Тайный дневник врача Гитлера - Ирвинг Дэвид - Страница 34

7 октября 1944 года началось наступление русских на Восточную Пруссию. 8 октября Гитлеру пришлось санкционировать эвакуацию своих войск из восточной Венгрии. Войска СС подавили польское восстание в Варшаве, но теперь обострилась политическая ситуация в Венгрии, поскольку правительство предприняло тщетную попытку выйти из войны. Регента Миклоша Хорти арестовали 15 октября и вывезли в Германию.

Назначение Людвига Штумпфеггера – некурящего, мускулистого и хорошо сложенного оберштурмбаннфюрера СС с голубыми глазами и редеющими светлыми волосами – на должность сопровождающего врача Гитлера официально вступит в силу 24 октября. До 1939 года он был личным ассистентом профессора Гебхарда и работал хирургом в его знаменитой клинике Хоэнлихен. Он оставался рядом с Гитлером до конца и пережил его всего на 1 день. Считается, что он был убит при попытке бежать вместе с Мартином Борманом из рейхсканцелярии 1 мая 1945 года.

Из карманного дневника Морелля от 9 октября становится ясно, что тот по-прежнему считал себя не в состоянии лечить Гитлера. “Волчье логово. Вебер здесь. Шеф в порядке (я звонил). Доктор Вебер сделал мне внутривенный укол 10 мл глюкозы и прострофанта и внутримышечный укол гликонорма и тестовирона”.

В 17:30 того же дня Брандта вызвали в бункер Гитлера и официально уволили. Хассельбаха также отправили на все четыре стороны. Час спустя, как описал Гизинг, его вызвали к рейхсляйтеру Борману и также освободили от службы у Гитлера.

– Мы ничего не имеем против вас, – сказал Борман, – напротив, фюрер высказывает вам только самые высокие похвалы.

Гитлер подтвердил это несколько минут спустя.

– Видите ли, герр доктор, – сказал он, – с этими таблетками от метеоризма нужно было как-то разобраться. С вашей стороны было очень смело обратиться по этому поводу к Гиммлеру. Вы всегда были откровенны со мной, и я собираюсь оставаться таким же с вами.

Теперь, когда любимого фюрера лечил собственный врач, Гиммлер был доволен; и Борман тоже был доволен. 10 октября он написал в частном письме: “Вчера Хассельбаха уволили с должности сопровождающего врача фюрера. Его должен заменить доктор Штумпфеггер, который до сих пор был врачом дяди Г. Новый врач кажется очень приятным. Брандт тоже больше не будет выполнять функции сопровождающего врача. Между Мореллем, с одной стороны, и Хассельбахом и Брандтом, с другой, произошло несколько ссор, но теперь такого положения дел, столь неприятного для фюрера, больше не существует”.

10 октября в клинике штаб-квартиры был проведён анализ мочи, который перепроверил помощник Морелля Вебер. Результат был “абсолютно нормальным”. В частности, не было никаких признаков необратимого повреждения печени после приступа желтухи. В тот же день Морелль отправил мазок из горла в лабораторию химических исследований III военного округа, “мазок из миндалины, на которой при выдавливании 8 или 9 дней назад образовались 4 пустулы”. Он попросил лабораторию идентифицировать соответствующие бактерии. 2 дня спустя ему прислали промежуточный ответ: “Вредных бактерий не обнаружено”. В целом, подобные записи во многом способствуют развенчанию мифа о Морелле как о неосторожном и бессистемном враче.

В своём блокноте Морелль напомнил себе: “Пациент А – я должен записать историю его болезни”. Заслуживает комментария тот факт, что, как только Морелль прекратил посещения, здоровье Гитлера улучшилось.

Осенью 1944 года Гитлер совсем не походил на того человека, которого его подчинённые знали в 1940 году. От фельдмаршала Герда фон Рундштедта у нас есть словесное описание Гитлера на военных конференциях, постоянно достающего таблетки витамультина или какой-то другой “дряни”, которую давал ему Морелль. “Его поза сутуловата, – описал Рундштедт, – у него дрожат обе руки, причём правая больше, чем левая. С сентября 1944 года Гитлер теряется в подробностях, вечно переспрашивая, почему тот или иной дот не укреплён”.

Доктор Брандт также отмечал, что легендарная память Гитлера теперь серьёзно сбоила. Иногда ему было трудно следить за нитью разговора.

– Он был заметно взбалмошным, – сказал он следователям, – и болтал без умолку о несущественных вещах, а потом погружался в молчание.

Сам Гитлер признавал это – его самосознание, по крайней мере, не пропало. Однажды он признался Брандту:

– Было время, когда я мог вспомнить имена тысяч людей из всех слоёв общества, но с этого лета я, кажется, просто больше никого не помню.

Накануне вечером любимому фельдмаршалу Гитлера Эрвину Роммелю пришлось покончить с собой, и об этом Гитлеру сообщили во время вечернего военного совещания.

С 16 по 18 октября, помимо записей о регулярных консультациях, Морелль отмечает, что у Гитлера воспалены левая миндалина и голосовые связки и что он хорошо спит, но работает допоздна.

Гитлер намеревался остаться в штаб-квартире в Растенбурге в Восточной Пруссии. Но он не мог не видеть надвигающегося кризиса. Мимо проходили колонны беженцев. 21 октября русские прорвали немецкую оборону на Роминтенской пуще, и на Голдап обрушился огонь советской артиллерии. "Едва мы попали под огонь, поток посетителей из Берлина ослаб", – лаконично отметил генерал Крейпе на следующий день в дневнике. На военном совещании в тот день фельдмаршал Кейтель нервно рекомендовал немедленно переехать в безопасное место в Берлине. Гитлер отказался сдвинуться с места. Его войска перешли в контратаку. Танковый корпус Германа Геринга отбил Гумбиннен и обнаружил там мрачные свидетельства русских зверств против коренного населения – женщин и детей, прибитых гвоздями к дверям фермерских построек[21]. Но затем, хотя это казалось Гитлеру чудом, ситуация в Восточной Пруссии каким-то образом стабилизировалась.