Змеюка на груди - Евпланов Андрей - Страница 9
- Предыдущая
- 9/42
- Следующая
Без всякого стеснения девушка рассказывала незнакомому парню о том, как ей в детстве дарили обноски, то тетя Клава с маминой работы, то соседка по подъезду. Теперь Рита работала в ателье швеей и все тамошние женщины, даже известная интриганка и скандалистка Евдокимовна, опекали ее и жалели.
Фима рассказывал ей о Североморске, где он охранял военно-морскую базу, что сводилось, в основном, к выпуску стенгазеты «На боевой вахте!» и писанию объявлений красивым почерком. Он много шутил, и она искренне смеялась.
После этого они стали встречаться два раза в неделю. Фима никогда не покупал ей цветов, коржики, печенье, засахаренные орешки… Она любила погрызть, а ему нравилось ее угощать. Однако скорее отцом, нежели любовником, хотя разница в возрасте у них была всего три года.
Однажды Рита позвала Фиму к себе, когда ее матери не было дома. На столе стояли бутылка вина и фрукты в вазе. «У меня сегодня день рождения», — пояснила она удивленному гостю. «Что же ты не предупредила меня, — сказал Блюм, — я бы купил подарок». «А он у тебя с собой», — сказала Рита и стала раздеваться. Причем делала она это так , как будто была одна в комнате. Сначала сняла блузку, аккуратно повесила ее на вешалку и убрала в шкаф, потом сняла юбку, сложила ее и убрала в ящик. Затем туда же последовали бюстгальтер, трусики и носки. И все это она проделала совершенно без всякого жеманства и вызова. Так Ева представала перед Адамом еще до грехопадения.
«Сделай меня, пожалуйста, женщиной, только не гаси свет, мне хочется посмотреть, как ты устроен. Я никогда не видела взрослых мужчин голышом, только маленьких мальчиков».
Фима ее понял , как понимал всегда и не стал ничего говорить. Любое слова в этой ситуации было бы ложью, а он не хотел врать этой девушке. Он разделся и сомкнул руки на ее спине. Так они стояли до тех пор пока в их телах не разгорелся огонь.
«Я стала женщиной! Я теперь женщина! — повторяла она, после того как все закончилось, — Ты представляешь, Ритка, женщина! А что по лицу это видно? Я сейчас пойду по улице, и все увидят, что со мной произошло?..»
Фима решил, что непременно жениться на Рите, но только после того как окончит институт или хотя бы на последнем курсе. Но ей этого он не говорил, чтобы чего доброго их отношения не потеряли искренность.
Приближался новый год и из однокурсников предложил Блюму встретить его в компании. Фима сказал, что придет с девушкой, и пригласил Риту. Она захлопала в ладоши от радости, но перед самым новым годом вдруг отказалась с ним идти. Фима говорил ей, что это некрасиво, что она его ставит в неловкое положение, потому что теперь и ему придется отказаться, а на него рассчитывали. Он ее увещевал, просил, стыдил. Она — ни в какую. И тогда Фима в сердцах назвал ее идиоткой, и ушел. Он был уверен, что она позвонит ему на следующий день, в крайнем случае через неделю, но она так и не позвонила. Он нервничал, злился и тоже и тоже отмалчивался. К тому же началась сессия. Прошел месяц, прежде чем он решился позвонить в ателье. Трубку взяла Евдокимовна и спустила на Фиму всех собак, которые накопились у нее в душе за долгие годы борьбы за существование. Оказывается, Рита не хотела встречать идти на вечеринку, потому что случайно прожгла утюгом платье, которое шила специально к этому дню. Она боялась, что Фиме будет стыдно за нее, если она предстанет перед его друзьями в перешитой из старья юбке и блузке.
Фима пришел к Рите с повинной, она встретила его приветливо, но сказала, что через месяц выходит замуж. В это было трудно поверить, но Рита не умела обманывать. Вскоре она действительно вышла замуж, но брак оказался непрочным. Муж вступил в какую-то секту и ушел в народ проповедовать учение. На руках у Риты осталась дочь.
В промежутках между авантюрами Фима вспоминал Риту, приносил ей и ребенку гостинцы, чинил краны на кухне и в ванной, подумывал о женитьбе. Но потом опять случалось что-то, что на долгое время удаляло его от этой женщины. Конечно, если бы она сказала ему: «Женись на мне», он бы немедленно согласился и, может быть, был бы счастлив рядом с ней, но она этого не говорила и терпеливо сносила все его приливы и отливы.
