Форсайт (СИ) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 16

— Ленку не спаивай, рано ей ещё.

— За племянницу беспокоитесь? — кивнул я.

— Я за всех вас беспокоюсь. А тут всё же родная кровь.

Он отпустил фляжку и пошёл к главному зданию. Пройдя метров десять, бросил, не оборачиваясь:

— Не засиживайтесь! Утром мне нужны от вас свежие форсайты.

В полной растерянности я смотрел ему вслед.

Потом откупорил фляжку и сделал глоток.

Коньяк был ароматный, крепкий и словно бы даже прочистил мне мозги. Я спрятал фляжку в карман, поднялся на веранду, помедлил секунду и открыл дверь к Лене.

Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло и мрачно смотрела на меня.

— Так он на самом деле твой дядька? — спросил я.

Лена кивнула.

— Троюродный. Седьмая вода на киселе. Я его до форсайтов и видела-то всего пару раз.

— А к чему тогда весь цирк?

— Неудобно как-то... родственница начальника. — Она пожала плечами. — Ляпнула случайно, подумала, что ты напряжёшься. Стала выкручиваться. А теперь ещё неудобнее.

Я только сейчас заметил, что по полу разбросана вся её одежда.

— Тут камеры! — вспомнил я.

— Свои я давно отключила. И с дядьки взяла слово, что не включат.

Она встала и сбросила с плеч одеяло. Осталась стоять, совсем обнажённая, прижимая руки к бёдрам, будто удерживая их от того, чтобы прикрыться.

Наверное, чтобы вот так предлагать себя едва знакомому мужчине, девушка должна быть очень смелой или очень безбашенной.

Хотя мы здесь все такие.

Я подошёл, сбрасывая куртку. Обнял её. Почувствовал, что Лена дрожит мелкой дрожью.

— Ты чего?

— Не знаю, — жалобно сказала она. Заглянула мне в глаза. — Я утром тебя из окна увидела и решила, что ночь проведу с тобой. Так что учти... я очень упрямая и целеустремлённая...

Из окна увидела?

Значит, нарочно выскочила из дверей в трусиках и футболке?

— Мне повезло, — сказал я.

Было уже ближе к полуночи, когда я сел в кровати и посмотрел на Лену. Она лежала, глядя на меня, и улыбалась.

— Наверное, мне надо к себе, — сказал я. — Твой дядюшка требует форсайтов.

— Можем здесь, вместе, — предложила Лена. — У меня есть капсулы.

Я погладил её по животу и покачал головой:

— Нет... я не усну.

— Тогда кыш отсюда! — Она изогнулась и хлопнула меня подушкой по голове. — Только посмей утром не прийти!

В результате ушёл я не сразу. В одних трусах и держа одежду в охапке. Пробежал в свою комнату, умылся. Подумал, что отсутствие зеркал — это очень хорошо, наверняка у меня до глупого довольная физиономия.

На столе за время моего отсутствия появилось блюдце, в котором лежала капсула. Я проглотил её, запил водичкой, прыгнул в кровать.

И вдруг понял, что тревожило меня последний час.

На фотке, которую показал мне Артур Давидович, была та самая Анна-Нюра, которая в форсайте превращалась в девочку-змею.

В том же самом возрасте, в котором я её видел. Ну, может, чуть помладше.

Если прошло около четырёх лет, то как могла пятнадцатилетняя девчонка остаться прежней?

Вон как Миша изменился!

Чушь какая-то... неужели Артур Давидович научился получать снимки из будущего?

Выключив свет, я закрыл глаза и натянул на себя одеяло.

Пожалуй, было бы здорово поспать без всяких форсайтов. Поспать, проснуться часов в шесть и нырнуть в соседний номер...

Но через мгновение (вряд ли даже капсула успела в желудке раствориться) я провалился в форсайт.

Я стоял на маленькой кухоньке и жарил яичницу.

Разбил четвёртое яйцо о край сковороды, разломил половинки скорлупы. На сковороду вылился и зашипел белок, упал желток — твёрдый, замороженный. Я выбросил в чашку скорлупу, раздавил и размешал желток вилкой прямо в сковороде.

Да, глазунья вкуснее, чем такая вот неумелая болтунья или скрэмбл, но, видимо, я не готов был ждать, пока яйца разморозятся...

