Сказка о Шуте и ведьме. Нелюбезный Шут (СИ) - Зикевская Елена - Страница 5

Меня не покидало ощущение случившегося со мной удивительного чуда.

Вылечить его рану?

Нет. Уже нет. Точнее…

Не знаю, кто он и откуда, и почему вдруг владеет непонятной, таинственной силой, но я хочу покорить его сердце. Он должен стать моим.

Я ведьма любовной магии или нет, в конце концов?

— Нет, Янига. — Джастер приподнялся на локте и с лёгкой усмешкой смотрел на меня, как будто отвечал не на слова, а на невысказанные мысли. И тут же заставил забыть обо всём: его пальцы начали новое волнующее путешествие, настраивая неведомые ранее внутренние струны, словно я была музыкальным инструментом. — Я просто Шут. А ты хорошая ведьма. Больше у тебя не будет проблем.

Утром меня разбудило солнце, назойливо светившее прямо в глаза. Я подняла руку прикрыть лицо, надеясь продлить сон ещё чуть-чуть, когда услышала неожиданный голос.

— Собирайся, нам скоро выходить. — Холодный баритон заставил вцепиться в одеяло и почти подскочить на кровати, а не спокойно сесть.

Мой вчерашний спаситель и нечаянный любовник сидел на подоконнике раскрытого окна, свесив одну ногу вниз, и невозмутимо смотрел на мою растерянность. Разбудивший меня луч отражался от нагрудной пряжки его перевязи.

Я сморгнула, заглянула под одеяло: может, мне вчера приснилось, что я с ним?.. Но нет. Я без одежды, комната другая. А этот Джастер смотрит так, словно от меня одни неприятности…

Грубиян невоспитанный…

— Отвернись, — сердито фыркнула я, рассердившись на себя за вчерашнюю слабость. Нашла, кем увлечься!

Тоже мне, «пёс» несчастный… Нужна ему моя жалость, как крестьянам засуха …

— Да я и ночью всё прекрасно разглядел. — Воин холодно хмыкнул, в придачу к раздражению вызвав внезапное желание запустить в ответ чем-нибудь тяжёлым.

Но вместо этого я встала, удерживая одеяло у груди, и с невозмутимым видом взяла рубаху.

Я ведьма, а не служанка обиженная, чтобы такие сцены закатывать.

— Скажешь всем, что наняла меня для охраны.

Мужчина равнодушно смотрел на улицу, давая мне возможность одеться не слишком краснея. Вот никогда не стеснялась своей внешности, а при этом грубияне поди ж ты…

— После вчерашнего нападения вопросов это не вызовет. Комнаты будем снимать разные.

— Договорились. — Я одёрнула платье и стала шнуровать корсет, постаравшись ничем не выдать неожиданную горькую обиду.

Вот в чём дело… Выходит, ему со мной настолько не понравилось? Поэтому исчез потрясающе нежный и чуткий любовник, полночи сводивший меня с ума?

Сидит себе грубиян грубияном…

Не только облаять может, а ещё и кусается…

— Вот и отлично. — Джастер встал и направился к двери, не глядя на меня. — Сбор внизу. И поторопись, ведьма, ждать не будем.

— Уже иду, — хмуро буркнула я в закрывшуюся дверь.

Ох, не умею я ещё с такими невоспитанными типами разговаривать. Вот Холисса этого грубияна быстро бы на место поставила. Она бы просто на него посмотрела, бровь бы вот так подняла, и он бы мигом кинулся на коленях прощения просить и умолять, чтобы госпожа ведьма его мужскую силу не проклинала…

Джастер оказался прав: моё появление в качестве его нового нанимателя вопросов у торговца и его домашних не вызвало. Маленький человечек куда больше заботился о своей телеге со скарбом, чем о семье и о том, что к ним присоединилась какая-то молодая ведьма. Зато с его супругой, госпожой Пиночи, я быстро нашла общий язык. Женщинам всегда есть, о чём поговорить. А уж когда одна из них сделала любовную магию своим ремеслом…

К моей тихой радости, торговец и его семейство проявили к госпоже ведьме должное почтение. И я наслаждалась дорогой, не топая босиком по пыли, а чинно сидя в телеге рядом с госпожой Пиночи. А то, что я туфли на пятки не надевала — по юбкой не видно.

