Наследство Ушедших (СИ) - Артемьев Роман Г. - Страница 48

Дрючили меня ежедневно, все свободные мужчины, утром и вечером. Им — развлечение, а я с тренировочных площадок уходил в насквозь пропотевшей одежде, подволакивая ноги. Поэтому нет ничего удивительного, что о том, что мать рожает, узнал едва ли не самым последним.

Весть принес мелкий Добролюб, посланный сестрой сразу, едва мать повели в специально подготовленное помещение. Малец прибежал с круглыми глазами и прошептал весть на ухо. Когда я вернулся в усадьбу, двери уже закрылись.

— Что там? — я рухнул на вкопанную у стены лавку.

— Схватки начались, ещё даже воды не отошли, — Чаяна замолчала и с сомнением посмотрела на меня. — Понимаешь, о чем говорю?

— Конечно.

— А Остромир глаза пучит и рожу кислую делает, когда при нём разговор заходит, — немедленно наябедничала она. — Боится.

Нормальная реакция мужчины, хотя бы раз слышавшего женские крики на протяжении десяти часов. Или даже не слышавшего, а всего лишь поговорившего на эту тему с более опытными людьми. Мне тоже страшновато, хотя и образование, и учеба у Веселы Желановны, и понимание есть, что здесь медицина лучше, чем в прошлой жизни. Женщины родами умирают крайне редко, только в исключительных случаях, при отсутствии помощи.

— Кто с ней?

— Тетки Пламена и Боряна, — ответила сестра. Помолчав, сообщила очевидное: — Отец не успел.

— В Березове задержался, с них мытари лишку содрать хотят. Ладно, — с некоторым усилием я встал. Покачнулся. — Пойду сполоснусь. Ты здесь останешься?

— Угу. Ужин в печи, Добран у бабушки.

Вода и еда немного взбодрили, ещё больше помог короткий получасовой сон. Долго сидеть в доме не получилось, тревога погнала обратно к родильной палате. Разум может прекрасно понимать, что угроза минимальна и мать уже много раз рожала, в том числе тебя самого, но инстинкты заставляют нервничать. Не дают лежать на лавке.

Сестра оставалась на посту, и я расположился рядом. Особого настроения болтать ни у меня, ни у неё не было, поэтому короткими фразами мы обменивались из желания отвлечься. Время от времени подходили другие родичи, спрашивали, есть ли новости. Нет, откуда? Пока роды не завершатся и младенца не отнесут в специально обустроенную комнату, никто из женщин наружу не выйдет. Там же стерильно всё!

Жизнь маленьких людей хрупка, она обрывается в прямом смысле от малейшего дуновения ветерка. Вполне естественно, что целители давно разработали сложную систему мер для поддержания здоровья детей до момента принятия божьего сплетения. Со сплетением можно уже не параноить, оно феноменально повышает иммунитет. А вот до тех пор…. Первую неделю ребенок находится в особом помещении — светлом, теплом, отмытым до скрипа специальными составами. Входить туда посторонним запрещено, внутри находится только одна женщина, как правило, мать. У неё есть вода, немного еды, ткань и несколько ритуальных предметов — нож, пряслице и кое-что ещё. Даже воздух проходит через систему фильтров. Затем младенца с величайшими предосторожностями переносят в малую детскую, в которую после процедуры очищения допускают отца и главу рода. Также можно входить целительнице, в том числе приглашенной со стороны, хотя я слышал про семьи, в которых никому, кроме родителей и близких родственников, до определенного срока смотреть на ребенка не позволяется.

Спустя месяц дитя переносят в большую детскую, где он живет в течении трех следующих лет. Там меры предосторожности полегче. Конечно, комнату держат в чистоте, пускают только близкую родню и перед посещением обязательно умываются, но тотального контроля уже нет. Если пережил первые двадцать восемь дней, то дальше шансы выжить значительно вырастают. Из детской его осторожно выносят на улицу, обязательно под присмотром; по мере взросления, прогулки становятся чаще, но меры предосторожности сохраняются. В тех родах, что могут себе позволить, прогулки совершаются по внутреннему садику, с тщательно подобранными растениями и просеянной, прокаленной землей.

