Красная линия метро - Евменов Владимир - Страница 17

«А везение в жизни, — как говаривал папаша, — должно быть у каждого человека: хороший он или плохой. На то она и судьба человеческая, никто не знает, кого и в какую сторону эта злодейка направит».

Ну а двух других рабынь — Алену и Катю — он выцепил в ночном клубе «Пропаганда», что опять-таки недалеко от станции «Лубянка», той же самой Красной линии.

«А что, это мысль! — оценил он идею. — А не сделать ли мне красную линию своими охотничьими угодьями? Не дали, сволочи, мне мечту детства в жизнь воплотить, на поездах по подземной Москве погонять, так я теперь наверху свои порядки установлю».

От этой мысли первый раз за день у него заметно улучшилось настроение. И тут, непонятно к чему, Мавр неожиданно поинтересовался:

— А ты «КиШа» еще уважаешь? А то у них скоро концерт в Лужниках по случаю выхода нового альбома намечается. Я с друганами точно собираюсь туда сходить. А чего?.. Юностью тряхнем… Может, и ты за компанию с нами пойдешь? Оторвемся по полной, как раньше…

«Король и шут?.. — призадумался Колкин. — А в этой идее действительно что-то есть…»

— Мавр, а по мне сильно заметно, что я российский хоррор-панк-рок люблю? — вместо прямого ответа на вопрос, ухмыльнулся Александр.

— Да, вполне… — протянул Мавр, с серьезным видом осматривая его с ног до головы. — И прическа у тебя что надо, и брови. Сразу видно, под альбиноса косишь.

— Лады, — дал добро Колкин, которому идея с альбиносом пришлась по душе. — Когда, говоришь, концерт?

— Двадцатого ноября, в субботу.

Колкин что-то прикинул и кивнул еще раз.

— Спасибо, Мавр за инфу. Я тогда наберу тебя перед концертом. Давай, диктуй свой номер.

Обменявшись телефонными номерами, старые приятели расстались.

Теперь, точно зная свой новый имидж, Александр направился прямиком в один хорошо знакомый ему магазин верхней одежды. Для начала ему жутко захотелось купить черное пальто — только не удлиненное, а укороченный вариант, на полбедра — и обязательно крутые фирменные кожаные штаны.

«Так будет и стильно, и в машине удобно ездить, — решил он и, немного подумав, практично рассудил: — И кровь на них, если что, не так заметна будет…»

И вот день концерта настал.

Выйдя из подземки на станции «Спортивная», Александр первым делом закурил, жадно наполнив никотином легкие. Едва докурив первую сигарету, он следом достал вторую. И только после этого, заметно повеселевший, он бодрым шагом двинулся в сторону Лужников.

Впереди уже толпились фанаты «КиШа», кучкуясь группками перед милицейским оцеплением. Но каково было его удивление, когда, подойдя поближе, он понял, что все пространство вокруг спортивного комплекса было заполнено исключительно подростками пятнадцати-шестнадцати лет. В первую минуту Колкин даже не смог скрыть своего разочарования и уже собирался было повернуть обратно, но, остановившись и приглядевшись внимательнее, понял, что первое впечатление было обманчиво. Среди стаек ребят и девушек в черных одеяниях, драных джинсах и немыслимыми хаерами на головах, встречались и более возрастные поклонники творчества легендарной группы.

«Ну хоть что-то», — обрадовался маньяк, уже присматривая в толпе потенциальную жертву.

Его взгляд остановился на рослой девушке лет двадцати в кожаной косухе, черных джинсах и высоченных, почти на полголени, ботах на высокой шнуровке. На ее левой щеке черным карандашом для глаз было выведено: «КиШ». Несмотря на прохладную осеннюю погоду, косуха на груди фанатки была широко распахнута. И как только она повернулась в его сторону, оттуда, злобно скалясь зловещей улыбкой, на Колкина выглянул Веселый Роджер.

«А вот и то, что доктор прописал», — заключил он и уверенно двинулся в сторону потенциальной жертвы.

На самом деле не внешний облик, не симпатичное молодое личико и даже не хорошая фигура молодой девицы так привлекли внимание жаждущего новых ощущений мужчину. Его «зацепил» исключительно цвет ее волос. Они были ярко-рыжие, а точнее, каких-то невероятных огненных оттенков. Волосы именно такого цвета он и представлял в своих фантазиях у очередной рабыни.

