Боец: лихие 90-е (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 37

— Я непонятно разве сказала? Или ты мне, может, теперь паяльник из-за этого в одно место засунешь? — хозяйка уперла руки в боки и посмотрела на меня с вызовом. — Или ты как Заур — языком только чесать?

Я сразу понял, что кольцо она на моем пальце углядела. Хотя про паяльник, блин, с таким жаром говорила, как будто не прочь совсем. Вообще смелая баба, конечно. Достаточно вспомнить, как бледнела да блеяла хозяйка ларька на Ленина, когда к ней пехотинцы заявились. А эта прямо борзая, судя по всему, с беспределом близко не встречалась, может, даже Заур ее защищал. И действительно к ней относился по-особенному. Мне было трудно представить, кто мог безнаказанно для себя этого здорового мужика в балабольстве обвинить.

— Предлагаю без паяльника обойтись, — сказал я, расстраиваясь, что из-за любовной драмы тренера «Спартанца» и этой барышни я останусь без жилья на Северном. На Ленина ехать совсем не хотелось.

Собрался уходить, чтобы время не терять, когда хозяйка продолжила.

— Ты своему Зауру спасибо скажи, сколько просила его порядок навести, мне эта алкашня вместо квартиры притон устроила, а ему все некогда их взашей выгнать. Зато как бутылочку подвезти или сигареты, так Заур у нас в первых рядах — меня просить, — обиженно излила она душу.

Кажется, ей совсем не с кем было поговорить, а тут, нате-ка, свободные уши подвернулись. Конечно, не девчонкам же будешь жаловаться, которых разве что грязной тряпкой не гоняешь, чтоб пахали от зари до зари.

— Ну он человек занятой, — предположил я.

— Нечего обещать, сколько ж можно завтраками кормить… — обиженно надула губищи Лена.

Я вдруг сообразил, что ситуацией можно воспользоваться и в свою сторону повернуть. Что получалось — на одном из объектов хозяйки завелась какая-то шушера, которая из квартиры притон развела. Выселить хозяйка их не могла, боялась, наверняка, она хоть и не хрупкая, но всё же женщина. А Заур, значит, никак не мог время найти, чтобы вопросом Елены заняться.

— Хозяюшка, если Заур что-то обещает, то он слово держит, — я оперся о прилавок, улыбку поувереннее растянул. — Что же, думаете, он меня к вам прислал, когда я по хате у него интересовался?

— Правда? — опять порозовела Лена, догадываясь, куда я клоню.

— Честное комсомольское, — я ей подмигнул. — Рассказывайте, что за беда, постараюсь помочь. Всеми силами.

— Ты? — она бровь скептически приподняла.

Ну и поделилась проблемой. Выяснилось, что в одной из квартир, которых у Лены для сдачи насчитывалось аж целых восемь, поселился весьма проблемный тип. Его жена из дома выгнала, а мужик, вроде как, работящий, мастером у него на заводе подружка хозяйская была. Вот Лена по блату и помогла на свою голову. Почему выгнала — умолчала.

— А потом смотрю, неделя, вторая — не выходит из квартиры, закупорился, зато бухает по-черному. Говорю, Максим, что у тебя случилось, Зинка где? Он меня заверяет, что отпуск у него. Ну и думаю, хай бухает — развод мужик пережил. И что ты думаешь?

— Что же?

— Я Зинке позвонила, а она и говорит, что Макса этого под зад ногой с завода выперли, когда он по пьяной лавке на нее с разводным ключом кинулся за то, что она бухать ему не разрешала.

— Во мудак, — для виду заметил я, сам смекнул откуда ноги у женской солидарности растут — уйти видать хотел Максимка к Зинке мастерице.

— И не говори, так он теперь с утра уже вусмерть, выезжать отказывается, за хату не платит, по утрам жену бывшую терроризирует, возле подъезда караулит, а по вечерам бл*дей в хату таскает и бомжей рыночных с такими же рожами пропитыми, — возмущенно руками всплеснула хозяйка. — Они мне все позасыкали, позаблевали и попереломали. Я всю прошлую неделю у него там драила, как Геракл чёртов, а только ушла — соседи звонят: потоп. Соседей гаденыш залил кипятком, а говорит, что так и было, мол, я вентель не закрыла!

— Жуть, — заключил я. — Ну сейчас-то хоть там не зассано?

— Уж я надеюсь, что за два дня не успел. Он мне вообще выдал при последней встрече, что бизнесменом стал, говорит, я самогонку буду гнать, а ты, Елена Александровна, ей в своем ларьке барыжь.