Само собой, с деторождением связано множество примеров, обрядов, традиций, запретов. Беременность тщательно скрывают, стараются не упоминать в разговоре не только с чужаками, но и со своими. Женщины стараются не покидать границы двора, не вязать, не шить — словом, выполнять любые действия с нитками или веревками. Им строго запрещено перешагивать через инструменты, особенно через топор и грабли. Нельзя прикасаться к грязному белью, гладить кошек, обрезать волосы, сидеть на пороге, есть нетронутую огнем пищу. Во время родов к роженице стараются не привлекать внимания, не упоминают её имя, обходят стороной ближайших родственников. К нам с сестрой, к примеру, пока мать рожала, остальные особо не приближались. Подходили, останавливались на расстоянии в пять-десять шагов, перебрасывались парой слов и сразу уходили «по делам». Принесение в мир новой жизни — процесс мистический, привлекающий Костлявую, и люди, тесно связанные с роженицей, оказываются в зоне риска. На нас падает возможный негатив, нам принимать первый удар. Поэтому мужчина обязательно сидит с обнаженным оружием, а женщина, в данном случае Чаяна, держит на коленях туесок с хлебной закваской.

Понимаю, что суеверие, только всё равно меч я в ножны не вкладывал.

В нашей усадьбе «чистая» комната и малая детская общие, одни на весь род, а вот большие детские есть в каждом доме. Старшее поколение поговаривает, что надо бы построить ещё одну малую, потому что иногда в ней оказываются сразу две матери с грудничками. Мы с Завидом, например, лежали вместе, он всего на неделю младше меня. Вроде бы, наши матери именно тогда сдружились. Что у тяжело сходящейся с людьми Вьюги появилась подружка, это хорошо, а вот то, что маме пришлось лишнюю неделю провести взаперти — плохо. Если такие случаи начнут происходить чаще, то действительно придётся строиться. Впрочем, род растет, расширять усадьбу надо в любом случае.

Нас сейчас, считая вместе с отроками, человек тридцать. Я учитываю отроков, потому что они достаточно взрослые, чтобы выполнять тяжелую физическую работу и ходить дозором в ближний лес. Плюс ещё детишек десяток бегает, значит, будущее у рода есть. Молодые девушки в сторону соседских парней поглядывают, к нам гостьи из других родов приезжают, иногда до свадеб дело доходит. Кстати, о девушках.

— Чего-то Любавы не видно.

— Она матери что-то ляпнула, ну и тетка Забава её с обеда усадила полотно ткать. Сказала, пока не закончит, со двора не выйдет.

— Хорошо.

— Надоела она тебе? — улыбнулась Чаяна. — Ну да, Любава настырная. Уже все поняли, что ей не светит, а она никак не успокоится.

— Вся в мать.

— Это точно! — захихикала сестра.

— А вторая не появлялась?

— Елица? Не, сегодня же Полевые не приезжали. Так что драки не будет, не надейся.

При взгляде на моё сморщившееся лицо она заулыбалась ещё сильнее.

Да, я популярен у девочек-подростков и, что намного страшнее, популярен у их мам.

С любовью, романтикой здесь сложно. Конечно, в песнях и сказаниях говорится о затрепетавших сердцах, вскрикнувших лебедях, добрых молодцах, похищающих красных девиц и тому подобных высоких чувствах. Не особо часто. Чаще поётся о текущей крови указанных молодцев, приходящих из темного леса чудищах и разрубленных телах, валяющихся под ракитовым кустом. Причем с такими подробностями, что мама не горюй. Жизнь тяжелая, мужчин оценивают по способности защитить себя и своих близких, определяющими ценность женщины на брачном рынке качествами являются крепкое здоровье и умение вести дом.

С данных позиций я получаюсь добычей умеренно-перспективной. С наследством, конечно, пролетаю, тут пальму первенства держит Буривой, старший сын дяди Милорада, зато пояс получил раньше всех в роду, и слава обо мне идёт добрая. Денег, опять же, заработал на стройке неплохо, в Булгарию удачно съездил. Имеет смысл рассматривать в качестве потенциального мужа. Вдобавок рассуждаю по-взрослому, с противоположным полом общаюсь нормально, без подростковых комплексов и закидонов, отчего на фоне сверстников выгляжу существом с прекрасными манерами. Ну или просто на порядок более вменяемым.