Князь Рысев 3 (СИ) - Рок Алекс - Страница 19

То, что я и просил! Видать, не одна Славя умеет превращать написанное святыми чернилами во все, что только пожелает.

Я бросил взгляд на новоявленный клинок, быстро пробежавшись взглядом по характеристикам.

Тип оружия: меч.

Свойства:

Призванное — исчезает после того, как выйдет ресурс прочности.

Солнечный ожог — оружие пронзает не острозаточенным лезвием, а прожигает тонким лучом.

Очищающий — снимает с противника все положительные эффекты.

Ангельская плоть — будучи созданным из ангельской субстанции, наносит тройной урон нечисти, а так же имеет 13 % +1 % за каждые 20 очков интеллекта шанс убить нечистого противника касанием.

Словно невзначай, мне на глаза попалась полоска состояния Неи, подсказывающая, что если порождение Слави и может быть оружием, то очень-очень недолго...

Не ведая жалости, стиснув рукоять покрепче, я рванул к чудищу навстречу, резко дернулся в сторону, едва мы оказались в опасной близости — кулаки изуродованной алхимички снова замолотили по полу. Бешеной осой, выровнявшись, я вонзил клинок в мягкую, неприкрытую плоть — теперь пришло время титанических размеров твари падать передо мной на колени.

Боль, помимо озлобленности, породила в ней страх. Уверенная в своей победе алхимик отдавала всю себя на откуп одной лишь грубой силе.

Пригнулся, перекатился за миг до того, как над моей головой со свистом прошел огромный кулачище. Попади я под него — и лишился бы головы.

Она страдала от скачков собственной подвижности: будто выпитая ей дрянь боролась друг с дружкой, мешая работе иных отваров — и стремительность сменялась неповоротливой неуклюжестью.

Вот как сейчас.

Я вмиг оказался у паршивки за спиной, святой клинок, пышущий праведным, воистину живым гневом, полоснул ее под ягодицам, оставив широкую алеющую полосу разреза.

Вой, вырвавшийся из ее глотки, должен был пробить любой заслон. Мне так и представилось, как сейчас стеклом хрустит поставленный Славей купол. Не поддаваясь излишним размышлениям, я развивал собственный успех.

Выпрямившись, вонзил Нею подлым ударом в спину — кровь брызнула мне на лицо чуть ли не киношным потоком.

Извернувшаяся тварь смела меня прочь размашистым ударом ладони. Выгнувшись, не желая мириться с терзавшим ее клинком, она тщетно силилась вытащить его из себя — разбухшие руки не позволяли ей дотянуться до резной рукояти.

Я не сразу, но пришел в себя под завалами детского счастья. Ноги норовили наступить на деревянные паровозики, мешавшие подняться, обещавшие отправить меня в очередное падение. Кукольные ручонки, отколотые и отломанные, крючьями пальцев цеплялись за одежку. Будто несчастные не желали выпускать меня из своих объятий, желая поиграть со мной хоть минутку, хоть секунду...

Я вырвался из игрушечного плена рывком. Меч, будто живой, вертелся буром в и без того уже раздувшейся прорехе раны. Любой живой и нормальный человек от такого уже давно бы отдал Богу душу, но алхимик сопротивлялась.

Пьяной слонихой, цепляясь за собственную жизнь, она в детской наивности желала убежать от терзавшей ее боли. Перегородки и поддерживающие потолок колонны хрустели, обрушиваясь всякий раз, как она нелепо врезалась в них. Жажда мести — расквитаться за собственное унижение, пылала в мутных булыжниках глаз.

Славя — не иначе как ее и вправду хранила божья сила — разве что чудом не угодила под шлепающие, гремящие при каждом шаге стопы.

Тварь взревела, когда острие клинка вынырнуло у нее из груди — Нее удалось пробуравить противницу насквозь.

Собравшись с силами и духом, изуродованная алхимичка двумя пальцами сумела ухватиться за острие клинка — кожа рук тотчас же задымилась, по пальцам побежали раздувающиеся бугры ожогов.

Будто не обращая на это никакого внимания, паршивка рывком вытянула клинок сквозь себя — поток ударившей по ней боли ее обездвижил. Нея заскакала по земле беззвучно, норовя в любой момент расплыться, снова принять привычную ей форму.

