Красная линия метро - Евменов Владимир - Страница 42

«Он специально там встал!.. Теперь путь к центральному выходу для меня закрыт! Что же делать!?.. Бежать! Бежать!.. Есть же ещё боковые выходы!» — это показалось ей единственно здравой мыслью.

Издав громкий вопль, соединивший в себе звенящую смесь страха и отчаяния, она кинулась в сторону, где, как предполагала, находился ближайший боковой выход из парка. Только вот быстро бежать по рыхлой и сырой земле в полусапожках на высоком каблуке оказалось практически невозможно. Каблуки постоянно проваливались в грунт, прочно в нем увязая и заставляя ее буквально через каждый метр спотыкаться и падать.

Вот так она и бежала: спотыкалась, падала, вставала, пробегала немного, и цикл повторялся.

Куртка, джинсы и ладони теперь были перепачканы в грязи, а в области правой подмышки образовалась огромная дыра, вокруг которой в разные стороны торчали обрывки ниток.

Однако, ничего не замечая, Юля стремилась лишь туда — к спасительному выходу из парка.

Внезапно она ощутила сильный толчок в спину. Не удержав равновесия, беглянка в очередной раз растянулась на земле. Только встать на этот раз уже не смогла: грубо придавленная к земле за шею сильной мужской рукой, она едва могла пошевелиться.

Юля хотела закричать, но этого сделать не удалось: маньяк зажал ей рот ладонью. А в следующую секунду она с ужасом ощутила около горла остро отточенное лезвие ножа.

— Не пикай, лисичка! Хочешь ещё пожить?.. Тогда придётся кое с чем расстаться, — яростно и одновременно сладострастно прошипел ей в ухо долговязый преследователь.

Петрова ощутила, как ее обдало знакомой тошнотворной волной: смесь чесночного перегара, дорогой парфюмерии, кисловато-сладкого запаха мужского пота и застарелой гари.

Юля было решила, что сейчас ее вырвет, но сдержавшись, лишь послушно закивала головой.

«Пусть эта тварь насилует меня, пусть извращается, как хочет… лишь бы остаться живой. Живой!!!» — мысленно она уже готовилась к худшему.

Александр довольно усмехнулся и принялся медленно наматывать на палец один из ее длинных медно-красных локонов. Вот он перехватил его зубами и с силой натянул волосы…

Еще секунда и раздался тихий режущий звук.

Юля обмерла. Она с ужасом поняла: только что он отсек ей довольно приличную прядь волос.

«Боже, да он действительно ненормальный! Что же будет дальше?» — она была ни жива, ни мертва.

Тем временем возбужденный безумец продолжил. Продолжая сжимать ей рот, он прислонился небритой щекой к ее левому уху и тихонько прошептал:

— Это, лисичка, было наказание за первое непослушание. За то, что схитрила и выключила телефон. А сейчас будет кара за твой второй дерзкий поступок. Ты же обманула меня и не пришла на свидание? А это уже непростительная ошибка. Помнишь, я поцеловал тебя, когда прощался на Воробьевых горах? А что я тогда сказал, забыла?.. Я напомню… А сказал я, что с этого момента ты полностью принадлежишь мне, а значит и каждая часть твоего красивого молодого тела. Ну что, лисичка, вспомнила?

Трясущаяся от страха девушка, давясь слезами, поспешно закивала головой.

— Это хорошо, Юленька, что ты вспомнила. Жаль, что ты оказалась такой плохой девочкой. А я ведь думал ты особенная, что у нас с тобой любовь может быть… — маньяк противно засмеялся, словно только что сказал какую-то очень смешную шутку. — И что же мне с тобой теперь делать, лисичка?.. Не знаешь?.. Тогда я тебе расскажу. Всех обманщиц во второй раз я наказываю вот так…

Лезвие ножа скользнуло к уху Юли и больно придавило мочку. Она хотела вскрикнуть, но рот был по-прежнему зажат рукой насильника.

«Боже, помоги! Спаси меня! Не дай свершиться злу!» — молила Петрова про себя, уже отчаявшись целой и невредимой выкарабкаться из этой истории.

Цок-цок-цок-цок…

«Что это?!» — всколыхнулась надежда в ее душе.

Буквально всем телом она впитывала появившийся словно ниоткуда цокот лошадиных копыт. Юля знала, что это могло означать. Спасение! Она не раз наблюдала картину, как парковую территорию объезжал конный милицейский патруль.

