Чёрч. Книга 2 (ЛП) - Фантом Стило - Страница 24

То же самое касалось и потолка. Влага повредила практически все, панели пришлось снять, как и светильники. Отсюда необходимость в напольных галогеновых лампах. Они отражались от бетона, озаряя клаустрофобное пространство ярким светом.

Чёрч чувствовал себя нелепо от того, что ненавидит неживой предмет. Какой в этом смысл? Растрачивать эмоции на то, что никак не может тебе ответить. Глупо. Эмма превратила его в дурака. Он чуть не рассмеялся.

«Посмеешься потом, а сейчас у нас полно работы».

Сняв пальто, он посмотрел на лежащий на полу синий ком. Чёрч так долго мечтал кого-нибудь убить, что до сих пор не мог поверить в случившееся. Все произошло так быстро, что он чувствовал какое-то разочарование. Это всегда представлялось ему как что-то методичное, четко организованное. Охота, жертва, план. Именно от этого убийство и становилось таким привлекательным.

В убийстве Дрю Каспериана не было ничего методичного и организованного. И уж точно, ничего спланированного. С ломом ему просто повезло — он лежал во взятой напрокат машине вместе с комплектом для ремонта шин. Если бы его там не оказалось, Чёрч, скорее всего задушил бы Каспериана. Или забил бы до смерти чем-нибудь подходящим.

Варварски.

Чёрч принялся за работу. Мысленно прокручивая в голове вечер, он застелил пол строительной пленкой и раскатал на нем свернутый кусок брезента. Преследовать Эмму оказалось немного труднее, чем он предполагал, — она везде ходила пешком, и ползущий позади нее гигантский черный внедорожник мог сразу же вызвать подозрения. Поэтому на какое-то время он потерял ее из виду, и лишь сообразительность и удачная догадка привели его на ближайший рынок. Он подъехал как раз в тот момент, когда Эмма садилась в автомобиль Каспериана.

После этого все было просто. Проследить за ними до отвратительного бара, сесть в прокуренном углу и смотреть, как она его спаивает. Потом ехать за ними на безопасном расстоянии с выключенными фарами до стоящего в лесу коттеджа. К тому времени он уже догадался о ее непродуманном плане. Заманить Каспериана в какую-то ловушку, а затем… что? Сфотографировать? Снять на видео? Убить?

Нет. Только Не Эмма. Она никогда не хотела сталкиваться со своим внутренним чудовищем — ей всегда было намного комфортнее иметь дело с демонами других людей. Ее матери, бойфрендов ее матери, Чёрча. Она гениально управлялась с чудовищами, иногда даже ими наслаждалась. Но своё собственное? Его следовало держать взаперти.

Но Чёрч знал. Он всегда это знал. Ей хотелось убивать не меньше, чем ему, просто по разным причинам она еще не была готова с этим столкнуться. Эмма ввязалась в эту ситуацию, не имея понятия о своих темных потребностях — ей было необходимо научиться успокаиваться. Ждать. Быть терпеливой.

Если Эмма запрещала себе все это делать, то брала весь свой гнев и ярость и обычно направляла их на себя. Ну, именно это она и сделала, вложив все это в острие ножа.

Похоже, теперь кое-что из этого она направляла на Чёрча.

Даже раздевшись до боксеров, от усердной работы ему все равно стало жарко. Чёрч вытер тыльной стороной руки пот со лба, но лишь оставил над бровями красную полосу. Он нахмурился и снова принялся пилить.

Ничего страшного, если Эмма хочет на него злиться. Он сам виноват.

«Веди себя нормально», — сказал Чёрч.

«Убеди их, что ты в своем уме», — велел он.

Он, собственно, приучил Эмму к тому, чтобы она воспринимала все его слова, как непреложную истину. Как Божью заповедь. А Эмма всегда была набожной. Так почему же его удивляет, что она так упорно борется с двумя новыми реальностями? Новая нормальная Эмма против прежней темной Эммы. Это будет королевская битва, к концу которой она разорвется надвое.

Выругавшись, он постарался затянуть узлом верхнюю часть мешка для мусора. Когда мешок был плотно завязан, Чёрч бросил его к стене к остальным.

