Надежда патриарха - Файнток Дэвид - Страница 30

• Предыдущая
• 30/118
• Следующая

– Господин Генеральный секретарь? – Тилниц беспомощно смотрел на нас.

Я ударил кулаком по кровати. Абсурд какой-то.

– Хватит, вы, оба.

– Вы хотите, чтобы я… – спросил Марк.

– Нет. – Я бессильно откинулся назад. – Пусть остается.

Почему мое сердце застучало чаще, сильнее? Тилниц вышел, покачав головой.

– Поешь супу. – Филип поднес ложку к моему рту.

– Я не ребенок.

Знаю, сэр. И потому хватит вести себя, словно ребенок.

Не переставая ворчать, я поел, удивляясь, насколько все же проголодался.

Потом Фити прочитал, что пишут «Весь мир на экране» и «Мир новостей». Я подремывал, опираясь спиной на подушки. Через некоторое время я спросил:

– А где мама?

– Дома, в нашей резиденции. – Он опустил глаза в пол.

– Я обидел ее.

– О да.

– Сожалею.

Он дотронулся до моей руки:

– Думаю, она все понимает.

– Это всего лишь… Филип, ты помнишь, как умирал мистер Чанг? – Тогда мы все делали вид, будто его прикончил сердечный приступ, но на самом-то деле это был паралич. – Он лежал на такой же вот убогой кровати, не в силах пошевелиться, и только глаза говорили о том, какие муки он испытывал.

– Ты не в таком состоянии, папа.

– Близко к тому.

Как я мог объяснить, чего боялся больше всего на свете? Когда доктор Рэйнс хотел меня подчинить, ему требовалось всего лишь взять меня за руку. Я не мог вырваться, не мог сопротивляться.

– Филип, я готов к концу.

Я мог достойно встретить смерть, моя встреча с Богом и так долго откладывалась, но пребывать настолько беспомощным…

– Тряпка! Нет, это недостаточно сильное выражение. Дерьмо!

– Фити! – скривился я. – Ты никогда не говорил на таком языке.

– Меня Джаред научил, – усмехнулся он.

– А, Джаред. – Я едва не задрожал при упоминании его любимого приятеля. Через мгновение спросил:

– Ну, и как он?

Корректировка гормонального дисбаланса освободила Джареда от дурных наклонностей, но я все еще не мог думать об этом лечении без содрогания. С другой стороны, в его случае иного выхода не было.

Фити не понимал, отчего я забеспокоился:

– Папа, я не гей, я нормальный человек.

Его последним увлечением была одна серьезная студентка-художница, так же очарованная Роденом, как и он. Она была очень симпатичная, но я никогда не относился к ней тепло.

– Понимаю, сын. – Моя ладонь переместилась и легла на его руку. Мне было стыдно за то, что ему пришлось из-за меня почувствовать.

– Я знаю, что он тебе не нравится.

Во время восстания беспризорников Джаред произвел настоящее опустошение в компьютерных сетях. Бесшабашность этого парня привела к гибели его отца – моего помощника и старого друга. Только влияние Робби Боланда спасло его от исправительной колонии, несмотря на его пятнадцатилетний возраст.

– Я никогда не говорил… Видишь ли… – Я вздохнул. – Передай ему от меня привет.

– Ты мог бы сделать это сам. Он здесь, внизу. – Фити больше ничего не сказал, но глаза его смотрели на меня выжидающе.

– Агх-х. – («Куда я только ввязываюсь?») – Не теперь. – Я не мог позволить этому дружку Филипа увидеть меня беспомощно распростертым на кровати. – Когда я встану с кровати.

– Как тебе угодно, папа.

Я нахмурился. Он натолкнул меня на одну мысль.

– А где Чарли Витрек? Он поможет.

Губы Филипа сжались.

– Я не видел Чарли после взрыва.

– Он не погиб?! – Это прозвучало как мольба. Обращенная не к Господу Богу, а к Филипу.

– Нет. Он ослеп. – Филип подкатил к кровати кресло-каталку.

– Ох, Чарли! – На несколько мгновений я забыл о своих отнявшихся ногах. – Где его палата? Отвезите меня туда.

– Они положили его в госпиталь Джонса Хопкинса, – мягко ответил Ф. Т. – Пододвинься к краю кровати… Мы съездим к нему в какой-нибудь другой день.

Карен и Марк помогли мне перебраться в кресло. Кто-то дал мне зеркало, и я согласился, что выгляжу, как черт. Медсестра, волнуясь, побрила меня. Я велел Фити принести мне рубашку вместо больничного халата. Кто-то повязал мне галстук. Я машинально его затянул.

