Красно-белый. Том 2 (СИ) - Порошин Влад - Страница 20

— А скажи-ка мне Вова Никонов — как сегодня закончится игра? Ты же вчера хвалился, что ты мессия и знаешь все результаты!

— Не мессия, а пророк. И потом я для работы изучал главным образом историю международного футбола — чемпионаты Мира, Европы, Олимпиады, еврокубки и Лигу Чемпионов. А чемпионат СССР я помню лишь с определённого года и то не весь.

— Не понял? — Опешил Калашников. — Что значит помнишь?

— Чё ты меня путаешь? — Я стукнул сам себя ладонью по бедру, почувствовав, что прокололся. — Я тебе русским языком объясняю, чтобы предсказать результат нужно знать хорошо предысторию. А историю чемпионатов СССР я знаю плохо.

Неизвестно чем бы закончился этот спонтанный допрос, но на футбольном газоне в безобидной ситуации наш универсал Саша Сорокин, которого Бесков влепил в опорную зону, заковырялся с мячом и Хорен Оганесян, напоминающий по фигуре чем-то Марадону, тут же вступив в борьбу, этот мяч отобрал. Затем пошёл резкий пас на ход Андранику Хачатряну, который выскочил один на один с Ринатом Дасаевым и чётко пробил в левый нижний угол.

— Гоооол! — Взорвался от радости весь полупустой стадион.

— Сейчас отыграемся, — пробормотал Саша Калашников, почесав свою кудрявую шевелюру.

После первого тайма, закончившегося со счётом — 1: 0 в пользу хозяев, сославшись на то, что мне нужно немного подумать о своём будущем и сказав Калашникову, что до гостиницы доберусь сам, я ушёл со стадиона. Мыслей, что «Спартак» сегодня способен проиграть, у меня не было, ведь в последние минуты перед перерывом, только чудо спасло «Арарат» от ответного гола. «Во втором дожмут», — подумал я, покидая стадион, от которого до гостиницы «Ереван» было всего два километра.

Затем я посмотрел на величественную гору Арарат, напоминавшую гигантскую пирамиду, верхушка которого была украшена белым мрамором, и вдруг по-настоящему загрустил. Со всеми плюсами и минусами «Спартак» уже стал для меня родным домом, где парни меня уважали, и результат мы совместными усилиями давали достойный. Но лишь представив, как я, стоя на коленях перед Бесковым буду вымаливать прощение, меня тут же передёрнуло, словно в горло попала капля сивушного мерзотного алкоголя.

— Ничего, — зло прошипел я себе под нос, — если тебе судьба надавала тумаков и выбросила на обочину в пыль, то ежели ты чего-то стоишь — самое время встать, отряхнуться, стереть кровь и переть дальше вперёд к мечте.

«Только с Жанной можешь попрощаться, — сама по себе всплыла в голове нехорошая мысль, когда я переходил по высокому мосту через, протекающую далеко внизу речушку Раздан. — Когда эта красавица увидит тебя бегающим по лысому газону за какой-нибудь завод шарикоподшипник в чемпионате города, то у неё сразу же отпадёт охота тебя видеть и знать».

— Значит, мне такая подруга не нужна, — буркну я себе под нос и прибавил шагу.

В номере гостиницы, перебрав в голове множество неприятных сценариев своей будущей жизни, я прямо в одежде поверх одеяла незаметно заснул. Ни вещих снов, ни парадоксальных видений, ничего не отложилось в сознании, когда меня, дернув за плечо, разбудил сосед Саша Калашников.

— Подъём, Никон! Всех срочно собирают в малом банкетном зале на экстренное собрание.

— Ещё одно что ли? По второму разу меня из команды будут выгонять, первого раза не хватило? — Заворчал я и, помотав головой, пошёл в ванную, чтобы умыться и причесаться, ибо не люблю, производить впечатление человека, который махнул на себя рукой.

На сей раз в том же помещении, где вчера мне устроили обструкцию, верховодил «Дед», то есть начальник «Спартака» Николай Старостин:

— Я вчера промолчал, не вступился за Никона. И теперь мне старику стыдно. Да характер у парня не подарок и лизать сидалище он никому не будет. Но я посидел в местах не столь отдалённых, многое повидал, в отличие от тебя, Костя, — обратился Старостин к Бескову, — и вот я что скажу, на таких как Никонов настоящие команды и держаться. А то, что я видел сегодня на поле — это было стыдное зрелище…

— Что случилось-то, — шепнул я Калашникову. — Вничью что ли сыграли?

