В поисках Оюты (СИ) - Лунёва Мария - Страница 3

— Почему, доктор Фалинг? — мой голос охрип и казался чужим. — Почему он ушел? Я ведь его так люблю. Почему именно у моего малыша эта мутация?

— Потому, Луиза. Раз ушел — не твой мужчина. Уж лучше сейчас, чем потом, когда общий быт и дети. Почему именно твой малыш? Потому что ты сильная. Ты переживешь это и станешь лучшей мамой для другой крохи. Будешь ценить... Дорожить. Запомни, все, что нас не убивает — делает сильнее. Эта мудрость древних. Уж они-то знали, о чем говорили.

— Нет, — я покачала головой. — Я не сильная.

— Сильная, Луиза. Это испытание, и ты должна его пройти с честью!

 Через два дня меня выписали домой. Вручили цифровой бланк, на котором оформили больничный лист, и мою сумочку.

Оказавшись на улице, остановилась и подняла голову. На куполе снова красовался толстый слой инея. Буря миновала наше поселение, но оставила после себя сумрак и гору проблем.

Но, как ни странно, меня больше не волновало разгильдяйство наших коммунальных служб.

Это ведь такая мелочь.

Мимо меня проходили люди. Они плотнее кутались в куртки. Поднимали выше вязанные шарфы. И сетовали на аномально холодное лето. Обсуждали погоду, сидя на лавочках в парке у центрального входа в больницу.

Ступив на тротуар, услышала, как под ногами крошится мелкий лед...И вроде все как всегда. Ничего вокруг не изменилось...

Но стало вдруг другим — серым и совершенно мне безразличным.От остановки отъехал переполненный аэробас. А следующий ждать еще неизвестно сколько. Мысленно махнув рукой на общественный транспорт, пошла по обледенелому тротуару...

Бредя по улицам, все не могла сообразить, как жить дальше. Мир словно превратился в сплошное черно-белое пятно. Я смотрела на счастливых людей, встречающихся мне на пути, и злилась на них. Меня приводили в бешенство молодые мамы с детишками.

Почему их дети живы, а моей крохи нет!

Почему я? Я ведь так хотела... Так мечтала.

Но больше всего в данный момент я ненавидела Марджи!

Это все он! Мы копили деньги. Мечтали о новой квартире, большей, чем моя комнатушка.

И ребенка он поначалу хотел. Мы обсуждали с ним это много раз...А когда у меня получилось забеременеть, Марджи отстранился. Не сразу, но с каждым днем его холодность стала заметнее.

По первой, не возвращаясь домой на ночь, говорил о работе. Что нужно зарабатывать больше. А потом и вовсе перестал объясняться.

И исчезать начал на сутки и дольше.

Я, как дура, думала, что для него такие изменения в семье — стресс. Что груз ответственности давит. Что он наверняка работает и не хочет, чтобы я знала где.

Такие сказки для себя придумывала, а он банально нашел другую.Ту, с которой не нужна эта самая ответственность.

Как же я его презирала!

Это все он. Это Марджи навлек несчастье на мою кроху! Он так сильно его не желал, что притянул беду.

Ненавижу! Все зло от мужчин!

Ни одного больше не впущу в свою жизнь!

Ни одного!

... Несколько раз свернув не туда, я все же добрела домой.

Серое невзрачное трехэтажное здание вызвало приступ удушающей тоски. Поднимаясь по лестнице на первый этаж, поняла, что снова плачу. Там дома стопочкой сложены маленькие вещички, что мне заранее отдала коллега. Так у нас в школе было принято. Взаимовыручка.

Да у меня была хорошая работа. Почетная. Учитель младших классов. Только вот сейчас я не желала возвращаться в собственный кабинет и слышать детские возгласы.

Мне было больно.

Провернув ключ, вошла в квартиру и замерла.

Бардак. Кто-то перевернул все вверх дном. На полу валялись мои вещи, постельное белье. У самых ног прямо на коврике крошечный чепчик. Подняв его, прижала к груди.

Марджи! Мерзавец!

Похоже, он успел собрать свои вещи.

— Да будь ты проклят! — выдохнула я, утирая слезы. — Подонок!

Не разуваясь, прошла в единственную комнату-студию и по привычке включила чайник на газовой плите.

