Надежда гардемарина - Файнток Дэвид - Страница 64

• Предыдущая
• 64/101
• Следующая

Однажды я решил провести с Алексом внеочередное занятие по навигации. В любой момент гардемарин должен быть готов взять управление кораблем в свои руки. Я на собственном опыте убедился, как это важно. Я вызвал по связи кубрик, но никто не ответил. Алекс, разумеется, мог и не оказаться на месте. Странно, что там вообще никого не было. Сгорая от любопытства и мучимый подозрениями, я решил выяснить, в чем дело, и оставил мостик без наблюдения, что являлось серьезным нарушением устава.

Ни гардемаринов, ни кадетов я не нашел. Осмотрел помещения офицеров, кают-компанию, спортзал. Проверил камбуз и столовые. Спустился в помещения для экипажа и даже заглянул в машинное отделение.

Уверенный в том, что все это шалости, я крался по кораблю, стараясь представить себе, где они могут быть. Может быть, они в трюме за ангаром? Я вошел в шлюз, ведущий в пустой ангар. Двери люка распахнулись, и в полутьме я услышал крики и смех.

– Берегись! – В меня что-то полетело. Я пригнулся, но тут же почувствовал удар в грудь, и меня обдало ледяной водой. Я буквально зашипел от злости.

И в следующее мгновение все понял. Вокруг лежали батареи заполненных водой шаров. Гардемарины и кадеты в мокрой, прилипшей к телу форме швыряли друг в друга метательные снаряды.

– О Господи! Командир! – Все в ужасе застыли на месте.

Я решил сделать вид, что ничего не заметил. Иначе пришлось бы принимать меры, а мне этого не хотелось. Я уже повернулся, чтобы уйти, но передумал – в туфле у меня захлюпала вода. Я убавил свет так, что в ангаре стало почти темно:

– Вражеская атака, Вакс! Я не вооружен! Положение критическое!

Вакс среагировал мгновенно и бросил мне пару шаров. Я поймал и запустил ими в ближайшего гардемарина. Им оказался Дерек.

– Сдавайтесь! – Я угодил ему прямо в лицо.

Вскрикнув, он упал, отплевываясь ледяной водой. Я побежал на противоположный край, где стоял Рики, и начал подкрадываться к нему.

– А ну попробуй напасть на старшего!

Зато у Алекса хватило смелости запустить в меня шаром. И тут началась общая свалка. Все закончилось лишь после того, как запасы шаров иссякли. К этому времени гардемарины вместе с командиром налетели на двух несчастных кадетов, беспощадно бомбардируя их.

Задыхаясь от хохота, я прислонился к стенке в панике оттого, что не могу остановиться. Наконец взяв себя в руки, я бросил взгляд на ухмыляющихся гардемаринов:

– Допущено грубейшее нарушение устава! Приказываю вымыть помещение, дюйм за дюймом! Подтвердите приказ!

– Есть, сэр! – Все были в полном восторге. А я думал о том, как пройти в свою каюту незамеченным. Тогда я еще не осознал, что вышел наконец из депрессии и мог просыпаться по утрам пусть не с радостью, но зато без страха.

У меня вновь появился интерес к моим обязанностям.

Пилот уже в который раз попросил о встрече. Несколько месяцев я оставлял его просьбы без внимания, но теперь решил зайти к нему в каюту. Мы не встречались четыре месяца, и, увидев его, я был потрясен. Передо мной вытянулся по стойке «смирно» изможденный, со впалыми щеками и покрасневшими глазами человек. Я скомандовал «вольно».

Он облизнул губы:

– Так хотел поговорить с вами, а теперь не знаю, с чего начать.

Мне было не по себе. Он отвернулся и зябко обхватил себя руками:

– Командир, если мое положение не изменится до того, как мы причалим, для меня все будет кончено. Флот – это… Это моя жизнь. У меня ничего больше нет.

Он посмотрел на меня:

– Господи, вам не понять этого в свои восемнадцать. Но с годами все меняется. Звуки кажутся приглушеннее, краски теряют яркость, еда – вкус, запахи – остроту. То ли дело молодость, когда чувства бьют через край… – Он умолк, глядя куда-то в пространство. – Возможно, я не образцовый офицер… – Он сглотнул. – Далек от идеала. Не то что другие офицеры. Но к пилотажу у меня способности. И немалые.

Я кивнул.

– Управляя кораблем, я словно молодею. Приборы, двигатели будто оживают под моими пальцами. Да и я сам возвращаюсь к жизни. Вы только представьте себе, что значит для меня всего этого лишиться? Мне тяжело просить. И все же я прошу вас, командир!