Некоторое время я не вмешивался, наблюдая за тем, как моя версия из Мира После готовит. Пять яиц — завтрак лесоруба.

Лишь когда яичные хлопья схватились, я осторожно вышел на поверхность. Отставил сковороду с огня. Выглянул из кухни, осмотрелся. Та самая квартира, где я ночевал, куда лезла девочка-змея.

Вернувшись, я посмотрел на плиту.

Вокруг конфорки горел яркий голубой венчик газа. На кухне от огня стало совсем тепло, даже иней на плёнке, которой было затянуто окно, растаял. Судя по свету с улицы, стояло позднее утро.

На всякий случай я осмотрел плиту. Нет, никакого баллона, газ шёл из магистральной трубы. В других квартирах, уверен, можно было сколько угодно крутить краны, труба оказалась бы пустой.

— А у нас в квартире газ, — процитировал я.

Хорошо. Допустим.

Ну, а яйца откуда?

Холодильник был большой, пожалуй, даже слишком большой для семьи из трёх человек. И выглядел новеньким, видать, незадолго до События купили. Я открыл дверцу, поморщился и быстро закрыл — плесень внутри породила целую цивилизацию и воняла соответствующе.

Странно.

Некоторое время я тупил, потом открыл морозилку. Загорелась подсветка, пахнуло холодом. Тут было полно продуктов: промороженная в камень курица в пакете, несколько стейков, две упаковки яиц, раздувшиеся пластиковые бутылки молока, коробка с пиццей, батон в упаковке...

Видимо, уходя из квартиры, хозяева сложили всё, что влезло, в морозилку на максимально длительное хранение.

Они не вернулись.

Исчезло электричество.

Выключился холодильник.

Но морозилка продолжала работать все эти годы.

Я вздохнул, достал бутылку молока и батон. Если бутылку разрезать, молочную льдинку вывалить в кастрюлю и подогреть на газу...

— Поделишься завтраком?

Михаил стоял в дверях. Называть этого молодого увальня Мишей у меня как-то язык не поворачивался. Миша остался там, в Центре.

Итак... это Миша или Михаил?

— Привет, — ответил я. — Добро пожаловать к столу.

Михаил несколько секунд смотрел на меня испытующе, потом положил пулемёт на стол и осторожно присел на табуретку. Да, это точно не Миша, это Михаил. Багровое пятно на шее у него совсем исчезло, значит, регенерировал полностью.

Как же бесшумно и легко он перемещается!

— У меня пропал дневник, — сказал он. — Не он ли?

Да, дневник действительно лежал на столе. Неужели здешний я его читал?

— Он. Забирай, я не читал.

— Зачем брал тогда?

— Думал, ты мёртв, — ответил я, вспоминая надпись на первой странице. — Извини. Откуда было знать.

Михаил молча спрятал дневник за полу куртки, в здоровенный сетчатый карман. Вроде как объяснение его устроило. Пробормотал:

— Там ничего особенного... просто записывал всё о жизни. Вдруг забуду. Но спасибо, если не читал.

Я тем временем разделил болтунью на две тарелки, поставил одну перед Михаилом, нашёл в ящике пару вилок. Ножом разрезал бутылку с молоком и брякнул белую ледышку в кастрюльку, поставил на горящий газ.

Ещё бы батон разморозить...

— Порубай ножом на куски, быстрее отмёрзнет, — посоветовал Михаил. Склонился над яичницей, глубоко вдохнул: — У... нямка! Год яичницы не ел!

— Тоже морозилку нашёл работающую? — я подцепил свой кусок.

— Из порошка, — вздохнул Михаил. Быстро работая вилкой, смёл всю яичницу, встал, извлёк из морозилки остатки яиц. — Сделаем ещё? Я не наелся.

— Валяй, теперь твоя очередь готовить.

Михаил кивнул и стал неумело разбивать промёрзшие яйца. На пулемёт он временами поглядывал, но казался теперь гораздо более дружелюбным.

— Кто ты такой вообще, а? — неожиданно спросил он.

— Никита.

— А откуда я тебя знаю? — Оставив яйцо рядом с плитой, он запустил руку в карман штанов, достал смартфон, что-то нажал и положил передо мной. Яйцо тем временем покатилось и упало на пол. Михаил подобрал его, подцепил ногтем треснувшую скорлупу. — Во! Так их надо очищать!