История Золушки - Мах Макс - Страница 7

Завершив зарядку, Кира еще минут десять попрыгала через скакалку, стремительно наращивая темп до максимально возможного, и вернулась в дом, столкнувшись в сенях с выходящим из ватерклозета поручиком Львовым.

– Так мы, оказывается, еще и соседи?.. – неискренно удивилась Кира, но Львов и бровью не повел.

– В вашей «каюте», Кира Дмитриевна, – вежливо объяснил он, – квартировал покойный капитан Федоров, наш прежний комэск.

Вот вам ее и предоставили, чтобы не плодить сущности без нужды[8].

– Какой университет заканчивали? – сделала Кира очередную безуспешную попытку «пролить свет».

– Без комментариев, – улыбнулся в ответ поручик. – Но попытка засчитана, госпожа комэск. Завтракать пойдете?

– Предлагаете компанию?

– Буду вашим Вергилием[9], если не возражаете.

– Не возражаю, – перешла Кира к делу. – Мне нужно четверть часа, чтобы привести себя в порядок.

– А мне еще бриться, – тяжело вздохнул Львов. – Давайте встретимся здесь через двадцать минут.

– Идет!

Кира вернулась в комнату, проверила, плотно ли задернуты шторы, и, раздевшись донага, обтерла тело холодной водой из-под крана. Затем смазала под мышками немецким кремом-дезодорантом фирмы Байерсдорф[10], - она ненавидела, когда от нее пахнет потом, хотя из кабины истребителя порой вылезала в том еще виде, – и перешла к одежде. Еще с училища она не носила юбок, разрешенных уставом для женщинофицеров, предпочитая ходить в брюках, лишь немного ушитых по фигуре. Высокий рост и относительно узкие бедра вполне это позволяли. За брюками последовали ботинки с высокими берцами, сшитые на заказ в Петрограде, белая «мужская» сорочка, черный форменный галстук и темно-синий «авиаторский» китель с орденами, которых у Киры было два: Святой Владимир и Святой Витовт, и оба, что характерно, второй степени. Пристегнув к поясному ремню кобуру с неуставным «люгером» – вольность, которую командование негласно дозволяло фронтовым офицерам, – надела кожаный реглан и фуражку и вышла в сени с последними секундами двадцатой минуты. Впрочем, опередить Львова ей не удалось: поручик вышел из своей комнаты практически одновременно с ней.

«Он что, за дверью меня дожидался?»

Могло, конечно, случиться и так, но верилось с трудом. По успевшему сложиться у Киры впечатлению, не тот был человек Яков Львов, чтобы притворяться или выпендриваться. Не тот стиль. Неподходящий характер.

– Чему улыбаетесь, командир? – спросил поручик, когда они вместе вышли на улицу.

– Да так! Ерунда… А чем, к слову, у вас кормят на завтрак?

– Как и везде, кашей, – усмехнулся Львов. – Любите, Кира Дмитриевна, манную кашу?

– Люблю, даже если сварена на воде.

Кира не лукавила. Она, в принципе, ела все. Давно научилась, еще в курсантские годы. Но, как и любой другой человек, имела свои пищевые предпочтения, и манная каша, как ни странно, входила в число ее любимых блюд. Схитрила она только в одном: она предпочитала манную кашу, сваренную на молоке. Впрочем, рацион летчиков – тем более на севере – всегда включал если и не парное, то уж консервированное молоко наверняка.

Однако вскоре – после положенных по уставу «господа офицеры!» – выяснилось, что вместо каши сегодня на завтрак подают макароны по-флотски[11], бисквиты с джемом, сыр и кофе. К кофе предлагалось сгущенное молоко, но Кира терпеть не могла кофе с молоком и, если была такая возможность, всегда пила черный кофе без сахара. Однако сегодня в связи с предполагаемым вылетом в зону боевых действий – пусть даже это был по определению учебный вылет – она получила положенный пилотам истребителей шоколад «Псковский особый» с усиленной дозой кофеина и амфетамином[12].