Это было невыносимо. Я невольно вспомнил свой разговор с Роговым и сказал:

– Не надо меня просить, мистер Хейнц. Я вовсе не требую этого от вас.

– Я хорошо знаю свою работу. Умею водить корабль. Буду стараться изо всех сил… – Он не договорил. – Мне поздно начинать все сначала. Командир, ради Бога! Не дайте мне погибнуть.

– А как насчет протестов в журнал? И замечаний гардемаринам, чтобы не мешали вам своей болтовней?

– Высокомерие, – прошептал Хейнц. – Это не повторится. Вся моя жизнь – в полетах. – Глаза его блеснули. – Маневрировать, причаливать, прокладывать курс, вычислять координаты. Господи! Ничего прекраснее я не знаю.

– Вы во многом стали другим, мистер Хейнц.

– Я должен водить корабль, в этом – смысл моей жизни. Пожалуйста, командир, спасите меня! Я не стану ни во что вмешиваться, никого поучать, буду лишь исполнять свои прямые обязанности.

Я был тронут:

– Мы с вами недолюбливаем друг друга, мистер Хейнц. Тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, это не важно. Я восстанавливаю вас в должности и внесу ваше имя в график дежурств. Посмотрим, что будет дальше.

Он вздохнул с облегчением и, прикрыв глаза, прошептал:

– Спасибо. – К горлу подкатил комок. Мне было мучительно стыдно. Я сломал человека.

Через несколько дней нам предстояло выйти из синтеза для окончательной навигационной рекогносцировки перед прибытием на Надежду.

Времени оставалось в обрез, но, прежде чем сложить с себя полномочия, мне надо было еще кое-что сделать. Во время дневной вахты я собрал на мостике офицеров: главного инженера Макэндрюса, пилота, гардемаринов и кадетов. Все с любопытством ждали, что будет. Вакс Хольцер по моей команде вышел вперед и вытянулся по стойке «смирно».

– Дарла, запишите всю процедуру. – Огоньки на видеомагнитофонах засветились. – Я, командир Николас Сифорт, произвожу гардемарина Вакса Стэнли Хольцера в полномочные офицеры Военно-Космического Флота Правительства Объединенных Наций. – Вакс прямо-таки обалдел от радости. – И, милостью Божьей, присваиваю ему звание лейтенанта.

Итак, с Ваксом все в порядке, он стал лейтенантом, и никто не может оспорить этого факта, чего нельзя сказать обо мне. Неизвестно, утвердит ли меня командиром адмирал Йохансон. В настоящее время назначения, сделанные во время рейса, отмене не подлежат независимо от того, как отнесется к ним Адмиралтейство. Во время рейса власть командира на корабле абсолютна, и его решения не подлежат обсуждению. Самого же командира Адмиралтейство вправе сместить.

Вакс принимал поздравления, обменивался рукопожатиями с офицерами, во весь рот улыбался, и вид у него был самый что ни на есть дурацкий. На лице Алекса я прочел озабоченность. Еще бы! Ведь он теперь – первый гардемарин, главный в кубрике.

Новоиспеченный лейтенант приказал кадетам перенести его пожитки в каюту. Обычное напряжение спало. Все немного расслабились. Прежде чем разойтись, мы поболтали.

– Ну что, мистер Кэрр, собираетесь бросать вызов новому начальнику? – спросил я почти по-дружески. Он холодно посмотрел на меня:

– Возможно, сэр. Если представится случай.

Я сразу перестал улыбаться. Похоже, он до сих пор не может мне простить бочку. Да и простит ли когда-нибудь? Ведь я унизил его, а такие, как Дерек, этого не прощают.

Несколько дней спустя я вывел корабль из синтеза. Алекс, под бдительным оком пилота, рассчитал наши координаты, а также координаты, необходимые для последнего скачка. Мистер Хейнц был немногословен. Полученные результаты я тщательно пересчитал. День выдался для меня по-настоящему удачный. Не прошло и получаса, как я закончил расчеты. Все данные полностью совпадали. Мы снова вошли в синтез.

Алекс облегченно вздохнул.

– Не торопитесь, мистер Тамаров. – Я показал ему на экран. – Дарла, смоделируйте, пожалуйста, наше приближение к Надежде. – Я включил связь. – Главный инженер, моделирование выхода из синтеза и маневры в качестве упражнений для гардемаринов. – Я снова обернулся к Алексу: – Выведите корабль из синтеза и причальте его.

• Предыдущая
• 64/101
• Следующая