Маркграф из Преисподней. Том 2 (СИ) - Глебов Виктор - Страница 23

Проезжая мимо нашей кабины, мужчина вынул правую руку из кармана и, поднеся её ко рту, несколько раз сильно кашлянул. Неприятный звук глухо разнёсся по шахте. Я подумал, что человеку не мешало бы показаться врачу.

Лифты плавно разминулись, и через пару секунд мы вышли на четвёртом этаже. Здесь царил полумрак, горели только небольшие круглые лампочки, установленные почти под самым потолком. Они явно были не способны победить темноту.

По коридору торопливо проходили люди с книгами и документами — институт продолжал жить своей фанатичной жизнью.

Я двинулся вдоль дверей с пластиковыми табличками, на которых прессом были выбиты номера аудиторий. Миновав «85» и «86» кабинеты, остановился перед дверью с числом «87». Здесь, под табличкой с номером, была прибита ещё одна, гласившая: «Профессор Девятаев В. П. Часы приёма: с 12.00 до 20.00». Я громко постучал. Не дождавшись ответа, толкнул дверь, и она неожиданно легко открылась.

Войдя, я оказался в небольшой комнате, заставленной металлическими стеллажами с книгами. Здесь же был стол, на котором стопками лежали бумажные папки, перевязанные тесёмками. На стене висел барометр с медным корпусом, довольно старый. Окно было закрыто, жалюзи подняты до середины. Под самым потолком виднелась белая пластиковая решётка вентиляционной шахты. Оттуда доносился тихий гул — работал вентилятор.

— Профессор Девятаев⁈ — громко позвал я, проходя на середину комнаты. — Вы здесь?

Ни звука. Мне вдруг показалось, что вокруг очень тихо — только гудит вентилятор над головой.

Дверь, обтянутая коленкором, вела в соседнее помещение. Вероятно, там и был рабочий кабинет профессора. Я побарабанил костяшками пальцев по косяку и, не дожидаясь ответа, вошёл.

О, чёрт!

Это действительно был кабинет профессора. Перед большим окном с задёрнутыми шторами стоял ореховый стол, покрытый зелёным сукном и заставленный канцелярскими принадлежностями. За ним было рабочее кресло с высокой спинкой, обтянутое блестящей чёрной кожей, а на нём, свесившись на бок, сидел сам профессор — мёртвый, с большим красным пятном на левой стороне груди. Рот у него был заклеен скотчем. Послуживший орудием убийства окровавленный нож или, вернее, кинжал, валялся на полу.

Проклиная всё на свете, я подошёл и приложил два пальца к запястью Девятаева. Пульса не было. Очевидно, удар пришёлся в самое сердце, вызвав мгновенную смерть. Кровь была совсем свежей, она ещё текла из раны. Значит, убийца ушёл недавно, возможно, перед самым нашим появлением.

Вспомнился кашляющий мужчина в лифте. Глупости, конечно. Это мог сделать, кто угодно. Тем более, здесь есть ещё по меньшей мере две лестницы, по которым мог спуститься убийца. Да и очкарика всё равно уже не догонишь. Особенно если это был преступник.

Я присел, чтобы рассмотреть орудие убийства. Это был стилет с тонким и узким лезвием вроде тех, что в Испании называли «кинжалами милосердия» — их использовали, чтобы приканчивать раненых противников ударом в прорезь забрала. Рукоять была бронзовой, с костяными инкрустациями. Такому предмету место, скорее, в частной коллекции. На месте убийцы я выбрал бы что-нибудь попроще.

Осенённый догадкой, я выпрямился и тщательно обыскал стол профессора. Как он я и предполагал, справа обнаружилась стопка вскрытых по краю конвертов, а вот ножа для бумаг не оказалось. Вполне возможно, профессор держал для канцелярских целей экзотический кинжал, которым и воспользовался находчивый убийца.

Мой взгляд упал на ящики стола. Верхний был открыт, из замочной скважины торчал ключ. Осторожно подцепив ящик снизу, я выдвинул его до конца. Внутри лежали бумаги. Если убийца взял отсюда что-то, то оставшееся вряд ли представляет для меня или полиции интерес. Нужно проверить всё на отпечатки и ключ тоже — тогда станет ясно, кто открыл ящик: профессор или убийца.

— Ваше сиятельство, — подала голос Ирина, до сих пор молча наблюдавшая за мной. — Не прикажете ли вызвать полицию?

— Пока не надо.