Принимать пищу под любопытными взглядами окружающих, от поварихи и официанток до господ авиаторов включительно, было неуютно, но Кире не привыкать. Так было всегда, с первого дня в училище. Потом люди, разумеется, привыкают, и интерес к ее персоне постепенно угасает, но вначале всегда так, хотя в Каче внимание все-таки распределялось между тремя девушками-курсантами: Кирой, Ольгой и Клавой. В таком порядке, к слову, они стояли в строю. Кира – самая высокая, а Клава – самая маленькая, за что и получила от курсантов прозвище Дюймовочка. Не самое обидное, если честно, даже где-то милое прозвище, потому что сама Кира на первых порах проходила в училище под неприличной кличкой Сиськи. Не в лицо, разумеется, а за глаза. Но лет через несколько ей рассказал об этом сокурсник, с которым она потом вместе служила в Дальневосточной особой армии.

Воспоминание об этом случае придало мыслям Киры определенное направление, и, вероятно, поэтому свое официальное знакомство с офицерами полка она начала в атакующей манере.

– Прошу прощения, господа, – сказала она с доброй улыбкой, подверстав заодно к «господам» и двух молодых женщин в звании подпоручиков, – но я родилась женщиной. С анатомией не поспоришь. Как господь распорядился, так теперь и будет. Но во всем остальном прошу считать меня мужчиной и относиться соответственно. Не считая указа от седьмого сентября, никаких ограничений в боевой работе не имею. И ордена, – указала она на свою грудь, – получила не за размер бюста. Я на войне с первого дня, пилотирую практически все, что летает, но по факту большую часть времени провела на штабных должностях или в качестве инструктора в запасном полку. Тем не менее я совершила шестьдесят девять боевых вылетов, участвовала в семнадцати воздушных боях и сбила в них восемь самолетов противника, включая и один «тришкин болт»…

Последнее, как она и ожидала, произвело на господ летчиков-истребителей особое впечатление.

Полк летал на истребителях ПоЛ-9[13]. Это был новый и, по мнению Киры, весьма удачный самолет. В отличие от ПоЛ-7, «сулица»[14] – ее еще называли по-простому «половинкой» – имела цельнометаллическую конструкцию и крыло с ламинарным обтеканием, отличную рацию, хорошие навигационные приборы и мощное вооружение: две 23-миллиметровые авиационные пушки и два 12-миллиметровых пулемета. Единственным естественным врагом этого зверя оставался все тот же «Т-болт» последних серий, имевший большую массу и ненамного, но превосходящий «сулицу» по скорости и предельной высоте.

Кира на «половинках» уже летала, когда служила помначштаба запасного полка. Истребитель ей в целом нравился, а частные оговорки по большому счету большого значения не имели. У всех свои недостатки, как говорится. И сейчас, снова оказавшись в кокпите «сулицы», она привычно готовилась к полету. Надела парашют, проверила привязные ремни, затем закрыла глаза и нащупала приборы, тумблеры, рукоятки. Порядка полусотни последовательных движений руками необходимо было выполнить в определенном порядке, быстро и очень точно. Ремни… ход ручки управления… рычаг газа… вентиль аварийного выпуска шасси… шкалу прицела на нуль… Все работало штатно и находилось там, где положено, даже сиденье было подогнано по ее росту.

«Ну, с богом!»

Она включила электрический стартер и завела моторы. Пока они прогревались, натянула шлем с наушниками, присоединила шнур шлемофона к разъёмной колодке и сообщила на КДП[15], что готова к взлету. Связь работала хорошо. Слышимость была нормальной, шумов мало.

– Взлет разрешаю! – откликнулась «вышка», расположившаяся в выкрашенном камуфляжной краской бревенчатом домике, спрятавшемся между огромными ледниковыми валунами чуть в стороне от ВПП[16].

Первым взлетал поручик Панкратьев, хорошо знавший район боевых действий и взявшийся показать Кире основные ориентиры на местности. Следом за ним она, хотя ширина взлетно-посадочной полосы позволяла взлетать сразу парами, стартовали они все-таки один за другим.