За его спиной (СИ) - Зайцева Мария - Страница 25

Его руки опустились ниже с талии на ягодицы, рывком подтаскивая меня все выше, чтоб ему было удобней целовать, и я нелепо обхватила его ногами за талию, распластавшись на здоровенном торсе, словно белка на стволе дерева.

Опытные жесткие руки Бродяги все время были в движении, трогая, гладя, ощупывая, словно он никак не мог поверить, что я — реальная, живая. И в его власти.

Деревянный домик дрогнул, и на нас сверху посыпалась труха, я застонала от легкой боли, а Бродяга с трудом оторвавшись от моих губ, пару мгновений ошалело моргал, словно не понимая, что произошло. И каким образом мы оказались уже не в центре комнаты, а у стены.

Потом он оглянулся и выругался так витиевато, что я даже покраснеть не смогла, потому что ни одного слова из употребленных им не слышала никогда.

— Прости, малыш, — он осторожно опустил меня на пол, — я как дурак с тобой… башню сносит… Иди пока… Погуляй, хорошо? Подыши воздухом… Ладно?

— Ладно… — оторопело кивнула я и пошла на выход, стараясь не шататься.

В голове порядочно гудело, ноги подкашивались, колени дрожали, низ живота тянуло сладкой волнующей болью… Что это со мной такое? Почему так?

Состояние сильно напоминало то, ночное, когда Бродяга так сладко и стыдно ласкал меня, перед тем, как… Ох…

Я вышла на крыльцо, чтоб послушно подышать воздухом, и дышала. Дышала, дышала, старательно не воскрешая в голове образы прошлой ночи, не думая о вчерашнем страшном дне, уже покрывшемся туманной дымкой, словно случившееся произошло не полсуток назад, а больше месяца. Все так же больно и тянет в груди, но уже привычно…

Мне не хотелось выискивать причины такой перемены, не хотелось думать, что дело все во мне, что я — недостаточно хорошая дочь, раз не оплакивала отца, а занималась чем-то неприличным с мужчиной, который даже не жених мне. Не хотелось вновь перекатывать в памяти страшные образы его убийц, их холодные голоса…

Словно в голове моей сам собой образовался блок, не пускающий разрушение внутрь, не позволяющий утонуть во всем этом…

Я стояла, вдыхала утренний осенних воздух и думала о том, вкусно ли Бродяге, понравился ли ему приготовленный мной немудрящий завтрак… И что готовить на обед, если его приятель Каз задержится…

А потом на тротуаре появилась черная машина, и я поняла, что минутка затишья закончилась…

Глава 27

— Слушай, Ар, я , конечно, все понимаю, девочка — конфетка, но ты реально перегнул…

Каз сидел на веранде дома Хазара, мирно дымил кальяном, до которого был большим охотником, и щурился на темное ночное небо.

Бродяга, каждый раз морщась, когда его называли именем из прошлой жизни, все никак не мог перестроиться, снова приучиться воспринимать себя не безликим Бродягой, а вполне конкретным Артуром, которого с щенячьего возраста кликали энергичным и коротким “Ар”, тоже запрокинул голову и принялся пялиться в небо, пытаясь выдохнуть, в конце концов, изматывающий напряг.

Позади была дикая дорога, до которых Каз был страшным любителем, невероятное напряжение в мышцах, потому что в каждой встречной тачке виделась угроза, и Бродяга, как никто, понимал, что, если тормознут, то они не отобьются.

Каз это тоже знал, Бродяга еще по телефону кратко обрисовал ситуацию и назвал фамилии, а потому ни о каких остановках речи быть не могло. И трасса выбиралась такая, что ралли “Париж-Дакар” нервно курило в сторонке. Да и вообще, все эти искусственно созданные препятствия на гонках такого уровня не шли ни в какой сравнение с родным и привычным русским осенним бездорожьем. Тут даже танки застревали в Великую Отечественную.

Каз, бешеный водитель и сумасшедший любитель гонять на всех видах транспорта, знал все козьи тропы не только родной области, но и этой, соседней, и еще парочки прилегающих.

Так что доверять ему было можно, что не умаляло тягот дороги, конечно.

Ляля, устав от бесконечной тряски, в итоге не выдержала и прикорнула на заднем сиденье джипа, прямо, как сидела, пристегнутая намертво ремнем безопасности.