Я вдруг почувствовал, что в кабинете пахнет каким-то одеколоном. Кажется, довольно дорогим. Женским? Нет, скорее мужским. Наклонившись к профессору, я принюхался. Запах не стал сильнее — значит, это не были духи убитого. Возможно, преступника. Или же профессор просто разбрызгивал их по комнате.

Итак, вчера к Зинбергу заходил его коллега из института, профессор Девятаев, и забрал у него какие-то бумаги. Я поехал к нему и нашёл в кабинете мёртвым. Похоже, он был убит буквально перед моим приходом. Из ящика стола, судя по всему, изъята часть документов.

Учитывая, что Зинберг хотел связаться со мной, нетрудно предположить, что в них содержалось нечто, о чём я должен знать. А значит, ограблен не Девятаев — ограблен я! Это оставлять безнаказанным нельзя. Нужно докопаться до правды и выяснить, что происходит.

У профессора должны быть помощники, лаборанты — люди, которые могут входить к нему запросто. Вот с них и следует начать. У Зинберга был секретарь. Возможно, он есть и у Девятаева. Я вышел в коридор и постучался в соседний кабинет под номером «86».

— Войдите! — громко ответил хорошо поставленный мужской голос.

Сделав фуриям знак быть наготове, я толкнул дверь и оказался в комнатке, очень похожей на ту, в которой у профессора была оборудована библиотека, только здесь ещё стояли какие-то металлические приборы и ворохом лежали географические карты. Невысокий плотный человечек, склонившийся над рулонами, поднял на меня вопросительный взгляд.

Глава 23

Он носил круглые очки с черепаховой оправой, шерстяной костюм-тройку и изрядно стоптанные коричневые туфли на толстой каучуковой подошве. Полное лицо выглядело помятым и усталым.

— Что вам угодно? — проговорил хозяин кабинета, выпрямляясь.

— Максимилиан Пожарский. Могу я узнать ваше имя?

Очкарик пару раз моргнул, открыл рот, захлопнул, а затем, спохватившись, согнулся в поклоне.

— Ваше Сиятельство!

— Оно самое. Так как вас зовут?

— Денис… Рогодин, — представился очкарик. Его глаза с любопытством и тревогой обежали мою фигуру.

Затем переместились на фурий. Тут взгляду было, на чём задержаться, но Рогодин был, кажется, слишком напуган и растерян неожиданным визитом столь высокого лица, чтобы любоваться выдающимися прелестями моей охраны.

— Вы знакомы с профессором Девятаевым? — спросил я, чтобы начать разговор.

— Это в соседний кабинет, — ответил Рогодин.

— Знаю. Я только что оттуда. Профессор у себя. Мёртвый.

Рогодин пару раз моргнул, потом издал нечленораздельный звук.

— Хотите убедиться? — предложил я.

— Что? Э-э… нет. То есть, да!

— Тогда прошу за мной.

Когда Рогодин увидел труп, ему сделалось дурно. Фуриям пришлось вытаскивать его из кабинета убитого буквально на себе.

— Дайте… там! — очкарик указал дрожащей рукой на небольшой шкафчик. — Нюхательная соль!

Ирина шагнула к шкафчику, но я её остановил. Сам открыл дверцу и окинул взглядом содержимое. Склянки из прозрачного и коричневого стекла, коробка с ватными тампонами, коробочки с пилюлями от гастрита и печёночных колик. Похоже, наука не даётся даром — усмехнулся я про себя и достал пузырёк с нюхательной солью. Перед тем, как отдать его Рогодину, убедился, что это именно она.

Очкарик отвинтил дрожащими пальцами крышку и осторожно вдохнул. Несколько раз моргнув, поморщился и поставил пузырёк на стол.

— Нужно вызвать полицию! — проговорил он.

— Чуть позже, — отозвался я, закрывая склянку с солью крышкой, чтобы резкий запах не распространялся по комнате. — У вас есть ключ от кабинета профессора Девятаева?

Рогодин отрицательно покачал головой.

— Зачем вам, Ваше Сиятельство? — проговорил он рассеянно. — Там же открыто!

— А у кого есть? — спросил я, пропустив последнюю реплику мимо ушей.

— У его лаборанта, Жоры Курникова. Георгия Павловича Курникова, — зачем-то пояснил Рогодин.

— И где он?

— Не знаю, — очкарик достал из нагрудного кармана большой цветастый платок и обтёр лицо. — Вероятно, ушёл домой. Поздно ведь уже.