Прошлась взглядом по полкам и не обнаружила баночки с растворимым кофе. Это было дорогое удовольствие, которое мы порой себе позволяли.

Смутившись, открыла кухонные ящики. Остались только сухие белковые смеси, да дешевые синтетические заменители круп. А вот коробочки с натуральными сухофруктами пропали. Не было и моего любимого дорогого риса.

Это так сильно шокировало, что я просто замерла истуканом.Насколько мелочным нужно быть, чтобы забрать, уходя, продукты!

— Черт возьми, с кем я столько лет жила?! Что ты за мразь, Марджи!

Обернувшись, осмотрела уже куда внимательнее комнату.

Мой взгляд упал на диван. Ножка была криво прикручена.

Ясно! И наши сбережения он тоже забрал. Те, что мы копили на новую квартиру.

— Да подавись! — взвизгнула я и, сев на пол, закрыла лицо руками. — Чтобы оно все тебе поперек горла встало. Кобель!

... Стемнело, когда я поднялась и принялась собирать вещи. Не свои, а его... Марджи забрал далеко не все. Старьё так и валялось на полках. Взяв черный пакет, принялась скидывать его шмотки не глядя.

На помойке всему этому и место!

Пусть там забирает!

Я запихивала штаны и футболки, не разглядывая их. Лишь бы избавиться! Лишь бы выгрести из квартиры все, что напоминает о нем.

Тварь! Кобель! Мразь!

Быстрее выбросить любое упоминание о нем.

Закончив, обулась и, махнув рукой на куртку, поспешила на улицу к контейнеру за домом. Не успею замерзнуть.

Мимоходом взглянула на время: 20.55

Что же у Марджи было еще минут пять до автоматической утилизации. Захочет, уже не вернет. Оставив дверь открытой, соскочила по ступеням и понеслась за дом.

Темень стояла страшная. Купол закрыт инеем. Уличные фонари, работающие от света Сатурна, разрядились и не горели.

Только там впереди у самого бочка тускло сверкало табло, на котором ярко горело оповещение — до утилизации мусора еще три минуты.Вдруг впереди в густых сумерках мелькнула тень. Вроде женская.Я остановилась. Мало ли кто тут шнырять по подворотням может!

Постояла немного. Снова странный шум. Лед быстро и громко крошился — убегает кто-то.

Звук отдалялся.

И наконец все снова стало тихо.

Подойдя к утилизатору, приоткрыла крышку и, не глядя, со злостью скинула туда свой пакет.

Послышалось странное кряхтение.

Необычное и настораживающее. Отойдя на шаг, прислушалась.

Писк! Котенок?

Животных я любила и оставить там на верную смерть мохнатый комочек, конечно, не могла. Приблизившись к баку вплотную, уже полностью откинула крышку и заглянула внутрь!

От увиденного впала в ступор.

Замотанный кое-как в окровавленные тряпки, там лежал ребенок.

Новорожденная девочка!

Она кряхтела и размахивала сморщенными ручками.

Не помня себя, я полезла за ней внутрь бака.

Снаружи раздался сигнал начала утилизации! В трубах взревело пламя.

Но мне было не до этого.

Там был ребенок!

Сама не поняла, как схватила этот сверточек одной рукой и как выбралась из бака.

Упала почти носом в лед, ногу, похоже, успело обжечь, руку расцарапала до крови...

Но все это было так неважно, я прижимала к груди самое ценное, что у меня могло быть — теплого, живого, забавно пищащего малыша.

О, боги! Я нашла ребенка!

Застыв на пустой площадке с грязным сверточком в руках, в первые мгновения не соображала, как действовать дальше. Вытерев лоб окровавленной ладонью, поморщилась. Нога жутко дергала... Низ штанины дымился.

Но это все потом. А что делать сейчас?

«В тепло» — мелькнула первая здравая мысль.

Я же без куртки, на улице холод. Малышка моя в одних тряпках. Тонких и влажных.

Это подстегнуло к действиям. Прижимая к груди свою бесценную находку, понеслась домой. Не разбирая дороги, спотыкаясь об низкий прорезиненный бордюр.

В кромешной темноте бегом под стеной здания, на лестницу, в дверь...