Честное пионерское! Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 12

История о юном волшебнике мне порядком поднадоела. Я уже раскаивался, что превратил её в «бесконечную» эпопею. И подумывал «свернуть» повествование. Вот только я пока не придумал, как быстро и достойно его завершу (так, чтобы не разочаровать слушателей). Уже прикидывал, о каких событиях поведаю детям сегодня (шагал домой во главе своего маленького отряда и прокручивал в голове сюжет пятой книги Роулинг). Думал: сделаем с мальчишками уроки, и приступлю к рассказу — если придёт Зоя. Но та прибежит, в этом я не сомневался. Каховская (без сомнения) сегодня будет выпытывать, куда «на самом деле» я ходил во время школьных занятий.

* * *

В «Ленинском» на сегодняшней тренировке я снова занимался с Лежиком. Несколько раз постоял в паре и с другими мальчишками. Но отрабатывал броски меня именно с Олегом Васильевым. И с ним же Верховцев выставил меня на тренировочный поединок (при том, что я пока толком и не освоил никаких борцовских приёмов, кроме страховки). Лежик по-прежнему не считал меня серьёзным противником. Справедливо не считал. Он бросал меня на маты, будто мешок с песком. Мишино тело всё ещё запоздало реагировало на команды своего умудрённого опытом многочисленных спаррингов нового хозяина. Я чувствовал себя неуклюжим и медлительным (вновь и вновь убеждался на собственном примере, что «знать» — не значит «уметь»). В тренировочном бою легко просчитывал действия противника. Вот только не успевал этим преимуществом воспользоваться.

* * *

А вечером к Наде снова пришёл Виктор Егорович Солнцев (без букета цветов, но с пакетом шоколадных конфет — «к чаю»). В прихожей он поцеловал свою невесту. Но сразу не пошёл вслед за Надеждой Сергеевной в гостиную, а перешагнул порог моей комнаты. Я прервал чтение (сегодня я приступил к роману «Мальчик со шпагой» Владислава Крапивина, потому что Зоя не пришла к нам после тренировки — осталась дома «помочь маме»). Улыбнулся, ответил на папино приветствие.

Бодрым голосом поздоровался с Виктором Солнцевым рыжий Вовчик. И даже Паша недовольно буркунул: «Привет». Мальчишки тут же взглянули на меня в ожидании продолжения истории (перед приходом Виктора Егоровича Серёжа Каховский вернулся на железнодорожную станцию, где его поджидали хулиганы — до появления «всадников» мы пока не добрались). Но папа не ушёл. Он неуклюже прижал локтем к своему боку коричневый портфель, щёлкнул пряжкой. Извлёк из портфеля тонкую белую картонную папку.

— Михаил, — сказал он. — У меня тут недавно выдалось немного свободного времени… и я подумал…

Виктор Солнцев смущённо пожал плечами.

— Паша мне регулярно пересказывает твои истории о волшебнике из Англии, — сообщил папа. — Мне они очень нравятся. Часто думаю об этой повести. Я уверен, что она понравилась бы и другим — даже взрослым. Если бы они могли её прочесть.

Он вздохнул.

— Миша, я вспомнил наш с тобой разговор, — сказал Виктор Егорович, — тот, где ты признался, как трудно тебе писать длинные тексты. И решил тебе помочь. Вот, взгляни на это.

Он протянул мне папку.

— Тут только начало, — сказал Виктор Егорович. — Первая глава. У меня не получилось использовать англицизмы. Поэтому я некоторые названия изменил. Но, если хочешь, мы позже всё переделаем!

Я положил на стол потрёпанную книгу Крапивина. И заглянул в отцовскую папку. Увидел тонкую стопку серой бумаги. А сверху — титульный лист. Задержал взгляд на двух коротких строках, отпечатанных на пишущей машинке. Не удержался — хмыкнул. Потому что прочёл: «Игорь Гончаров в школе магии и волшебства. Повесть-сказка».

Глава 5

«…Ты волшебник, Игорь; как и твои родители, Лиля и Женя Гончаровы, тоже были волшебниками», — вертелась в моей голове вычитанная в папиных записях фраза. Я мысленно повторял её вновь и вновь, будто верил, что она поможет мне уснуть. Натянул на грудь одеяло, поправил подушку. Снова посмотрел на будильник — его стрелки показывали уже начало одиннадцатого. Обычно в это время я уже спал. Но сегодня уснуть у меня никак не получалось. Мысли не желали успокаиваться — перескакивали с темы на тему. То я думал об убийстве Оксаны Локтевой; то вспоминал свой разговор с генерал-майором Лукиным; то прикидывал, всё ли рассказал Юрию Фёдоровичу Каховскому о взрыве на Суворовской улице.

