Красная линия метро - Евменов Владимир - Страница 21

В палате, куда они вошли, из четырех имеющихся там коек, занятой оказалась только одна. Лежащий на ней человек был с головой укрыт одеялом, наружу торчали лишь голые ноги. Учитывая, что стандартная больничная койка была не рассчитана на пациентов такого роста, ноги выступали далеко в проход между кроватями. Просунутые через стальные прутья кроватной спинки ступни сорок пятого размера вздрагивали каждый раз, едва их касались полы халатов проходящих мимо врачей.

Одна из слушательниц, докторица средних лет с аккуратным курносым носиком и коротким каре каштановых волос, задержавшись напротив оголенных ступней, дважды с силой вдохнула воздух.

— Вас что-то смущает? — поинтересовался старенький профессор, расположившийся в изголовье кровати.

— Странный запах какой-то… Словно костром пахнет.

— Да, есть такое, — согласился профессор. — К сожалению, к нам в стационар он поступил вчера днем, поэтому, уважаемые коллеги, на данный момент он уже прилично «загружен» седативными препаратами. Вряд ли нам удастся выяснить, отчего от него так сильно пахнет дымом. Зато я могу вам рассказать историю его поступления в стационар. Это, действительно, весьма любопытно…

Все присутствующие с интересом устремили взгляды.

— По роду трудовой деятельности Александру К. частенько приходится бывать в специализированных местах по кремации усопших. Или, говоря по-простому, в крематориях. Видимо этот факт каким-то образом отложил отпечаток на его психику, поскольку вчера он был обнаружен в одном из таких мест, причем, в совершенно непотребном виде. Абсолютно голый он сидел перед печью и жег свою порезанную в лоскуты одежду. Рядом находился нож. На место сразу же выехала специализированная психиатрическая бригада, после чего пациент был доставлен в наш стационар. При поступлении сопротивления он не оказывал, а на все вопросы отвечал односложно, одной и той же фразой: «Галчонок должен сгореть». Добиться от него каких-то вразумительных пояснений — какой галчонок и почему он должен сгореть, — мы так и не смогли. Вот собственно, и все.

— Профессор, а может у пациента не биполярное расстройство, а один из вариантов вялотекущей шизофрении? — поинтересовался молодой доктор с тонкой щеточкой усов, впервые приехавший на курсы повышения квалификации, и для которого на московской кафедре все было в новинку. — Уж больно это похоже на бредовое состояние.

— Нет, коллега, увы, я не могу с вами согласиться. Понимаете, я лично наблюдаю Александра К. уж как лет десять, наверное. А потому с достоверно могу заявить, что в данном случае мы имеем дело не с шизофренией, а именно с одним из вариантов биполярного расстройства личности. На то есть основания. Скажу больше, с каждым новым случаем поступления к нам, у меня все больше и больше складывается впечатление, что данный пациент не только игнорирует назначенные препараты, но и, скорее всего, злоупотребляет психостимуляторами. Не исключаю, что и наркотического состава. Правда, сам он клянется-божится, что ни-ни, даже не пробовал ни разу. И все же мой психиатрический опыт говорит обратное.

В этот момент угол одеяла, прикрывающего лицо больного, резко откинулся. Белобрысый пациент слегка приоткрыл глаза и, обведя всех стеклянным взглядом голубых глаз, едва слышно выдавил из себя уже знакомую всем фразу:

— Галчонок должен сгореть.

После чего уткнулся лицом в подушку и вновь провалился в полузабытье.

— Господа курсанты, если вопросов ни у кого больше нет, то попрошу всех пройти в соседнюю палату. Там имеется еще один интересный случай…

Последней из палаты вышла врач-психиатр из Самары, Мария Сергеевна Зорко. Ее задержка у койки больного объяснилась очень просто. Как только врачи дружной толпой двинулись на выход, она быстро раскрыла телефон-«бабочку» и сделала несколько снимков лица Александра К.