Не дойдя до нее буквально несколько шагов, он остановился. Александр колебался. Поступать как раньше ему не хотелось — это был уже пройденный этап. Да только и действовать по-новому требовало не только удвоенной решимости, но и значительно большей осторожности.

Колкин решил не спешить. С любопытством наблюдая за рыжухой со стороны, он решил немного ее изучить. Ему нравилось, как та свободно и несколько развязано держится со своими друзьями. Эти позы, какие она принимала во время беседы, ее жесты и мимика, все говорило о том, что девочка наверняка не из робкого десятка. А именно такую строптивую кобылку он теперь и мечтал усмирить. Причем, усмирить навсегда…

В памяти всплыл случай из детства. Это произошло незадолго до кончины матери. Она тогда пребывала в жутком угнетенном состоянии: дом забросила, нигде не работала, почти ничего не ела и практически все время проводила в спальне, лежа на кровати с отсутствующим взглядом. Даже ежедневные отцовские побои не оказывали на нее никакого воздействия, она попросту не реагировала на причиняемую ей боль. Такая реакция со стороны жены вскоре не на шутку озадачила отца: тот определенно не знал, как поступать ему дальше. Ведь кроме угроз и побоев, других аргументов Колкин-старший никогда не имел.

И вот тогда, не придумав ничего лучшего, раздосадованный папаша пошел на крайние меры. Как объяснил он сыну в привычной для себя манере, привести бабу в порядок может только другая баба. И тем же вечером он привел в дом бомжиху с мусорного полигона. То была дама неопределенного возраста. В грязной одежде, до тошноты вонючая и абсолютно беззубая, она противно посмеивалась прокуренным голосом, «отсвечивая» свежим «бланшем» под левым глазом.

Распив с ней на кухне водки, отец негромко скомандовал новой знакомой:

— Раздевайся, Любка, и айда в спальню.

Без малейшего стеснения скинув свое тряпье посередине кухни на глазах у четырнадцатилетнего Сашки, Любка послушно прошаркала в спальню. Отец двинулся следом.

Остолбеневший подросток так и остался на кухне. Он не мог сдвинуться с места, настолько эта картина не укладывалась у него в голове. И это несмотря на то, что Сашка давно привык, что семейная жизнь родителей заметно отличается от того, как живут папы и мамы его друзей.

Все действо в спальне продолжалось не более десяти минут, после чего батя и Любка вернулись на кухню. На одутловатом лице алкоголички играла все та же бессмысленная улыбка.

Бомжиха неспешно оделась, допила из стакана водку и, ничего не говоря, направилась в сторону входной двери. Голый отец так и остался сидеть за столом. Он молчал и курил.

— Сука, ничего ее не берет. Как лежала бревном, уставившись в потолок, так и до сих пор лежит. Даже не шевелится… — угрюмо резюмировал он попытку привести мать в чувства.

— Батя, — решился, наконец, обратится к безбашенному папаше Сашка, — а, может, мы ее к врачам свезем? Может, там ей помогут?

Колкин-старший поднял на сына мутный взгляд и глухо произнес:

— Ни хера эти врачи никому помочь не могут. Вот я у них почти восемь лет на спецзоне провел, и что? До хрена они мне помогли? — он явно начинал заводиться, а это был плохой знак.

Сашка не раз испытал последствия таких перепадов настроения на собственной шкуре.

— Разве что ума там немного поднабрался, — тем временем продолжил батя, — да узнал от бывалых людей как к тварям ментовским больше в лапы не попадаться. А баб как любил мочалить почем зря, так и до сих пор люблю. Разве что зубы перестал вырывать. И то, потому что надоело…

На тот момент Сашка уже знал, что отец тянул срок ни на какой не «зоне», а в психбольнице особого типа, а потому все его слова об отсидке уже давно не принимал за чистую монету. К тому же у него хватало друзей, что постарше, кто по разным причинам уже заимел ходы-выходы в криминальный мир, начинающей меняться буквально на глазах постперестроечной Москвы конца восьмидесятых. Что говорить, если и он, еще на тот момент школьник, чтобы иметь личные деньги на сигареты и пиво, время от времени барыжил по-маленькому. Правда, отца он остерегался до сих пор, а потому свои коммерческие успехи скрывал от него самым тщательным образом.