Хозяин моих желаний (СИ) - Лари Яна - Страница 40

На миг замираем, обжигая друг друга горячими частыми выдохами. Сквозь пелену возбуждения пробивается какое-то трепетное, острое осознание, что вот он – последний рубеж невозврата. По-настоящему интимный момент, разделяющий нас по отдельности от самой естественной и правильной близости, что может физически связать два человека.

Почему-то первое, что ощущается, когда он медленно проталкивается внутрь, совсем непохоже на похоть. Это нечто совершенно чистое, бьющее по телу секундным ошеломлением. Перерождение. А дальше уже эхо, подсказывающее сердцу снова биться и вспарывающее изнутри чувством абсолютной наполненности.

Точно неуверена... Вероятно, я выкрикиваю его имя в то время, как Раду сжимает губы в жёсткую линию, совершая первый толчок. Скомканное в кулаках покрывало, его короткий выдох, собирающий рой мурашек под моей нижней челюстью, немеющие пальцы ног, трение горячей кожи о мою прохладную – всё сливается вспышкой. Затем ещё одной... И ещё...

Тело скользит, вбивается в матрас, наращивает амплитуду как на качелях. И чем сильнее мой мир опрокидывается вверх тормашками, тем кучнее все ощущения собираются в одну пульсирующую точку – там, где всё горит, растягиваясь под его размер. Я себя не контролирую. Я даже не предполагала, что так бывает. Удовольствие настолько сильное, что вызывает необъяснимую панику.

– Смотри на меня, Влада. – Раду и сам смотрит мне прямо в глаза, притираясь снаружи, распирая изнутри.

Быстро, неумолимо кожа становится влажной, волосы начинают липнуть к вискам и шее, в горле пересыхает. Теперь я уже сама мёртвой хваткой то ли держусь за его лопатки, то ли притянуть ещё ближе пытаюсь.

Темп разогнанный и голос над ухом неразборчиво-хрипящий растерзывает до апогея. Оргазм приближается с неумолимостью выстрелившей пули, но он так сильно отличается от предыдущих, подаренных пальцами или языком, что мой испуг лишь усиливается.

Замедлись, прошу...

Остановись, чёрт тебя раздери, пока я не захлебнулась своим дыханием!

Оказывается, я проговариваю это вслух. Раду крепче сжимает мои бёдра, одновременно придерживая, успокаивая. И последним рывком подло вышибает воздух вместе с осознанностью. Я рассыпаюсь, а он только теперь замедляется, разбивая моё удовольствие в продолжительное, сладкое эхо.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Сейчас я принадлежу ему полностью. Он выпотрошил меня подчистую. Разграбил всё, что мог.

Вместе со способностью воспринимать реальность, частично восстанавливаю дыхание. Заворожено смотрю на его плотно сжатые веки, жадно запоминаю сведённые брови, закушенную в беспамятстве губу и приятное тепло спермы, растекающейся по животу.

Раду немного расфокусированным взглядом первым делом находит моё лицо и лишь затем, сделав какие-то выводы, перекатывается набок.

И в этот момент мне до отчаянья хочется залезть к нему в голову, чтобы найти там хоть одну причину остаться.

Раду

– Пойду, налью котёнку молока. – Влада осторожно выбирается из моих объятий, а у меня в груди что-то сжимается от стали в её голосе.

– Лучше иди ко мне. Я недавно его кормил, – зачем-то протестую, будто хоть на секунду поверил в эту отмазку. По дороге мы заехали в маркет, где я, не глядя, скупил пакет кошачьих ништячков.

– Значит, проверю как он там.

Ничего так предлог, да? На рассвете. Измотанной мною настолько, что при ходьбе пошатывается.

Который раз за эту длинную ночь пытаюсь поймать на себе её взгляд. Вне близости так и не удалось ни разу. Собственно, мы друг от друга практически не отрывались.

Чувствую, что уже приняла решение. Не понимаю, зачем тогда осталась – помучить?

Как был, голышом, выхожу на лоджию. Закуриваю. Смотрю в окно, как она гладит сонного разбойника. Ловлю её отрешённое выражение лица и собственные мысли. Одна набатом в голове стучит особенно отчаянно: «уйдёт».

Докурив, направляюсь в гостиную. Влада сразу вся напрягается. Нервничает и уже даже скрыть не пытается.