— Проиграли — 2: 0. Задница, — тихо ответил мой товарищ.

— Бесхребетно сыграли, Константин Иванович! — Продолжил «Дед». — Поэтому Володя Никонов в команде останется. Это говорю я как человек, который был одним из тех, кто создавал «Спартак» с 1922 года! И разваливать свою команду я никому не позволю.

— Тогда уйду я! — Громко рявкнул Константин Бесков. — С кем тогда останетесь вы? Кто команду тренировать будет, Николай Петрович? Ваш Никонов?

— Пока «Спартак» тренировать буду я, — отчеканил каждое слово Николай Старостин.

«Силён „Дед“, — усмехнулся я про себя. — В его возрасте многие впадают в маразм и несут несусветный бред, улетая сознанием в стратосферу, а Николай Петрович по ясности ума и молодым фору даст. И если Андрей Петрович Старостин согласится на такие перемены, то знатно пошумим в этом сезоне».

Вдруг Бесков схватился за сердце и пошатнулся, его помощник Новиков тут же подхватил старшего тренера и закричал:

— Вызовите срочно врача! Константину Ивановичу плохо!

В воскресенье 29-го апреля во время обеда в столовой на спортивной базе в Тарасовке впервые на моей памяти не были слышны разговоры о пивбаре «Саяны», а ресторане гостинцы «Россия» или гостиницы «Юность», и даже малого бубнежа про пиво, шампанское или шашлычок не было. И причиной такой перемены в настроении футболистов являлся матч с киевским «Динамо», маячивший нам через три дня — 2-го мая на московском стадионе «Локомотив». Конечно с такой афишей как «Спартак» — Динамо' Киев — следовало бы играть на Центральном стадионе имени Ленина, в Лужниках, при 100-тысячной аудитории, но главную арену страны пока готовили к Олимпийским играм и футболистов туда не пускали.

— Никон, тебя «Дед» зовёт, — сказал прибежавший в столовую с волосами как у Пола Маккартни раннего периода «Битлз» шалопай Серёжа Родионов. — Как макарошки, как курочка?

— Макарошки отварились, курочка пожарилась и соусом сама облилась, — пробурчал я, вставая из-за столика, где кроме меня пополняли запас организма ценными белками, жирами и углеводами Саша Калашников и Фёдор Черенков.

— Подожди, чем после обеда займёмся? — Остановил меня Калашников.

— Да, сегодня же выходной, — поддакнул Фёдор Фёдорович.

— Значит так. — Усмехнулся я, почувствовав себя старшим пионервожатым в лагере. — Ты, Фёдор, едешь домой к жене, берёшь её под руку и ведёшь в кино. А вечером вы дома снимаете друг другу психологическое напряжение.

— А я? — Тут же спросил Саша Калашников.

— Ты — едешь к своей крашеной брюнетке, я к своей Жанне. И все мы идём в кино и так далее. — Отмахнулся я, намереваясь уйти.

— Так давайте пойдём все вместе, компанией, — предложил Черенков и тут же влез салага Родионов:

— И я с вами.

— Хорошо, — улыбнулся я. — После обеда наводим на себе лоск, созваниваемся с девушками, Радик приводит в порядок свои патлы и едем в Москву. Потому что завтра нам уже будет не кино.

Николай Петрович Старостин в жилом корпусе в Тарасовке имел свою персональную комнату на втором этаже, где иногда отдыхал, перед тем, как команда должна была ночью ехать в аэропорт или на вокзал. И в этой комнате «Дед» ранее побеседовал по отдельности с футболистами почти всей команды. Меня же Николай Петрович оставил на закуску.

— Вызывали? — Брякнул я, появившись на пороге комнаты нашего начальника.

— Чай будешь? — Зачем-то предложил Старостин, хотя отлично знал, что я предпочитаю кофе.

— Николай Петрович, давайте без предисловий. — Сказал я, присев на стул. — Сегодня выходной, девушки жаждут свиданий.

— Хех, девушки, — усмехнулся он. — Ладно, тогда без предисловий. Поставил ты меня, Никон, в пренеприятное положение. Я ведь по большому счёту не тренер. Как сейчас будем играть дальше без Бескова?