Князь Рысев 3 (СИ) - Рок Алекс - Страница 39

На миг мне показалось, что мир решил замедлить время. Размеренно клацал затвор пулеметательной машины, досылая очередной патрон, гулко хлопал ствол, смертоносный свинец кровожадно стремился прокусить сталь чужой защиты, оставляя за собой полный жара след. Алиска поудобнее перехватила клинок, раскачивая им, словно дубиной, готовая наградить свежей раной следующего боевика. Желтые, полные ненависти глаза тускло и зловеще блестели в мрачном, полуночном свете притушенных ламп.

Вспышка тотчас же озарила мой взор, волной ужаса сорвалась с глаз, потекла могильным холодом в души тех, кому предназначалась. Боевики, еще пару мгновений назад готовые встретить новую опасность привычными методами, дрогнули. Вопль, полный предсмертного ужаса, вклинился во всеобщую какофонию свежей, казавшейся мне чарующей мелодией. Я словно вытаскивал из поганцев их души, рассматривал, будто букашек под увеличительным стеклом — и видел гадкую мерзость каждого.

Мысли заволокло неведанным ранее чувством. В детстве я слышал, что такое «ненавидеть» и даже, казалось, испытывал эту ненависть к гопникам из своего класса. А сейчас до меня дошло: нет, это было ничто, лишь детские игры, тщета бытия.

А вот настоящая ненависть будет сейчас.

Мне хотелось их смерти больше всего на свете. Взбудораженный ум спешил представить их гибель во всей красе, воображение не жалело красок. Карминово-алая кровь обещала стать чернилами свежего полотнища, обиженно на задворках сознания запищал разом уменьшившийся в размерах внутренний демон. Ему-то привыклось, что он тут почти единственный царь, король и какие там еще великие звания есть? А тут мало того, что я наглым образом контроль над своим телом перехватываю, так невесть еще откуда взялась безносая, с косой да в балахоне. Эдак, обиженно пробубнил он, тут и кошки, и собаки, и целый дурдом соберется. Не разум, а проходной двор!

Я не слушал его жалостливых причитаний, лишь взирал, как еще мгновение назад готовые принимать брюхом остро жалящую сталь штурмовики разом подрастеряли свой пыл. Некоторые из них, что в десятки раз выше меня уровнем, смели сопротивляться животному, нечеловеческому позыву впасть в панику и просто бежать.

Вместо того они застывали на месте истуканами, не сопротивляясь, когда целивший в них гвардеец палил из своей винтовки, словно в ростовую мишень.

Для Алиски началось раздолье. В иные бы времена я сказал, что она обезумела — кто ж в одиночку спешит бросаться на вооруженную, да еще и огнестрелом, толпу? На что она, в конце концов, рассчитывала? Не могла же она знать, что я проверну что-то подобное…

Ее как будто толкала вперед жажда крови, бурлящая в голове. Азарт хищника, узревшего пусть и готовую огрызаться, но жертву. Так кот-крысолов видит перед собой с добрый десяток будущих жертв, даже понимая, что они могут намять ему бока в ответ.

Или убить.

Клинок Алиски порхал, словно бабочка. На пол валились отрубленные руки, ноги и головы. Размашисто, не жалея ни сил, ни выносливости, она разила их одного за другим. Видя, как спешно сокращается число еще недавно живых товарищей, один из боевиков позволил себе напрудить в штаны — мерзкая лужа под его ногами ширилась с каждой секундой.

Егоровна, казалось, была везде и сразу. Гадкая старуха успевала швырнуть трех чертят куда-то в приоткрытую дверь, заслониться от чужого выстрела другим, пятым же пробить одному из боевиков голову. Круглолицые, большеголовые бесята, больше похожие на грешат, скакали у нее под ногами целой кучей, только того и желая, что отдать за нее свою жизнь. К Алиске с гвардейцами спешила на помощь нечисть побольше. Толстопузый бес, еще недавно готовый сожрать чужую атаку, вознесся в прыжке под самый потолок, лишь дернулся необычайно короткий хвост. Словно каменная глыба, он рухнул.