Надя уже трижды заглядывала ко мне в спальню, проверяла: уснул ли я. И трижды уходила, пряча от меня разочарованный взгляд. Сегодня Виктор Егорович Солнцев впервые «задержался у нас допоздна». Павлик ещё вечером рассказал, что его позвала ночевать к себе тётушка: она заявила, что «безумно соскучилась». Я смутно представлял, как именно папа уговорил сестру взять Павлика на ночь. И уж тем более не понимал, почему отец сделал это сегодня, а не на выходных. Но уже сообразил, что у Солнцева и Ивановой намечалась бурная ночь. Они лишь дожидались, пока я усну. Но уснуть у меня никак не получалось. Пусть я и заставлял себя отбросить размышления и погрузиться в дремоту; и гнал прочь тревожные мысли.

Виктор Солнцев принёс мне сегодня для ознакомления первую главу своей повести. Сказал, что почти дописал и вторую — на днях попросит знакомого перепечатать её на машинке. Моим малолетним любителям интересных историй глава понравилась. Вовчика восхитило то, что в школе волшебства всех учеников сразу же принимали в пионеры (юным волшебникам не приходилось по несколько лет «позориться» с «малышковым» значком на груди). А ещё рыжий порадовался, что в папиной адаптации книги Джоан Роулинг великан Хагрид превратился в «дядьку Григория». Вовчик улыбался и твердил: «Это я придумал ему такое имя! Правда, оно здоровское⁈ Так моего деда в деревне называли».

Мы с отцом обсудили его «произведение», когда проводили детей. Я признал, что перенос Хогвардса в Ленинградскую область — хорошее решение. А вот новое наименование школы магии и волшебства я не одобрил (пусть оно и показалось мне забавным). Папа переименовал учебное заведение для волшебников в Шмивикнак («Школа магии и волшебства имени Крупской Надежды Константиновны). Я похвалил его за находчивость, но напомнил: советским цензорам не понравится, что в повести супругу вождя мирового пролетариата называют ведьмой. Папа почесал нос и признал мою правоту. Пообещал подобрать для Крупской надёжную замену. Я посоветовал ему использовать в книге имя вымышленной 'волшебницы».

Увидел, что на пороге комнаты вновь появилась Надежда Сергеевна. Она куталась в халат, не выглядела сонной. Подошла к моей кровати, поправила край одеяла.

— Мишутка, ты почему не спишь? — спросила Надя. — Не выспишься: завтра рано вставать.

— Уже почти уснул, — сказал я.

Демонстративно зевнул, потёр глаза. Мишина мама улыбнулась, погладила меня тёплой ладошкой по лбу, поцеловала в висок. Я почувствовал свежий запах «Рижской сирени».

— Спокойной ночи, Мишутка, — сказала Надя.

— Спокойной ночи, мама, — ответил я.

* * *

Утром я шагал к школе в привычной компании. Вовчик рассказывал о своём дедушке «в честь которого назвали великана». Павлик Солнцев подначивал его язвительными (но незлыми) комментариями. Зоя Каховская изредка покачивала головой и поднимала к небу глаза — демонстрировала своё отношение к «глупым выходкам мальчишек». А я прикидывал, как пройдёт сегодняшний день. Гадал, почему классная руководительница не позвонила вчера Наде (не поинтересовалась моим здоровьем). Представлял, во что выльется моя встреча с подружками Оксаны Локтевой (ведь рано или поздно та случится). Прикидывал, когда почувствую последствия своей вчерашней встречи с Фролом Прокопьевичем Лукиным (очень надеялся, что генерал-майор не растрезвонил обо мне своим влиятельным знакомым).

На пороге школы меня никто не встретил: ни милиционеры, ни Терентьева и Удалова. А вот классную перед началом занятий я увидел. Но та не потащила меня к директору — лишь поинтересовалась моим самочувствием. На уроках я часто поглядывал на дверь. Смотрел по сторонам и во время перемен, провожал взглядом учителей и дежуривший сегодня старшеклассников. Однако по мою душу никто так и не явился. Все мои «дурные предчувствия» оказались паранойей. Оправдала мои ожидания только Каховская. На первой перемене Зоя допытывалась, куда я ходил вчера (во время занятий). Не скрыл от неё свой маршрут — честно признался, что навещал генерал-майора Лукина. Рассказал, как пил в гостях у ветерана Великой Отечественной войны чай и разговаривал с Фролом Прокопьевичем о кактусах.