Приободренная этой мыслью, Петрова обеими руками вцепилась в руку маньяка, сжимавшую нож. И тут же вслед за этим с остервенением погрузила свои зубы в мягкую плоть ладони маньяка, сжимавшей ей рот.

От боли и неожиданности мужчина вскрикнул и грязно выругался. Для него смелый поступок рабыни оказался полнейшей неожиданностью: к сопротивлению он не привык.

Пока садист приходил в себя от неожиданной выходки, Юля уже перевернулась на спину и, продолжая удерживать в руку с ножом, изо всех сил закричала:

— Помогите, убивают!!!!

Цок-цок… цок-цок… цок-цок… цок-цок…

Цокот копыт ускорился и стал стремительно приближаться.

Осознавая, что этот раунд он проиграл, рисковать преступник не стал. Вскочив, он со всех ног бросился в сторону бокового входа.

Однако вид убегающего маньяка вместо облегчения принес ей опустошение и полнейшую апатию ко всему происходящему. У Юли началась истерика. Она рыдала и смеялась одновременно, чего с ней в жизни ещё никогда не бывало. Слезы текли по щекам, оставляя черные следы от туши, но при этом искусанные до крови губы были растянуты в счастливой улыбке победителя.

«Я дала ему отпор… он ничего не смог со мной сделать! Отрезанная прядь — не в счет!» — эта мысль не отпускала ее ни на секунду.

Мимо галопом промчался всадник.

Цок-цок… цок-цок.

Второй конник остановился рядом с лежащей на земле Петровой. Он быстро спрыгнул на землю и наклонился над молодой женщиной.

— Девушка, с вами все в порядке? Вы живы? — раздался рядом с ней обеспокоенный женский голос. — Что тут произошло? Он пытался вас убить?

Сквозь застилающие глаза слезы Юля рассмотрела темноволосую женщину в милицейской форме и в звании младшего сержанта.

— Да, — только и смогла ответить молодая врач.

Юля сидела в кабинете прокурорского следователя Власенко. Она до сих пор не могла прийти в себя после событий сегодняшнего дня, хотя не первый час скиталась по учреждениям столичного МВД. Вначале ее доставили в отдел по району Сокольники, затем, с кем-то созвонившись, перевезли в МУР, на Петровку тридцать восемь. Правда, и там она надолго не задержалась. В итоге Петрова оказалась в следственном отделе следственного управления СКП по Москве. Короче говоря, она и сама уже толком не понимала, где и в каком районе столицы она находится.

Эта путанность перемещений и круговорот незнакомых лиц — причем все, с кем она общалась, спрашивали у нее одно и то же, — а так же навалившаяся дикая усталость, вскоре дали о себе знать. С каждым новым человеком Юля все сильнее и сильнее ощущала, как накапливается усталость, а волны безотчетного страха все сильнее набирают силу.

Хотя нет, даже не страха, а безотчетной паники.

Но окончательно ее добил пожилой следователь, который уже по второму кругу в мельчайших подробностях расспрашивал о событиях предшествовавших нападению. Особое внимание он уделял внешности маньяка.

И вот тут-то в ее рассказах и возникала главная заминка.

А что она могла ему ответить? Как объяснить убеленному сединами работнику следственного отдела прокуратуры, что хотя она и имеет высшее медицинское образование и неплохо справляется с работой врача, но есть у нее один маленький, но важный для общественной жизни дефект — она практически не запоминает человеческие лица.

Плохая у нее память на лица — хоть ты тресни! Разве это такая уж редкость?

— Юлия Ивановна, может, вы все-таки вспомните какие-то особые приметы нападавшего? Цвет глаз и волос, форма носа… Усы — есть или нет, может, бородка какая… Приметные родимые пятна, бородавки, шрамы… Ну хоть что-то?

Петрова отрицательно мотнула головой: она действительно не могла вспомнить никаких деталей внешности маньяка. Его лицо ей вспоминалось размазанным овалом без четких контуров, обрамленным сверху коротким ежиком белых волос, на котором горели глаза-хамелеоны с «играющими» зрачками. Да, еще густые белесые брови. Все остальное было нечетко. Нос, губы, подбородок и прочее — все вспоминалось как сквозь пелену тумана.