Чехов. Книга 3 (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 20

— Ты должен был сразу сказать, что ранен. На площади были лекари. И ты столько времени провел с порезом на груди.

— Да нет там раны, вашество. Царапинка токма. Да и та уже не кровит.

Бросив на парня суровый взгляд, я втолкнул его в дом и громко выкрикнул:

— Любовь Федоровна! У нас раненый!

— Кто? — тотчас появилась призрачная дама.

Ее лицо мало походило на человеческое, видимо, из-за того, что она испугалась моего заявления.

— Фому ранили.

— Как же так? Да что ж такое? И как его угораздило? Небось дорогу не уступил каким-нибудь бандитам!

— Мы были на площади. Там взорвали…

— Я слышала уже, — перебила меня Виноградова и замерцала, почти исчезая и вновь проявляясь. — Призраки гудят по всему городу.

— Ох уж это ваше духорадио, — отмахнулся я. — У нас есть аптечка? Хоть какие-нибудь лекарства? Бинты?

— Бин… что? — растерялась женщина и странно покосилась на Фому.

— Не надо бинтов, — пробасил он и прижался спиной к стене. — Нет у меня раны. Она уже стянулась.

— Глупости! — возмутился я. — Ты решил в героя играть?

— Да что с ним будет, Павел Филиппович? — внезапно спокойно уточнила Любовь Федоровна. — Только бинты переводить. На нем же все, как на собаке заживет.

— Да как вы можете? — не унимался я. — На какой собаке?

— Она меня собакой назвала? — насупился парень.

— И что он мне на это ответит? — фыркнула женщина и бесцеремонно растянула в стороны полы рубашки на груди Фомы, отрывая уцелевшие пуговицы.

Я собрался накричать на нее, но замер и не нашел слов, чтобы выразить эмоции. Раны на Фоме и впрямь не было. Вся его кожа была покрыта множеством рубцов, словно его часто резали, рвали, царапали. И делали это в разное время, судя по цвету и форме шрамов. На коже буквально места живого не было.

— Что… как? — я вдруг осознал, что подобные травмы не пережил бы ни один человек. Даже сегодняшняя рана, которая повторяла разрез на ткани рубахи, еще алела и была ужасающей. Вот только она и впрямь не была открытой. На месте раны был кривоватый рубец, который выглядел так, словно заживал неделю.

— Как это?

— Говорю ж, как на собаке, — проворчала Виноградова. — И незачем на лекаря тратиться.

— Как? — повторил я, не решаясь сдвинуться с места.

— Вот так, — вздохнул Фома и стыдливо запахнул пиджак.

Слуга явно не хотел продолжать разговор на эту тему. Я склонил голову и с интересом посмотрел на него, ожидая ответа:

— Мне нужно знать, что это за сверхспособности. С такой раной любой другой человек, и простолюдин, и аристократ долго бы не прожил.

Фома вздохнул и замялся, словно подбирая слова:

— В общем, тут такое дело, вашество, — начал он после недолгой паузы. — Из родной деревни я не просто так уехал.

— И в чем же причина? — уточнил я.

Слуга вздохнул и опустил голову. Ссутулился, словно старался стать меньше. Незаметнее:

— Выгнали меня, — ответил он наконец. — Из-за непутевости.

Я удивлённо посмотрел на парня, который умел водить, готовить, чинить электрические приборы, плотничать, и ещё много чего ещё:

— Ничего не понимаю. Ладно, идём. Сейчас я поставлю чайник, и за чашкой горячего настоя ты все мне расскажешь.

— Чайник уже вскипел, — с готовностью произнесла Любовь Федоровна. — Я даже печеньки принесу, которые с утречка приготовила.

— Тогда прошу в гостиную, — велел я.

* * *

На столе гостиной уже стоял заварочный чайник и две чашки. А призрак, которая попала в комнату сквозь потолок, уже сидела в одном из пустых кресел и с интересом смотрела на нас, ожидая продолжения истории. Было заметно, что ей было ужасно любопытно, что расскажет Фома.

Я сел в кресло, указал на свободное место:

— Присаживайся.

Фома обреченно кивнул и выполнил мою просьбу. Любовь Федоровна подняла чайник и разлила настоявшийся до черноты отвар по чашкам. Подвинула посуду Фоме. Тот спокойно отреагировал на то, что предметы движутся сами по себе. Взял чашку и буркнул «спасибо».

