хватает своих особых ухваток, приёмов, хитростей. Отрокам их не показывают, потому что рано. За тебя, думаю, отец сам возьмется — очень уж ты его порадовал.

Учиться? Я не против, вопрос только в том, чему именно. Если речь идет о работе со сплетением, о каких-то неочевидных особенностях его функционирования, то я — только «за». Будем надеяться, дед учтет мои пожелания.

Но это потом. Сейчас мне, нам, предстоит пройти через темный лес. Причем не малым отрядом, а проложить путь на века, по которому даже после смерти строителей пойдут обозы с товарами, связывая крепкими узами государства людей. Уничтожение орды стало удачным началом, верю, продолжение будет не хуже. Всё у нас получится.

Не пройдёт и года, как мы увидим булгарские земли.

От кромки до кромки ширина леса, разделяющего березовские и булгарские земли, составляет два дневных перехода. По очень хорошей, широкой дороге. По моим прикидкам, выходит около шестидесяти километров, так что утром обоз может выехать, на ночь остановиться, отдохнуть в центральной крепости с большими защищенными площадками, и следующим днем пройти остаток пути. Оба входа в лес контролируются кремлями с сильными гарнизонами, безопасность в них тоже на уровне.