Он до нее достучится. Обязательно достучится. Как только они разберутся с этой грёбаной «преднамеренной случайностью». Тогда у них будет время. Время напомнить ей о том, что она чувствует к нему, и показать ей, что он на самом деле чувствует к ней. Раньше у него никогда не было такой возможности, он никогда не обращал внимания на эту часть его личности. Это будет интересно.

Немного успокоившись, Чёрч завязал последний мешок и встал. Он хотел было пересечь комнату, но поскользнулся в луже крови. Нога выскользнула из-под него и ударилась о ножку стула. Большой палец пронзила острая боль, и Чёрч стиснул зубы.

«Вечно всё идет не по плану».

Эмма проснулась на рассвете. В комнате было темно, жалюзи опущены, но сквозь щели пробивалось утреннее солнце. Они были слегка приоткрыты. Можно было легко встать и плотно их задёрнуть, но Эмма не могла заставить себя пошевелиться. Она чувствовала себя, как выжатый лимон. Совершенно обессиленной. Эмма думала, что раньше она была в хорошей форме. Конечно, она много курила, слишком много пила, но помимо этого, часто бегала. Ей ничего не стоило пробежать пять километров.

«Но всё это в прошлом», — чуть не рассмеялась про себя она.

За неполных шесть недель сидячего образа жизни Эмма практически стала овощем. С тех пор, как попала в больницу, она не делала никаких упражнений.

Однако прошлой ночью все изменилось. За полтора часа они доехали до национального заповедника Марка Твена и припарковались подальше от дороги, практически спрятав машину в кустах. Потом вышли и разгрузили багажник.

Чёрч соорудил им какие-то неуклюжие стропы из брезента и веревок, которые можно было надеть на плечи и тянуть. Эмма никогда уже не сможет смотреть на брезент по-прежнему — кто знал, что он может быть таким универсальным? Кроме того, чтобы нести больше веса, Чёрч взвалил на себя здоровенный походный рюкзак. Эмма предполагала, что тащила всего около двадцати килограмм, и всё же. Двадцать килограмм по неровной местности, по морозу и темноте, это всё равно что миллион килограмм.

И им пришлось нести свой груз целый час. Час. Если вначале пути Эмма замерзала, то через час маневрирований по густому лесу она начала потеть ведрами. Когда Чёрч наконец остановился, она рухнула на землю и не вставала добрых двадцать минут.

Понимая, что замерзшую землю копать нелегко, она все же поднялась и помогла. У Чёрча была небольшая походная лопата, а у Эммы — только садовая. Еще час они рыли до нужной глубины, и ближе к концу она разделась до майки и начала молиться, чтобы пошел снег.

Все это происходило в гробовой тишине, что поначалу ее напрягало, но потом Эмма так устала, что уже обращала на это внимания. И ужасно обрадовалась, когда они аккуратно сложили в выкопанную яму все заполненные мусорные мешки.

Ей казалось, что как для человека, который всю жизнь так много говорил, тихие похороны не слишком подходят для Каспера, теперь уже точно Призрака. Но потом подумала, что это даже хорошо, что он остался без достойных похорон.

Он этого не заслужил.

Обратная дорога — а точнее, тяжелый путь — к машине тоже была безмолвной. Только когда они въехали на окраину города, Эмма наконец заговорила.

— Ты уверен, что никогда раньше этого не делал?

Затем повисло молчание, которое так затянулось, что она решила, что он уже не ответит. Но когда они подъехали к дому Джерри, Чёрч обрел дар речи. Эмма вышла из машины, пока он сидел в ней, не выключая двигатель, и прежде, чем уехать, произнес всего одну фразу:

— Если ты всерьез меня об этом спрашиваешь, то сегодняшний вечер был пустой тратой моего времени.

Как бы Эмме ни хотелось бодрствовать и, как нормальный человек, переживать по поводу вечера, она просто дико устала. Ей как-то удалось сбросить с себя сапоги и куртку, но потом она рухнула на кровать и провалилась в сон. Безо всяких таблеток и, слава богу, без кошмаров.