"Девочка в реакторе" (СИ) - Котова Анастасия - Страница 38

— Я видела его.

— Что произошло на станции?

— Василий мне об этом ничего не сказал. Он сказал уезжать, а я не хочу. Не хочу! — в сердцах выпалила Раиса и громко разревелась будто обиженный ребенок. — Не хочу оставлять его одного, хочу спасти его и нашу любовь! Я люблю его до безумия, почему я должна его терять?

— Так, подруга! — темноволосая девушка схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула. — Первое правило — не раскисать! Безвыходных ситуаций не бывает, мы что-нибудь сделаем, обязательно!

— Врач сказала, нужно молоко, три литра, оно должно помочь…

— В деревне есть молоко. На улице меня отец ждет, он на машине. Поехали!

До ближайшей деревни три километра через Припять. На город уже опустилась темная завеса. Где-то вдалеке все еще раздавались милицейские сирены. Их отзвуки долго стояли в ушах двадцатитрехлетней девушки, сидящей позади, от нетерпения подпрыгивающей на сидении и пытающейся мысленно ускорить время.

Зловещая беззвездная чернота поглотила верхушки покрытых отвратительным ржавым оттенком деревьев. Трава вытянулась тонкой струной, скрывая сплошной зеленой стеной странное создание с сияющими глазами. Оно с удовольствием облизывало обнаженные, как у вампира, клыки. Машины проезжали мимо, поднимая столбы пыли и скрывая полуночного монстра, передвигающегося мягкими лапами по раскаленной полуденной жарой земле.

Раиса первой выбежала из машины, громко хлопнув дверцей, едва заметив немолодую доярку с двумя ведрами, полных молока. Она, закрыв ставнями стойло, увидела бегущих к ней двух девиц в развевающихся на ветру летних платьях.

Неподалеку раздалось пронзительное рычание, хотя над районом весь день стояла мертвая тишина, разбиваемая лишь военным транспортом и милицией.

— Бабуся, чи не позичиш ти три лiтри молока? Мiй чоловiк, Василь, злiг вiд пожежi на атомнiй станцii, я хочу йому допомогти![8]

Женщина, не останавливаясь, проследовала к своему бревенчатому домику, на вид которому лет было намного больше, чем Чернобылю, и усмехнулась, внимая словам молодой с зареванным лицом девице:

— Коли мені було стільки ж років, тут орудували фашистські окупанти. Вони перебили добру половину людей. Перед тим, як померти, вони прокляли це місце, як і ті, що жили тут до них. Але я допоможу тобі. Негоже закоханій дружині ховати свого чоловіка. Він помре, ти не сумнівайся. Але любов-велика сила, вона творить чудеса[9].

— Значит, нашим мужьям не помочь?! — встряла темноволосая подружка, и по ее бледному лицу покатились крупные слезинки. Прикрыв лицо руками, она горько разрыдалась, дав волю эмоциями.

Доярка лишь покачала головой и достала трехлитровые банки из небольшого чуланчика. Струйки дымящегося молока напоили мелкие травинки под ногами престарелой женщины. Когда последняя капля упала в стеклянную, доверху наполненную, тару, бабушка отставила в сторону звякающее металлической ручкой ведро.

— Дякую.

— Шесть банок… — мужчина за рулем, виски которого уже украшала седина, задумчиво наблюдал, как две хрупкие девушки грузят в автомобиль большую стеклянную тару в красных сетках, — а вы уверены, что молоко поможет? Если правду говорят про радиацию, то вряд ли это подействует.

— Папа…! — одернула его девушка, обрывая неприятный разговор.

Когда подруги вернулись в больницу, волоча за собой неподъемный на вид груз, народу в медсанчасти не становилось меньше. Люди в медицинских халатах пробегали мимо с разгоряченными лицами, в резиновых перчатках несли одежду пожарных, тушивших огонь на разрушенном взрывом энергоблоке.

Одна из присутствующих, стоя спиной к стене, смертельно побледнела и, выдав все съеденное за день, рухнула на пол словно безжизненный куль. За ней последовала еще одна, приземлившись у ног Раисы, что несла одну из шести трехлитровых банок. Коридор заполнился оглушающим звуком разбитого стекла. Один из пробегающих мимо медиков поскользнулся на белой луже и упал, растянувшись во весь рост.

— Я не… хотела… — девушка застыла как вкопанная, изумленно раскрыв рот, не в силах пошевелиться.