Вот и сейчас он в очередной раз решительно и бесповоротно решил открыть новый период в своих отношениях с Ритой. Он купил ей в подарок часики с браслетом, торт и бутылку любимого кагора. Свидание должно было пройти на высоком уровне. Но тут зазвонил телефон.
— Меня зовут Мария Рамирес, — сообщил надтреснутый «птичий» голос. — Я должна была встретиться с вами в общежитии, но вы меня не дождались. Мне нужно с вами поговорить. Не могли бы вы подъехать сегодня к семи часам в отель «Савой». Я буду ждать вас в холле.
Блюм ответил не сразу. Собеседница как будто поняла причину его замешательства.
— Не беспокойтесь, опасность вам не грозит. Но в ваших интересах прийти на встречу.
— Хорошо, — согласился Фима, — но как я вас узнаю.
— Я сама к вам подойду.
Обладательницу «птичьего» голоса Фиму узнал сразу. Ее внешность соответствовала голосу. Она была похожа на большую черную птицу, не на какой-нибудь конкретный вид, а просто на птицу. Высокая, костлявая брюнетка с горбатым носом и круглыми глазами взмахнула руками, снялась с кресла и и подлетела к Фиме.
— Товарищ Блюм? Я Рамирес. Спасибо, что пришли. Я боялась, что после того недоразумения, которое произошло у вас с нашими товарищами, вы не захотите с нами контактировать. Но вы оказались мужественным человеком и пришли. Но здесь неудобно разговаривать. Давайте поднимемся в номер.
Она говорила стремительно, как будто стреляла из автомата. (А, может, она и стреляла из автомата?). Буквы «р», как горох прыгали по мраморному полу гостиничного холла, отскакивали от стен и даже после того, как Мария закрыла рот, некоторое время кувыркались в воздухе.
Двигалась она так же стремительно, как и говорила. Круглый, коротконогий Фима едва за ней поспевал. В лифте, он открыл рот, чтобы спросить к кому они едут, показала глазами на решетку переговорного устройства и прижала палец к губам, дескать, здесь все прослушивается.
Номер состоял из гостиной и спальни. Мебель в гостиной напоминала интерьеры кремлевских дворцов: сафьян, карельская береза, бронза… Темные картины в золоченых рамах и чайные розы в хрустале подчеркивали эксклюзивность апартаментов.
Мария заглянула в ванную, включила воду. Потом выдернула провод из телефонного аппарата. И только после этого сказала:
— Добро пожаловать, товарищ Блюм! Хотите выпить? Есть текила пятилетней выдержки. Очень хорошая. Рекомендую.
Из всех спиртных напитков Фима предпочитал простую водку. За компанию с женщиной он мог выпить и сладкого вина. Что касается всякой экзотической выпивки, то ей он не больно-то доверял. Чаще всего эти хваленые напитки пор вкусу и по запаху напоминали самогон не лучшего качества. Но глоток спиртного был сейчас как нельзя кстати.
— А нет у вас водки. Эту текилу ведь пьют как-то по-особому…
— Ничего особенного, — трескуче рассмеялась Мария, — Все эти заморочки типа «лизни, глотни, кусни» для гринго[6]. Мы, мексиканцы, пьем текилу, как вы русские водку — залпом и без всякой закуски.
Она достала из бара непочатую бутылку и два тяжелых стакана, отвернула пробку и плеснула в стаканы прозрачную жидкость. В воздухе запахло самогоном.
— За приятное знакомство.
«Вот это еще большой вопрос, — подумал Фима, но текилу выпил. Вкус напитка был лучше, чем запах, но все равно керосин.
— Приготовляется из сока синей агавы, древний индейский рецепт, — пояснила Мария.
— А из чего приготовляется та гадость, которую мне вкололи ваши люди, чтобы я потерял сознание и при этом вел себя как нормальный человек?
— Пайота, — улыбнулась Мария, как будто речь шла детской присыпке, — кровь души. Брухо[7] применяют ее, чтобы отделить духовную субстанцию от физической, и спаси первую от разрушения в критические моменты. Действие этого снадобья ограничено во времени и не ведет к необратимым изменениям. Мои друзья прибегли к нему для вашей же пользы. Вы могли стать жертвой сил, которые нам противостоят.
- Предыдущая
- 9/42
- Следующая
