Князь Барбашин 3 (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович - Страница 11

Но благодаря подобному решению английский король оказался в положении человека, которого просто поставили перед свершившимся фактом, что в Европе появился ещё один владыка, претендующий на императорскую корону. Вот только Генриху, который пока что очень нуждался в своём испанском союзнике, было явно не с руки оспаривать решения Карла, который в своих грамотах уже признал русского государя "императором всех рутенов". Тем более, что далёкая Русь предлагала английскому монарху дружбу и братство. А термин "братство" в дипломатическом этикете выражал отнюдь не родство и не характер взаимоотношений между государями, а их равноправное отношение друг к другу.

Что, кстати, тоже вызвало в своё время бурные дебаты в Думе. Ведь с правителями, которых русские государи считали ниже себя по происхождению или по уровню власти (как того же ливонского магистра или шведского короля), они могли состоять "в приятелстве и в суседстве" (в добрососедских отношениях), "в дружбе и в любви" (в мирных отношениях), "в единачестве" (в союзе), но никак не "в братстве". Иначе страдала их честь. И потому своими "братьями" московские великие князья считали далеко не всех правителей, как в Европе, так и в Азии. А английский король был никому неведом на политическом небосклоне Руси. Так, заштатный правитель заштатного королевства где-то на задворках Закатных стран. И это определение для Андрея стало поводом для неуместного (и непонятного местным) веселья. Хотя, поразмыслив, он был вынужден признать, что сейчас Англия и вправду была довольно бедной, аграрной страной, с дохлой промышленностью и огромным дефицитом золота и серебра. Её рывок к вершинам политического Олимпа был ещё впереди, причём, возможно, он в этой реальности и не состоится, ведь в этом мире Русь уже практически прорвала торговую и дипломатическую блокаду, и ставку на одних только англичан ей уже делать не придётся. А значит, та же Испания в лице восточной империи может получить весьма выгодного союзника и, возможно, уже не Дрейк будет писать русскому государю благодарственное письмо за добротные корабельные снасти, а какой-нибудь дон Хосе де Иньига.

Но при этом в Думе князь горячо выступил за признание английского короля "братом" государю. Ведь с учётом многих его задумок, хорошие отношения с англичанами в ближайшее время Руси уж точно не помешают. То же олово, оружие и сукно - основные английские товары - лишними на рынке явно не будут. Как и уголь, который уже добывали на юге Англии. Ну и удобное положение на пути из Балтики в Америку тоже не стоило сбрасывать со счетов.

Дума изложенные им факты приняла, и признать английского монарха "братом" посчитала незазорным. Так что и Андрей не сильно удивился, когда титулование русского государя было принято к протоколу. Не удивился ещё и потому, что помнил из своего прошлого-будущего, что и в той реальности англичане тоже легко признали царский титул. Как говорится, нам не обременительно, было бы выгодно.

Ну а пока два дипломата утрясали все нюансы, Андрей занялся более важными делами. Ведь не секрет, что любое посольство - это не только дипломаты, но и представители купеческого сословия и, ну куда же без них, шпионы.

От купцов с посольством прибыл младший сын Сильвестра - Евдоким. Его давно уже натаскивали как возможного сменщика отца, так что в опыте и прозорливости молодого мужчины сомневаться не приходилось. А вот тому было пока всё же не совсем комфортно напрямую работать с князем. Да, он знал о роли аристократа в создании и функционировании Руссо-Балта и его не совсем привычных методах и взглядах, но напрямую работать с ним ему ещё не приходилось (что сам же Андрей и посчитал собственным упущением). Теперь за то недолгое время, что посольство проведёт на острове, парню предстояло изучить английский рынок как можно лучше. А князь при этом ещё и указал те направления, которые интересовали его особенно. Так что Евдокиму и его людям будет в ближайшие дни не до роздыха.

Как будет не до роздыха и паре парней из разведотдела, изучавших английский у шотландских наёмников. Сейчас они, скрываясь под личиной слуг торговых агентов и нисколько не стесняясь своего жуткого акцента и прочих огрехов, напропалую болтали с лондонцами на самые разные темы, совершенствуя своё языковое мастерство. Этим парням, в отличие от Евдокима, предстояло, в случае успеха посольства, задержаться на острове подольше, обеспечивая охрану настоящему купцу и собирая при этом строго очерченные сведения о стране пребывания.