Про своё намерение потребовать с хозяина часть оплаты за комнату или бесплатный завтрак я вспомнила, когда Кокервиль остался позади, а в животе тихо забурчало. Трактирщик и его прислуга на глаза Джастеру предпочли не показываться, а я была настолько поглощена мыслями о случившемся, что забыла про всё остальное. Хорошо, что хлеб, сыр и вода у меня всегда с собой. Хотя мы с Холиссой к ночи старались найти постоялый двор или попроситься на ночлег, иметь запас еды и воды — первое чему она научила меня в дороге.

Сославшись на то, что из-за поспешного отъезда не успела позавтракать, под сочувствующие охи госпожи Пиночи, я быстро перекусила лепёшкой и кусочком сыра, запив всё водой из фляги. Оставшиеся три лепёшки и тонкий ломоть сыра я убрала обратно в сумку, опять-таки под не замолкающее кудахтание.

Запасы еды я тоже не пополнила, а гостеприимство и уважение госпожи Пиночи и её благоверного ограничилось местом на телеге.

Ничего, справлюсь. До Стерлинга два дня пути, а на телеге всего полтора, еды мне должно хватить…

Хотя я не была расположена болтать, уставшая от долгой дороги и присмотра за двумя недорослями-близнецами женщина изливала мне душу, рассказывая про свою жизнь. К счастью, всё, что от меня требовалось: сидеть, слушать и вовремя поддакивать для поддержания разговора. А заодно и договориться о продаже нескольких снадобий: для волос, для кожи, для женской привлекательности, для мужа, чтобы на сторону не смотрел…

Короткий привал после полудня также не отличился гостеприимством торговца и его семьи. Они ели отдельно, и судя по тому, как строго следила мать семейства за тем, чтобы отпрыски не взяли лишний кусок, со средствами у торговца и в самом деле не густо…

Джастер на привале возился с лошадью. Странно, что он этим занимается. А говорил что не слуга…

— Вы не пожалеете, что наняли его, госпожа ведьма, — торговка правильно истолковала мой взгляд. — Для «пса» он на редкость вежливый и обходительный! Берёт он, конечно, очень, очень дорого, но поверьте, вы не пожалеете!

От таких слов я чуть не поперхнулась, но к счастью, госпожа Пиночи отвлеклась дать подзатыльник расшалившимся близнецам, и не заметила моего удивления.

Это Джастер-то вежливый и обходительный?!

Да я тогда… м-м-м… графиня? Нет. Королева!

Очень дорого берёт… Интересно, сколько? «Бутон» за пять дней? Ну и ладно, какое мне до этого дело? Мы с ним не об этом договаривались…

К концу дня я устала не столько от дороги, — лошадка брела неспешно, а колея не страдала обилием выбоин, — сколько от общения с госпожой Пиночи. И втихую завидовала Джастеру, который шёл далеко впереди, проверяя дорогу. Я сильно подозревала, что он просто пользуется своим положением «пса» и таким образом избегает людского общества.

На ночь мы остановились на какой-то полянке, которую нашёл наш проводник и охранник в одном лице. Торговец и его семейство наскоро поужинали всухомятку, снова не предложив мне угощения, и сразу устроились спать, даже не распрягая уставшую лошадь. Джастер же сидел в стороне от лагеря, под деревом, и не обращал на нас никакого внимания.

Весь день для меня оставалось загадкой: на самом деле он отнёсся ко мне, как к ещё одному нанимателю, или изображал это равнодушие при посторонних? Как-то не верилось в его холодность после волшебной ночи.

Но то, как он вёл себя утром, когда мы были в комнате одни…

Я грызла лепёшку с сыром, запивая водой, когда мужчина встал и направился к телеге. От внезапного волнения, что он идёт в мою сторону, сердце забилось как у зайца, и я чуть не уронила еду в траву, не зная, что ему сказать.

Однако воина интересовала не я, а лошадь. В густеющих сумерках Джастер потрепал её по шее и начал возится с упряжью. Лошадь тихо фыркнула и потянулась губами к светлой шевелюре.

— Эй, не делай так, — негромко сказал Джастер, резко отстранившись и вытирая лоб рукавом. — Я знаю, что ты есть хочешь. Потерпи.

Лошадь снова фыркнула, явно желая продолжить начатое.

— Будешь меня слюнявить — оставлю здесь и стой голодная до конюшни, — негромко и беззлобно пригрозил воин, а лошадь еле тихо всхрапнула и ткнулась губами ему в ладонь, вызвав у меня неожиданную улыбку.