Мана спешила выйти из меня едва ли не целиком. Засидевшаяся где-то в недрах, жаловавшаяся на то, что я держу ее про запас и вовсе не использую, сейчас она облегченно стремилась куда-то вдаль. Взгляд смерти был беспощаден ко мне, как та гадкая река нечистот в бандитской канализации. Я всего лишь на миг вспомнил о ней, почувствовал катящийся к глотке тошнотворный ком — концентрация сбилась, а только что будто прикованная к своим местам солдатня на миг вырвалась из пелены жутких предсмертных ужасов.

И наградила меня за глупость. Очередь застрекотала совсем близко, заметившая целившегося в меня бойца Алиска вмиг оказалась рядом с ним, но слишком поздно.

Меня прошило насквозь. Первая пуля клюнула в плечо, да там и засела, вторая заставила податься назад, прошла сквозь грудь. Не способный вымолвить ни слова, я чувствовал, как рот отчаянно заливает кровью — задето что-то внутри.

Наверное, важное, вероятно, жизненно необходимое.

Я воззвал к взгляду смерти еще раз, надеясь, что она откликнется снова. Что ж, кивнула костлявая, улыбнувшись рядом желтых зубов, отмеченному моим знаком нет преград в такой-то мелочи. Но, зло сверкнула она пустыми глазницами черепа, берегись, прощать не буду и убью тебя точно так же, как и любого другого.

В конце концов, кто может похвастать тем, что бегает от смерти каждый день?

Вторая волна получилась в разы слабее предыдущей. Я ощущал, как теряю последние силы, вместе с хлещущей кровью из меня вытекает лишняя мана. Не смотреть на кровь, не смотреть на рану, постараться обращать внимания на мертвенный холод, от которого цепенели руки — просто смотреть на этих треклятых солдат, и, может быть, тогда у нас будет хоть какой-то крохотный, но шанс…

Не сумев устоять, я опустился на колено — неспешно, медленно, не желая все испортить тем, что попросту завалюсь на спину. Автомат, который, оказывается, я все это время стискивал в руках, наконец, замолчал. По пальцам, словно плетью, ударила хлещущая патронная лента, бронзовые желтые гильзы купались в моей крови. Я не сумел его удержать — он гулко ухнул наземь, ткнулся дымящимся стволом в ворс ковра, затих.

Алиска не ведала пощады. Мне казалось, что едва она узрит, как я истекаю кровью и притом изо всех сил тужусь, строя уморительные рожицы, забудет обо всем на свете и бросится мне на помощь.

Куда там!

Звериная ярость не желала выпускать девчонку из плотных объятий боевого куража. Клинок в ее руках едва ли не звенел, напевая предсмертную песнь каждому нечестивцу, которому не посчастливилось оказаться на ее пути. Лезвие готово было лить кровь хоть вечер напролет, лишь бы больше никогда не покоится в ножнах.

Пелена небытия, в которое столь стремительно спешило мое сознание, заволакивала собой мысли, надежды и мечты, а я понял, что больше не смогу.

Вот, значит, как я умру? В первый раз перед лицом готового размотать меня по асфальту камаза думал о какой-то ерунде.

Сейчас же думать не хотелось вовсе.

Огромных размеров черт выскочил прямо позади Алиски из разверстой преисподней. Егоровна не собиралась легко сдаваться, желая до конца испить чашу выпавшего ей шанса. Черная книга, парившая перед ней, прямиком из глубин Ада вытаскивала одного кривохвостого за другим. Кому-то другому могло показаться, что еще чуть-чуть — и она, чуть покопавшись в дьявольских горнилах и самого Сатану за шкирку вытащит.

Я же поймал себя на глупости — представил, что старуха призывает похоронную процессию для моей души.

Надеюсь, прикрепленная ко мне Биска не будет меня терзать столь же азартно, как и Иоганна, хоть и сомневался.

Вопреки всем ожиданиям, здоровенный демон набросился на Алиску, зажав ее в объятиях. На глазах все еще живых гвардейцев, утонувшая в собственном неистовстве велеска вдруг сжалась, поднявшись в воздух. Широко раскрытые глаза выражали только ненависть к незримой преграде, взбудораженные крылья носа чуяли врага, из глотки озлобленной лисицы лился животный, нечеловеческий рев. Ноги бултыхались, молотили по воздуху, не ведавшие святой благодати зубы спешили отчаянно и бесполезно сомкнуться на чертовых запястьях. И как, простите, только он ее держит, а она ему ничего сделать не может.