Израненным исполином алхимик заваливалась наземь. Припав на колено, оперевшись огромной рукой о ближайшую стену, она обдавала комнату тяжким, горячим дыханием. Облачка пара вырывались из ее рта при каждом вдохе.

Я смотрел на нее, пытаясь понять: как это еще живо? Почему не умирает? Полоска лайфбара облегчилась, потеряла половину, но не больше. А вот с моей псевдофеей все было гораздо хуже. Еще немного — и, казалось, она развоплотится на радость Славе.

Прямо на моих глазах страшная рана затягивалась, оставляя на своем месте едва заметную неровность шрама.

А вот силы из алхимички утекали едва ли не рекой. Реальность, к моему счастью, была справедлива даже к чудищам, подобным ей.

Тебя изранили, а ты восстановилась как ни в чем не бывало? Вот тебе, родимая, штраф! И на то штраф, и на это, и даже не надейся, что это не скажется на запасах выносливости.

Из могучего великана она обратилась разве что во все еще пышащего силами, но просто человека. Разбухшее тело теряло объемы.

Я сразу же понял, что надо делать — в один прыжок оказался рядом с Неей, снова взяв ее в руку. Лучу света тяжело было удерживать прежнюю форму, ей хотелось снова стать собой, но она отважно терпела. Я мысленно обещал ей после боя... Да чего только не обещал!

Успевший растерять в своей прочности клинок полоснул по вываливающемуся брюху. Я чувствовал себя, будто Зорро, оставляя широкие крестообразные разрезы. Только что успевшая залечиться алхимик спешно пыталась засунуть обратно в живот вывалившиеся потроха. Поди ж ты, интеллекта даром что на единичку, а ведь как-то сообразила...

Не желая стоять на месте, я был повсюду. Лезвие на добрую половину скользнуло в плечо — знаменитым ударом Ахиллеса я желал поразить великана в самое сердце, но оно пряталось за грудами вонючего, сального жира. Я сунулся к шее, но удар по ней не принес результата, зато сожрал добрую треть оставшихся у Неи сил. Полоска ее состояния была ничем не лучше, чем у алхимички.

В голову лезла тщета вопросов. Можно ли убить солнечный луч? А лишить сил?

Несмотря на свою неловкость, избитая образина сопротивлялась. Регенерация спешила за каждым новым порезом, сращивая только что вспоротую плоть. Словно не ведая, что творит, обезображенная мерзавка схватилась за лезвие клинка — стоит ли говорить, что я лишил ее пальцев без лишних сожалений?

Словно змеи, дергаясь в конвульсиях, они повалились мне под ноги. Выставив перед собой поврежденную ладонь, мутантка тупо уставилась на нее, будто не в силах поверить случившемуся. Не так давно она могла нарастить непробиваемую корку, а теперь...

Пальцы выросли новые. Словно вздувшиеся полипы, едва кожа на месте порезов некрасиво стянулась, они набухали, росли воздушными шариками прямо на глазах. Словно всего того было мало, ногти пробились сквозь свежую, розовую кожу.

Я не отвлекался, с каждым взмахом отбирая у нее могущество. Любопытство тащило меня все дальше и дальше, я забыл про усталость — мне хотелось узреть, насколько маленькой она сумеет стать, вернется ли к человеческому облику?

И тогда... О-о-о-о, тогда я попросту ее прирежу, как обыкновенную разбойницу.

После очередного удара клинок вдруг обмяк, а я понял, что держу в руках не способный прожигать собой сталь клинок, а тщедушнее, почти высохшее тельце. Нея подняла на меня взор незримых глаз, коснулась рукой большого пальца — так, будто на прощание.

Азарт, еще мгновение назад вихрем бурливший в душе, сменился холодом ужаса и ощущением скорой потери. Я будто видел, как жизнь малютки утекает у меня меж пальцев.

Крик не шел из горла. Я перевел полный ненависти взгляд на образину, заставившую меня потерять голову в горячке боя — действие выпитых алхимичкой эликсиров сходило на нет.

Там, где мгновение назад бугрилось безобразие новообразованных мышц, теперь была лишь нежная девичья кожа. Морда принимала все более человеческие, симпатичные очертания. Вздыбившаяся, почти мужская грудь теперь наливалась женственностью и изяществом формы. Белые, выжженные химией волосы скрывали от меня лицо.