Будучи частнопрактикующим психотерапевтом с обширной клиентурой, Зорко имела одно увлечение — она изучала фотографии лиц людей с различными психическими недугами. Физиогномика хотя и не признавалась официальной наукой как достоверный метод диагностики, но, как и все до конца неизведанное, всегда привлекала ее своей многогранностью, еще с институтской поры. А учитывая, что она имела собственный взгляд на возможности психотерапии у пациентов с пограничными формами психических заболеваний, то вкупе с талантом врача-исследователя, это приносило на практике хороший результат. Особенно воодушевляло Марию Сергеевну то, что изменения, происходящие с лицами пациентов, можно было легко отследить по фотографиям.

И действительно, когда она сравнивала снимки пациентов до и после проведенных психотерапевтических сеансов, то всегда не переставала удивляться очевидному факту: их лица менялись до такой степени, словно это были совершенно разные люди.

«Интересный случай, — заключила она, закрывая за собой дверь. — Нужно будет внимательно изучить его фото. Очень уж специфические черты лица у этого товарища. Прямо-таки волк в овечьей шкуре».

Тогда она даже и не могла предположить, насколько близка окажется к истине. До ее судьбоносной встречи с Юлей Петровой, молоденькой терапевтом из Орла, кардинально изменившей жизнь милой провинциалки, оставалось уже чуть меньше месяца.

Лишь в конце февраля, окончательно справившись с депрессией, Колкин смог покинуть психиатрический стационар. Как и все предыдущие разы, он с удивлением отметил, что те два месяца, которые ему пришлось провести в клинике, пролетели как две недели. Ну, максимум, три, но никак не больше. И если бы сейчас на экране сотового не высвечивалась дата, он ни за чтобы не поверил, что на дворе уже двадцать восьмое число, а значит, завтра начинается календарная весна.

«Как медведь всю зиму проспал», — ухмыльнулся он, с удовлетворением отмечая, что к нему постепенно возвращаются отголоски хорошего настроения.

Но не только это обрадовало Колкина. Намного больше воодушевил тот факт, что очередное депрессивное «дно» он благополучно миновал, следовательно, впереди его гарантированно ожидал «подъем». А там рукой подать и до «пика», его главной цели.

Предписанные врачами препараты он перестал принимать сразу же, как только вернулся домой. Вместо этого, порыскав по тайникам, он извлек на свет таблетки совсем иного плана.

«Три дня и я снова буду в форме, — в предвкушении очередного загула, смаковал эту мысль истосковавшийся по наркотикам психопат, медленно перебирая языком во рту табачные крошки любимого «Camel» без фильтра. — Начну, пожалуй, по одной в день, не больше. А там как пойдет…»

Однако не в силах устоять перед искушением ускорить процесс, вместо одной, он высыпал в ладонь сразу три «волшебные колеса» и поспешно отправил их в рот.

«Хорошо пошли, — с удовлетворением констатировал амфитаминовый наркоман, вскоре ощутив нарастающую эйфорию. — Пожалуй, такими темпами я приду в «форму» намного раньше».

И действительно, через три дня он был, как сам же отметил, в «отличнейшей форме».

«Вот теперь пора и за дело взяться, да довести до ума задуманное», — решение пришло само собой, едва он ощутил во всем теле знакомую пульсирующую энергию.

Наспех одевшись, Колкин вышел на улицу. Машину он обнаружил там же, где оставил ее в конце декабря, на парковке за домом. Единственное, что доставило ему неудобство, был толстый слой снега, который за два прошедших зимних месяца превратил авто в большой сугроб.

Откопав и очистив автомобиль, Колкин уселся за руль и уже через час прибыл к первой намеченной цели. Он припарковал свой красный «Фокус» аккурат на территории университетского городка.

Выбравшись наружу, он осмотрелся. Высоченный шпиль главного корпуса МГУ чем-то напомнил ему шприц с иглой, устремленный в небо. Эта больничная ассоциация заставила его недобро ухмыльнуться.

«МГУ, мать его так, расплодили студентиков…» — непонятно к чему изрек он.

И хотя он приехал сюда исключительно с единственной целью — найти и жестоко покарать за обман рыжеволосую Галину, — идея представиться окружающим бывшим студентом университета, показалась ему забавной.