Надежда победителя - Файнток Дэвид - Страница 64

• Предыдущая
• 64/102
• Следующая

Я постучал в его дверь.

– Мистер Торн! Джефф! – орал я. Никто не открывал. Джеффа не было дома. Я вздохнул. Почему я ему не позвонил? Почему решил, что Джефф будет дома? – Ну что ж, представлю ему вас в другой раз, – сказал я кадету, разворачиваясь в обратном направлении.

Досада не проходила. Через несколько десятков шагов я сдуру начал делиться воспоминаниями с кадетом:

– Ты что-нибудь слышал о гардемаринах, которые берут с собой кадетов на тайные ночные вылазки?

– Кое… Не. Не знаю, сэр, – смутился Кевин.

– Извини, не правильно задал вопрос. Я не собираюсь тебя допрашивать, не собираюсь заставлять тебя стать моим осведомителем, шпионить за твоими товарищами. Нет, просто мне интересно, сохранились л и… Хотя, я даже не знаю, известно ли тебе… – Я заткнулся. Что за чушь я несу? Не пристало капитану мямлить, как гардемарин Адам Тенер!

– Простите, сэр, что не понял вашего вопроса, – тоже замямлил Арнвейл.

– Молчать!

Всю дорогу до моего кабинета мы не произнесли ни слова. Несколько раз я порывался объяснить бедному кадету, чего я от него добивался, но всякий раз так и не решался раскрыть рот. И без того наболтал лишнего.

– Простите, что не ответил на ваш вопрос, сэр, – выпалил в приемной Кевин.

– Ты не виноват! – Я же уже извинился перед ним, что этому щенку еще надо?! Я влетел в кабинет, остановился у стола как вкопанный, выругался и вылетел обратно в приемную. – Кевин, пошли!

Кевин за мной едва поспевал. Выскочив из здания, мы неслись по территории Академии.

– Сэр, что касается вашего вопроса… – снова замямлил кадет.

– Хватит об этом! – рявкнул я.

– Простите, сэр.

Вскоре я устал и замедлил шаг, присмотрел подходящее местечко, снял китель, ослабил галстук, сел под дерево. Кевин наблюдал все эти загадочные действия в оцепенении.

– Садись! – приказал я, хлопнув рядом с собой по траве.

Испуганный мальчонка сел.

– Слушай, Кевин, расскажу тебе одну историю. Давно это было, в Фарсайде, когда я учился на первом курсе. У меня почти не было друзей, кадет-капрал все жилы вытянул, к тому же мне почему-то все время казалось, что меня вот-вот отчислят. Короче, я тогда был запуган еще больше, чем ты сейчас.

Арнвейл как-то странно на меня покосился, но перебить не решился.

– И еще тогда был в Академии гардемарин, который… – Я смотрел вдаль, вспоминая прошлое. Нужные слова находились с трудом. Нелегко капитану рассказывать такие вещи кадету. – Тот гардемарин обладал теми качествами, которых так не хватало мне. Он был красивым, жизнерадостным… