Неожиданно мать! (СИ) - Левина Ксюша - Страница 39

— Безликим, — шепнула Мотя.

— Ну в чем-то ты права.

И Валерия Сергеевна натянула маску на лицо, как ни в чем не бывало. Ей явно было далеко до переживаний и нервов, она-то ничего не теряла и вела себя как истинная мать.

Маме виднее, маме не страшно, а у ребенка быть может мир рушится. Мама знает, что зуб долго болеть не будет, а ребенок думает, что это навсегда. Мама уходит в магазин, на час или два, а ребенок в ужасе, что его бросили на вечность. Мама не убьет придя с родительского собрания, тогда отчего так страшно, что поседеть можно?

Вот и теперь… мама знала лучше.

А Моте не спалось. Она не могла найти себе места, и с одной стороны и правда надеялась, что завтра все станет как прежде, а с другой не могла взять в толк, почему сердце так мается и не дает уснуть.

— Ну невозможно же! — прошептала она себе, глядя в отражение в ванной. Мысль пойти и умыться, казалась очень умной. Но увы, не помогло.

— Может позвонить?.. Он может не знает…

— Мотя! — в дверях показалась Соня.

В безразмерной футболке, с синяками под глазами и молокоотсосом в руке.

— А-а?.. Мешаю?

— Нет. Пошли кофе пить.

* * *

— Ну? Чего бродишь?

— Не знаю. Так все глупо. Хочу, чтобы все поскорее закончилось.

— Ты иногда ведешь себя, как ребенок, — вздохнула Соня, и Мотя уже приготовилась броситься в атаку. — А иногда наоборот, мне кажется, что ты очень сильно изменилась…

— Правда?

— Ага, — Соня стала греть руки о горячую кружку.

Они сидели на балконе и смотрели, как на горизонте по капельке набирается алый, чтобы вырасти в рассвет. Спать уже не хотелось, обе думали о своем и ждали утра. И пили никакой не кофе, а глинтвейн. На вопрос Моти: «А как?», Соня продемонстрировала запасы сцеженного молока и лукаво подмигнула.

Ну что? Почему бы и не вино под утро?

— Ты правда готова к ребенку?

— Я не знаю, — Мотя пожала плечами. — Я не думала такими категориями. Ну типа… ты себя помнишь? Тебя часто спрашивали готова ли ты?

— Постоянно.

— И как на этот вопрос ответить?

— Никак.

— У меня нет мыслей, что кто-то готов больше, чем я.

— А тебя не обижает, что он обиделся и всех нафиг из дома выставил?

Не в бровь, а в глаз.

Мотя задумалась.

Он видите ли выгнал. Его видите ли предали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Слушай… — Мотя поморщилась. — Вот правда… А я же перед этим ему призналась!

— В чем?

— Да во всем. Сказала… что я его завоюю! И что мне пофиг, и что он будет моим, потому что я так хочу.

— Фига… — протянула Соня, сделала большой глоток вина и зажмурилась, а потом икнула. — Ты отчаянная. Я бы так в жизни не сказала…

— Я… наверное, не умею слышать «нет»?

— Ты никогда не умела… Но разве это плохо? Иногда мне тоже хочется быть отчаянной. Ругаться с заведующими поликлиники, воровать детей… признаваться в любви.

— Кому? — вытаращилась Мотя.

— Ну да хотя бы человеку, которому я в ЗАГСе сказала: «да».

— Ты что… не признавалась?..

— Ну без особой романтики знаешь ли. Я скорее соберу манатки и молча уйду. Воробей птица гордая, или как-то так…

— Кажется… королек птичка певчая, — вяло пробормотала Мотя. Ее язык не слушался из-за пряного глинтвейна. — Ты споила меня, шельма?

— Я даровала тебе сыворотку правды и напиток живой см-смелости, — хихикнула Соня. — Лева-а… мне скажет парочку неприятных вещей утром… когда поймет, что я не проснулась. И не проснусь. До обеда. Имею право!

— Тебе это нравится, только честно?

— Очень. Дети — это круто. Хочу еще пять.

— Врешь?

— Безбожно вру! Роды — отстой. Ну что? Готова ехать и петь своему мужичку серенады?