— Итак, давай обо всем по порядку, — я сделал глоток и взглянул на Фому.

— В общем, все старожилы в деревне нашей родом из Сибири. Переселили нас ещё в самом начале правления Демидовых. Места там были глухие, и жили там в основном охотники, да рыболовы. А когда Демидовы к власти пришли, так земли были признаны заповедными. Жителям предложили переселение.

— А кто не захотел?

— Все захотели, вашество, — ответил Фома. — Леса и реки егеря патрулировать начали. Охоту и рыбалку запретили. А кто мог мимо патрулей пройти все одно — пушнину и мясо никуда деть не могли. Покупатели от купцов приезжать перестали. А чем на жизнь зарабатывать? Вот и поехали.

Предки мои обитали в ладу с природой. В Искупителя в наших краях не особо верили, зато верили, что в этом мире живут духи, которые могут помочь или дать совет.

— Духи, в смысле призраки?

— Не совсем, — покачал головой Фома. — Вернее, не только они. Духи лесов, рек, животных, птиц, земли. Для того чтобы общаться с духами, просить их о помощи иил советов каких,нужен шаман. Навроде той старушки, что мы у игорного дома встретили. Или того мужичка, которого вы с лавочником Васильевым видели. Так вот, наша деревня была особенной. И говорящий с духами у нас был почитай в каждой семье. Старшие уверяли, что так мы отмечены. Навроде особенных людей. Вот.

Слуга сделал глоток, и я покосился на его руки. Рукава пиджака были закатаны до локтей, но татуировок как у той женщины с трубкой я не увидел.

— Так, выходит, ты шаман?

— Нет, — покачал головой слуга. — Вернее, не совсем.

— Это как?

— У каждого шамана есть дух зверя-покровителя, — начал объяснять Фома. — Этот дух сам выбирает одаренного и срастается с его душой, становясь единым целым с шаманом. Дух награждает с человека дарами, которые меняют шамана.

— И что же это за дары?

— Превращаться в зверя, к примеру, — ответил Фома. — Силу, скорость, энергию. Да много чего. Все зависит от того, какой зверь-покровитель выбрал человека.

— И кто же твой зверь-покровитель?

Фома густо покраснел и потупился.

— Да пес он, дело говорю, — воскликнула Виноградова так громко, что в рамах дрогнули стекла. — Ждет полнолуния, чтобы обратиться и загрызть тебя, Павел Филиппович. И начнет неистово мебель грызть и углы метить!

— Ты ведь не из псовых, — предположил я.

— Был бы я волком, то жил бы в стае. В моей деревне волков множество и они держатся вместе. Они сильные, смелые и… не ходят поодиночке.

— А ты не такой, — догадался я.

— Мне очень не повезло со зверем, — нехотя признался парень. — Наверно все дело в том, что я в детстве сиротой остался. Мало ел да много болел. И когда все подростки в нужное время шли в лес и знакомились с духами, я валялся на сеннике, подцепив простуду.

— Это было важно?

— Очень, вашество. Никому до меня не было дело, кроме Мурзика — старого кота. Он пришел ко мне на сеновал, и грел, когда я трясся от температуры. Я чудом не помер, но духи сыграли со мной злую шутку.

— Кто же твой зверь?

— Кот, — пролепетал он с неохотой.

— Кот?

— Ну да. Обычный домашний кот. Прямо как тот Мурзик.

— Искупитель мне в сердце, — всплеснула руками призрачная дама. — Я в доме никогда животных не держала. Мне ведь всегда пророчили сорок котов к старости. А тут — глянь чего. Один кот в доме, но какой!

— Но дары мне достались слабые, — продолжил Фома, не слыша слов призрака. — Я даже с духами говорить не могу. Не вижу их и не чую. Поэтому и рун как у нормального шамана у меня нет. Вот и прозвали меня Непутевым.

— Ничего себе, — вновь вздохнула Виноградова.

— Я старался быть полезным. Много работал, чтобы запросто так хлеб не есть. Пытался стать лучше. Надеялся, что во мне тигр проснется. Ну, или рысь хотя б, — парень горько вздохнул и пояснил, — ну, это такой котище с коротким хвостом и кисточками на ухах. Но нет. Обычный домашний котеич — мой зверь. Да и то не целиком.