Пока Ф. Т. ходил за Джаредом, я поправил одеяло у себя на ногах.

– Как я выгляжу?

– Как в прежние времена. – Марк Тилниц украдкой подавил зевок.

– Мои волосы хорошо лежат? В любом случае я не идиот. Я знаю, что мною манипулируют.

– Только не я, сэр. – Он открыл дверь. – Вы не желаете, чтобы Тенера внесли в список посетителей с постоянным допуском?

Это не имело никакого значения. Я не собирался торчать здесь долго.

– Только когда он будет с Филипом. – Помолчав немного, я спросил:

– А где Бранстэд?

– В Ротонде.

– В это время?

– Он сказал, что есть срочная работа. Что-нибудь еще?

– Позвони ему. – Внезапно мой голос сделался сиплым. – Попроси, чтобы он простил меня.

Дверь открылась.

– Здравствуйте, сэр, – немного взволнованно, как и следовало ожидать, произнес Джаред Тенер.

Я вытянул руку.

– Рад тебя видеть. – Если мои слова и прозвучали чересчур сердечно, этого никто не заметил.

Глаза Фити встретились с моими. Они светились благодарностью.

– Хорошо. Я готов увидеться с доктором Рэйнсом, – неохотно сказал я.

Я сидел на кресле с моторчиком, обложенный подушками, так что мои руки оставались свободными. Раньше я и не подозревал, как важно для устойчивого сидения, чтобы мускулы хотя бы одной ноги были работоспособны. И теперь такие уроки давались мне с большим трудом, а порой были просто невыносимы.

Фити вышел, чтобы передать мои слова медсестре. После первого визита в госпиталь он остановился в Нью-Йорке, поселился у Робби Боланда. Мое предложение заняться своими делами он пропустил мимо ушей, и я был несказанно этому рад.

Арлина оставалась в Вашингтоне. По телефону она поговорила со мной сердечно, но тем не менее сказала, что ждет меня дома. Я понимал, что мне придется заслужить ее прощение. Я был исполнен решимости сделать все, что для этого потребуется. Для начала послал ей записку с пространными извинениями.

Я нетерпеливо заерзал, но доктор Рэйнс появился лишь через несколько мгновений. С ним были еще трое врачей, с одним из которых мы уже встречались.

Рэйнс представил мне своих коллег. Это были рентгенолог, еще один невропатолог и доктор Кнорр, специалист по космической медицине. Рэйнс осторожно меня осмотрел.

– Ну как? – ледяным тоном спросил я. – Какие новости?

Он откашлялся и сказал:

– Господин Генеральный секретарь, у вас частичный разрыв спинного мозга в районе двенадцатого позвонка, в результате чего наступил паралич нижних конечностей, но…

– Есть ли какие-нибудь новости?

– По правде говоря, немного. Во-первых, если вам это что-то говорит, парализованы ноги только ниже бедер. Осколок бомбы ударил вас наподобие шрапнели, но не перерубил полностью спинной мозг. Поэтому небольшая чувствительность в бедрах и паху сохранилась. По этой причине вы не страдаете недержанием.

Если бы такое было, я бы немедленно по собственной воле предстал пред Господом Богом. Моя жизнь не так дорого стоила, чтобы вынести такое унижение.

– …И вы не стали импотентом.

– Давайте дальше.

– Слушай, папа.

– Из-за осколка…

– Скажите же, что! – Я проигнорировал тихий укор Фити. Не хватало мне еще слушаться мальчишку, которого я вырастил.

– У вас потеряна чувствительность в ногах. Вы не можете ходить.

– Я это знаю. Будет ли какое-нибудь улучшение? – Я старался говорить непринужденно, но задержал дыхание, и это меня выдало.

– Нет. Нервы слишком повреждены, чтобы было возможно вылечить. Я могу показать вам, где. – Он подошел к голографовизору, набрал номер моего дела. – Здесь, немного ниже грудной клетки. Посмотрите, где…

– Я полагаюсь на вас. – Господи, прибери этих проклятых террористов-экологистов в самое пекло.

Его коллега доктор Кнорр пододвинул кресло и наклонился ко мне.

– Господин Генеральный секретарь, лечение невозможно, но какая-то надежда есть. Совсем небольшая, уверяю вас. Вы слышали что-нибудь о процедурах Дженили? Нет? Так вот, иногда нервные пучки могут воспроизводиться путем клеточного деления. В некоторых случаях удается вставить вновь сформировавшиеся нервные пучки, куда необходимо, и таким образом восстановить чувствительность конечностей.

• Предыдущая
• 30/118
• Следующая