— Рая!.. — подруга привела ее в чувство, схватив за руку и потащив в сторону приоткрытой палаты, из-под щели которой выглядывали вытянутые тени.

— Вася?!

Рая подскочила будто ошпаренная. Летнее платье, подаренное на годовщину свадьбы его родителями, украсили крупные белые пятна, оставляющие после себя темно-серые следы.

Когда девушки, судорожно толкнув дверь, влетели в палату, заставленную металлическими койками, то бойко проводили медиков до выхода и поставили банки на столик посреди комнаты, разливая молоко по кружкам. Придерживая подол платья, Раиса присела напротив Василия и, слабо улыбнувшись, подставила ладонь под его подбородок. Струйки белого напитка капали на раскрытую ладонь, быстро впитываясь в нежную кожу.

Василий поперхнулся и выдал на свою жену только что выпитое им молоко, капли которого украсили не только летнее платье, но и сверкающий линолеум под ногами.

— Пока вас не было, они трижды теряли сознание, — сказала медсестра, стоя в сторонке. — Вероятнее всего, они отравились газами, поэтому мы поставили им капельницы, чтобы привести их в чувство…

— А разве газы способны превратить человека в ходячего мертвеца?!

За окном медленно проезжала машина, омывая бетонные здания белым порошком и сопровождаемая военными в респираторах. Парное молоко закончилось. Рая вместе с подругой привезли шесть банок для шестерых человек, надеясь на чудо. В глубине души она надеялась, что медики говорят правду, и это простое отравление газами, а слова деревенской доярки просто бредни городского сумасшедшего.

— И что нам теперь делать?

Раиса выплыла из раздумий и посмотрела на подругу.

— Где нам теперь достать молока?!

— Я в ту деревню не поеду. Небось, та сумасшедшая бабка снова начнет твердить про смерть и чернобыльское проклятие.

— А если это и правда проклятие? Ведь город построен на крови, сколько людей погибло во время войны!..

— Я и не думала, что ты суеверная…

— А что мне еще делать?! Мой муж лежит там, больной, немощный, наверняка на всю жизнь калекой останется!..

— Таня, я тебя отлично понимаю! Мой Васенька тоже там, и я тоже хочу ему помочь, но эти бредни меня все больше погружают в уныние! Я не хочу думать ни о смерти, ни о проклятии, ни о чем, только об самочувствии Васеньки, это все, что меня сейчас заботит!..

— Нас больше к ним не пустят, — произнесенные подругой слова казались далекими и чужими, — сказали, газ, это очень опасно, жизнь на грани…

— Какой газ? Какая опасность? Ты погляди на улицы! — Рая отчаянно развела руками в стороны. — Жизнь продолжается! Вон, человек идет с магазина, хлеб несет, ребятишки с конфетками, вкусные пирожные на лотках, о чем ты, Таня?

— Но ведь улицы неспроста моют, верно?!

Раиса опустила взгляд и пропустила сквозь приоткрытые губы тяжелый выдох.

— Ты права. Здесь что-то неладное.

Их разговор прервал стук в окно.

— Вася?..

По ту сторону показался Василий с обожженным лицом.

— Что он говорит? — мужчина стучал по стеклу кулаками, раскрывая и закрывая рот, а в его глазах заблестели слезы, и окно вновь выдержало ряд яростных ударов, напоследок жалобно скрипнув.

— Вы слышали? Наших мужей сегодня увозят в Москву…

— Не дадим им увезти наших мужей!

— Не дадим! Не отпустим!

— Либо с нами, либо они останутся здесь!

— Не дадим! Не дадим!

Милиционеры, вышедшие из здания медсанчасти, бросились отбиваться от обезумевших женщин. Раиса вместе с подругой, как и остальные, царапались и больно бились, присоединившись к бунту беременных дамочек. Новость эта была подобно урагану, вызвавшему плачевные последствия: нескольких схватили и держали крепко за руки, не давая наносить удары, других же растолкали по разным сторонам. Кое-как угомонив толпу, мужчины в строгой темно-синей форме выстроились в ряд, не пропуская внутрь.

— Не беспокойтесь, ваших мужей отправляют подлечиться! Как только все закончится, вы тут же их увидите! — на ступени вышел врач в ослепительно-белом халате, очки его болтались на веревочке, а лицо покрывали красные пятна.