Я в голове плюса и минуса прикинул, ну и предложил хозяйке.

— Давайте я вас от проблемы избавлю, а вы мне на месяц жилье сдадите. За оказанную услугу сочтемся.

Лена прищурилась, сама прикинула за и против. Медленно, со значением кивнула.

— Вообще не вопрос, ты, главное, козла этого из квартиры вышвырни.

— Идемте, покажете, где Змей Горыныч засел. Голову ему отрублю, — хмыкнул я.

— А вот пойдем!

Хозяйка тотчас из-за прилавка вышла, на остановку рядом со своим ларьком выглянула. Там всё еще стояла невыспавшаяся реализаторша, видимо, транспорт караулила.

— Маруся! Сюда иди!

Реализаторша, курившая за ларьком «Союзпечати», окурок затушила.

— Хрен бы с ним, с мороженым, забыли, — с плеча рубанула Лена. — Давай за кассу становись, мне отойти надо.

— А паспорт? — проблеяла Маруся.

— Как вернусь, так сразу отдам.

Логика в этом определенная была. Хозяйка уйдет, а реализатор с бабками из кассы свинтит, ищи-свищи потом. Как бы то ни было, Маруся предложению обрадовалась, просияла вся и почему-то решила, что это я виновник торжества, меня поблагодарила тихим «спасибо». Не за что, конечно, но пожалуйста. Мне не жалко.

Мы с хозяйкой из дома вышли, и она, как локомотив, вперед поперла, только поспевай. Общаги высились через дорогу, туда-то мы, собственно, и шли. По пути я узнал, что, оказывается, хозяйка самогон у мужика-алкаша уже попробовать успела (нельзя же без пробы за дело браться), и самогон «такое же гавно, как он сам». Вот жужелица, видимо, размышляла — брать ли на реализацию или нет? А еще она поведала, что от жены Мишка ушел потому, что ее бил. Поэтому Ленка и выселять его боиться — чтобы не влетело. Тут я не въехал. Но, честно говоря, мне было немного пофигу на все эти расклады между хозяйкой и алкашом, думал я о том, что мне удастся на халяву пятый угол получить, чтобы там перекантоваться.

Подошли к одной из общаг, хозяйка кивнула на второй этаж. Там с окна свисали постиранные вещи — затертые до дыр носки и семейники.

— Вот он, козел, засрал, сука, соседи жалуются…

Хозяйка, пока мы шли, запыхалась, и теперь лоб платком клетчатым вытирала. Засрал, не поспоришь — вон под окном окурков рассыпано, прямо в клумбе с цветами, несчастная в ход вместо пепельницы пошла. Забавно, что среди окурков были даже и с женской помадой. Рядом с домом, прикрывая толстую газовую трубу, рос виноград.

— Какая квартира? — я сорвал виноградину, в рот закинул и скривился — кислючая.

— Семнадцатая.

— Пойдемте.

Поднялись на второй этаж, где нас встретил длинный коридор с множеством дверей. Подошли к двери с номером «17».

— Он мне еще двери, собака такая, не открывает. Я когда со слесарем приходила, так еще полчаса у дверей терлись. Надо ему замки вырезать и новые поставить…

И с этими она словами поднесла к дверному полотну руку и затарабанила.

— Макс, а ну открывай, козел!

Я ситуацию взвесил, смекнул, что алкаш, если он такой осторожный, как хозяйка говорит, прежде чем открыть двери, в глазок пропалит, кто пришел. Поэтому — раз, и шагнул с зоны видимости. Чтобы, меня увидев, Максимка менжеваться не принялся.

— Щас, он, наверное, пьяный на диване валяется, — прокомментировала хозяйка, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Стучать, однако, пока перестала, и за дверью послышалось кряхтение, стоны, какой-то грохот и мат-перемат. Потом я расслышал шарканье тапочек у самой двери и хриплый прокуренный голос.

— Че надо, корова?

Глазок, кстати, потемнел, это в него Максимка пялился. Хозяйка выпучила глаза, на меня покосилась — мол, видишь, какой козел и грубиян! Я пощелкал пальцем по горлу, подсказывая Елене, что говорить.

Та кивнула.

— За самогонкой пришла, — выдала она «легенду».

— С х*ра ли баня завалилась? — хрипло выкрикнул жилец. — Ты ж мне, овца, сама сказала, что у меня самогон гавно!