Ее рыжая голова моталась по спинке сиденья от каждого резкого толчка и поворота машины, и Бродяга не мог оторвать от нее взволнованного взгляда, страшно жалея, что уселся вперед, к Казу, а не с ней.

— Да не переживай, — оскалился весело Каз, которого трудная дорога и опасность всегда дико заводили, — в порядке твоя лялька.

Бродяга только нахмурился, не желая успокаиваться. Ляля хмурилась во сне и выглядела на редкость маленькой и беззащитной. И Бродяга непроизвольно сжимал ладони в кулаки, сдерживаясь, чтоб не перегнуться к ней и не устроить поудобней. Не время сейчас, дорога непростая, Каза отвлекать нельзя.

— Где ты нашел такую? — продолжил как ни в чем не бывало Каз, затем резко повернул руль, и машину слегка занесло, — ей хоть восемнадцать есть? Или все по хардкору?

— Есть, — нехотя ответил Бродяга, — а где нашел, там уже нет…

— Ну да, явно нет, — заржал Каз, переключая передачу, потому что пятая не тянула нифига на такой трассе, — ты же упер. Вот теперь и прыгаем все из-за этого…

— Ты знаешь, за мной не задержится, — спокойно произнес Бродяга, не опровергая слов друга. А чего тут опровергать, если правда?

— Да не кипишуй, — лениво протянул Каз, — мы бы и без того вписались…

— Я знаю. Просто не хотел быть должным…

— Да мы все тут друг другу должны, Ар, я вообще не понимаю, какого хрена ты так сделал… Такая девочка сладкая, что про все на свете забыл в ее трусах?

— Дело не в ней было…

— Страшно интересно узнать, в чем тогда.

— Не сейчас.

— Ну, это понятно… Хазару тоже любопытно.

— Я понимаю.

Дальше они въехали в болото, которого, как клялся Каз, еще вчера тут не было, и разговор прервался.

И вот теперь, добравшись без особых приключений, если не считать пару тупых поворотов, на которых чуть не перевернулись, и одной попытки утопить джип в болоте, до дома Хазара, безопасной крепости, и уложив измученную, так толком и не проснувшуюся Лялю в одной из гостевых комнат, друзья расслаблялись на веранде дома с кальяном и коньяком. Сам хозяин дома, Хазар, встретивший их и обнявшийся с Бродягой, сейчас отсутствовал. У него как раз какая-то встреча была, которую отложить не получалось.

Потому все серьезные разговоры было решено отложить до его приезда, и то, что происходило сейчас, ощущалось долгой прелюдией перед жестким сексом.

И ленивые разговоры Каза вообще не расслабляли.

Бродяге не хотелось говорить, тянуло посидеть, посмотреть в темное звездное небо, подумать о том, как быть дальше… Со всем этим. Но прежде всего дико требовалось к Ляле. Просто лечь рядом, обнять ее, маленькую такую, сладко пахнущую, уткнуться в макушку носом… И обмереть от счастья. Такого простого, немудрящего. Самого нужного, самого правильного.

Но пока что об этом можно было только помечтать, потому что уйти сейчас к Ляле, закрыться с ней в комнате, было бы верхом неуважения к друзьям, подставившимся ради него. И еще неизвестно, во что выльется их помощь, потому что облава, развернутая отцом убитого Бродягой отморозка была на редкость массовой.

Об этом обмолвился Каз, пока ехали, и , скорее всего, более подробно расскажет Хазар, когда вернется.

А, значит, то, что они с Лялей исчезли из родного города и области, вообще никак не поможет. Если Бродяга что-нибудь понимал в жизни, то этот Александр Маратович Аминов не отступится. Особенно после того, как на убийство пошел…

Судя по тому, как быстро нашли Лялю после ее путешествия к родному дому, она попалась на каких-то камерах. И тогда вполне закономерным могло быть предположение преследователей, что девчонка стала свидетельницей… А может и в доме ее отца были камеры… Бродяга так и не удосужился поинтересоваться этим моментом у Ляли, как-то все недосуг было, а теперь уже и не важно.

Светанулись они с рыжим котенком по полной программе… И в одиночку не спастись. Если кто и поможет, то это Хазар. Конечно, не за просто так. Собственно, Бродяга не сомневался, что старые друзья не будут требовать ответки, но тупо навешивать на их плечи дополнительные нехилые проблемы не собирался.