Мне нравилось то, какое я на неё произвожу впечатление. Она всегда теряется в присутствии меня, чего ни перед кем другим не делает. Робеющая, взволнованная, ранимая. Но сейчас Влада где-то не со мной и как это исправить чёрт его знает.

– Тебе не кажется, что нам нужно поговорить?

– Мне нечего тебе сказать, – отвечает она без раздумий, не поднимая на меня глаз.

Я чувствую идущую от Влады враждебность, по силе никак не вяжущуюся с подменой карт. Неужели, поняла, кто я?

Тогда почему молчит? Спросила бы в лоб или врезала сразу. Один чёрт извиняться не стану. Грош цена тем поступкам, за которые стыдно.

Да, я в курсе, что любить – значит найти в себе силы отпустить, уважать чужой выбор и т.д. и т.п. Красиво звучит. С пафосом. Да вот жизнь не свод правил, и сценариев – миллионы. Я пока не ослеп, а Влада ещё ни разу не выразила неприязни. Смятение, злость, страх, но никогда по-настоящему – отторжение. Ну так и на хрена нам эти самопожертвования?

– А если я хочу сказать? – настаиваю.

– Ты не в том положении. – Она всё-таки поднимает взгляд. Бьёт моими же словами. Хлёстко. С вызовом. – Пошли спать, я устала.

Решаю не спорить, отчасти потому что мне особо нечего предъявить в своё оправдание. Вряд ли Владе понравится признание, что при всём желании носить её на руках, нести я всё же хотел кроткую нимфу, а не хладнокровную змею, чуть что норовящую если не придушить, так ужалить.

Слова тут бессильны, а на формирование привычки нужно минимум три недели. Мы не продержались даже половины срока, рассчитывать особо не на что.

Мою попытку укрыть нас одним одеялом Влада отвергает – жарко.

Выставить температуру ниже – тоже. Холодно.

Обниматься не хочет – неудобно.

И вообще: «Чего ты пристал? Тебя слишком много».

Мерзавка не хочет диалога, но слишком явно ищет скандала. Я насильно целую её в губы, желаю сладких снов и укладываюсь на спину. Пусть скандалит с подружками.

Какое-то время слушаю рассерженное дыхание. Ручаюсь, в этот момент она меня ненавидит. Спустя примерно четверть часа, Влада предсказуемо проявляет отходчивость – осторожно утыкается лбом мне в плечо, словно маленькая девочка, которая остро нуждается в понимании и ласке. Не меняя позы, ловлю рукой её пальцы, подношу к губам и оставляю лежать у себя на груди, согревая прохладную кисть теплом своей ладони. Я обидчик, я и утешитель, да.

Сон подкрадывается внезапно, а утро не становится большим сюрпризом. В глубине души я на процентов девяносто был уверен, что Влада уйдёт. Где-то я недоглядел, она слишком быстро просчитала мою главную слабость и что всерьёз выставить девчонку на мороз я даже мысли не допускал. Просто не ожидал, что ей хватит духу перепроверить. Удерживать стало нечем.

Завариваю себе кофе. Еду покупать телефон.

Ярому звоню ближе к обеду, бесцельно выкладывая «ёжика» из накопившихся с ночи окурков.

– Влада добралась нормально?

Из динамика раздаётся многозначительный, усталый вздох.

– Я предупреждал, что эта твоя затея с поездкой загород не выгорит.

Ярый продолжает пребывать в уверенности, что мне повезло оказаться в нужное время в нужном месте. Влада нуждалась в крыше над головой, а тут я – практически рыцарь, удачно спасший её от грабителей и ни на что не претендующий. Так звучит лайтовая версия событий для наших родителей.

Я с самого начала не скрывал, что считаю шансы завязать с ней отношения «случайно», на порядок выше, чем из-под родительской палки. Ярый поставил на второе. И чего добился? Влада психанула и ушла из дома в чём была. Финт вполне в её духе.

Вот тогда замечание, что этот конфликт может нас с Владой сплотить, попал в благодатную почву. Ярый повздыхал, сетуя на упрямый нрав дочери, но моему рассказу поверил. Очень уж убедительно прозвучал аргумент, что раз она меня не узнала, то и относиться предвзято не станет. Присмотрится объективно, как к постороннему человеку, а там либо роман закрутится, либо нет.