— Чего? — расхохоталась Мотя.

— Что? На каком он там этаже живет?

— На о-очень высоком…

— Беда-печаль… вызывай такси!

Сорок четвертая. Серенаду надо?

Роман проснулся не от криков или кряхтения. Серега мирно спал рядом с ним, нагло оккупировав большую часть двуспальной кровати. Он лежал звездой, с довольным лицом, и его совершенно не беспокоило, что где-то на первом этаже квартиры, что-то издает невозможный шум.

— Тш… — прошептал Роман и прежде, чем выйти из спальни, задержал взгляд на щекастой мордашке.

Все-таки это пухлое существо знатно прочистило мозги не только Моте, которая пошла во все тяжкие, но и Роман не мог с собой теперь ничего поделать.

Человеку чуть больше месяца, а он сам себе родителей нашел! Далеко пойдет.

Роман вышел из спальни и приготовился орать, перегнувшись через перила, но так и замер. Мотя стояла посреди холла, крутила на пальце ключи, которые почти наверняка у кого-то стащила. Хотя…

В направлении выхода спешно смывалась, хорошо знакомая тучная фигура Олега.

— Мотя?..

— Я нашла… Олега! — пробормотала она.

Роман посмотрел время, пять утра.

— Я нашла его через инсту… — ее предавал голос, но виновато было явно не волнение, а что-то похожее на алкоголь. — Я нашла инсту Киры… вернее, она сама на меня подписалась. Потом нашла по лайкам Нину, потом я нашла… Олега, кстати они почти наверняка мутят и не спорь со мной, потом я ему написала. Он не ответил. Тогда я стала искать, как ему позвонить… короче! Я тут! — она подняла над головой руки, демонстрируя себя. И при том, что Роман и рта раскрыть толком не успел, решила его предупредить:

— Мол-чи! Даже не начинай! И не спускайся!

Роман нахмурился, покачал головой, но увы. Мотя даже ногой топнула.

— Соня! — велела она. — Сделай приглушенный свет!

— Делаю приглушенный свет, — ответила Соня-Умный Дом.

— А можно фонарики?

— Включить гирлянду?

— Давай!

На одной из стен действительно висела гирлянда-шторка, недоработанная идея, которую Роман так и не протестировал.

Мотя стала вертеться, чтобы рассмотреть чудо техники и кивнула, оценив.

— Прикольно…

В свете гирлянды и уже совсем не романтического рассвета, она казалась куском сна. Такая белокурая феечка дебоша, которая приходит и все переворачивает с ног на голову.

— Рома! — он прокашлялся, в очередной раз неадекватно дернувшись на этот голос и собственное имя. — Я буду тебе петь серенаду под балконом!

— Чего?

— Ничего! Вас не дождешься, мужиков! — она кивнула. — А я тебе говорила… ты от меня, — ткнула в него пальцем. — Никуда не денешься! И только не говори, что не скучал, я… знаю тебя! Ясно?

— Знаешь…

— Мол-чи! Иначе мы с тобой каши не сварим!

Она хитро улыбнулась, и Роман не смог не улыбнуться в ответ. Сумасшедшая, самоуверенная, наглая девчонка, которая решила, что все сама может сделать и разрешения на вторжение не спросила.

Он кивнул, спустился на три ступеньки и сел, чтобы удобнее было слушать пьяную серенаду.

И ведь самое безумное, что с утра ей не будет стыдно.

И… Константин берет гитару…

Мотя и правда достала гитару, выкрашенную в ужасный розовый цвет, с кучей каких-то наклеек. Ну просто девочка-рок.

We'd be so less fragile

If we're made from metal

And our hearts from iron

And our minds from steel

And if we built an army

Full of tender bodies

Could we love each other?

Would we stop to feel?

В ее песне не было ни смысла, ни надрыва. Роман ждал, что это будет какая-то баллада-признание или вроде того. Или старый красивый романс. Или что-то вроде милой колыбельной, которая по сути оказалась вообще никакой не колыбельной, а арией из мюзикла «Норд-Ост». Но Мотя пела странную, медленную песню, без завываний и сложных нот. Просто строчки, и даже перевод их был не нужен.