Кроме того, князь усиленно собирал слухи о стране, совмещая их с собственными куцыми воспоминаниями из истории, дабы сложить своё мнение о нынешней Англии, и её короле. И мозаика выходила весьма интересной.

Проиграв по факту в череде войн, которые ещё никто не свёл под одним названием "Столетняя война", Англия попыталась спасти Бретань, хотя и безуспешно, и оставшиеся под её рукой города на французском побережье. При этом нынче уже никто в Англии, даже сам король, не считал свою страну способной вести борьбу с Францией один на один, и поэтому англичане бросились искать в Европе противовес непомерно усилившемуся вековому врагу, найдя его в растущей мощи союзного королевства Арагона и Кастилии. И уже имея такого союзника, молодой король Генрих VIII и решил повести Англию к неведомому доселе величию, чтобы завоевать для неё достойное положение на карте Европы. Для этого он выписал из Италии мастеров, которые построили для него корабли и обучили всем новинкам кораблестроительного искусства английских мастеров, смог организовать в стране масштабное производство чугуна, включая отливку чугунных пушек, и провёл несколько довольно успешных реформ. Однако в истории при этом остался известен лишь как муж, казнивший своих жён. Вот такая насмешка судьбы...

День приветственной аудиенции русского посольства у короля выдался безоблачным, а на свежем гравии дорог плясали солнечные зайчики. На улицах, по которым двигалось посольство, были собраны толпы горожан в лучших своих одеждах. Восторженные крики толпы провожали карету, в которой ехали князь и дьяк. Остальная свита в длинных, нарядных одеждах, шествовала за каретой своим ходом, неся подарки русского государя для своего английского собрата. Нарядные, красивые, статные - они у многих лондонских дам вызывали отнюдь не целомудренные думы.

Возле дворца посольство встречали уже придворные, одетые в легкие наряды ярких цветов, дабы сопроводить его до самого тронного зала. Перед закрытыми дверьми которого Андрей успел приостановиться и расшнуровать папку, в которой лежала грамота государя, дабы не замешкаться потом перед лицом короля.

Наконец двери зала распахнулись, и посольство степенно вступило внутрь.

Приём был организован торжественный, с участием всех придворных чинов, и при почетном карауле королевских гвардейцев. Послы и дворяне, в дорогих парчовых кафтанах, украшенных самоцветами, и собольих шапках, шли мимо разодетых в бархат и шёлк лордов и пэров, гордо подняв головы. Приблизившись на заранее уговоренную дистанцию до трона, Андрей остановился. За его спиной, лицом к правителю, застыли большим полукругом дворяне с подарками.

Король, даже сидя, производил впечатление рослого и широкоплечего человека. Атласный камзол под меховым шаубе, расшитый золотом, подчёркивал пополневшую, но ещё не погрузневшую фигуру короля. Сидевшая по левую руку от него крохотная королева - испанка Екатерина - рядом с ним казалась почти незаметной. А ведь она была старше супруга на пару лет.

Князь Барбашин и дьяк Борисов, представляя здесь, в Лондоне, особу великого князя московского, отвесили королю поясной поклон, едва не коснувшись при этом рукой дорогого ковра, застилавшего пол перед тронным возвышением. Генрих и Екатерина встали, принимая приветствие. Дворяне же с подарками в руках стояли позади посольства неподвижно, не снимая шапок, что делало приветствия послов более торжественным и величавым. Разогнувшись, Андрей сделал пару шагов вперёд и протянул королю государеву грамоту. Тот, всё так же стоя, сначала принял её, а уже потом протянул руку для поцелуя. Поочерёдно приложившись к королевской руке, князь и дьяк отошли на своё место, после чего Андрей принял из рук дворянина тисненую кожей папку, раскрыл её и вынул исписанный ровным почерком лист пергамента с привесной золотой печатью на шелковых шнурах. При этом все дворяне, что до того стояли в шапках, дружно смахнули головные уборы с голов.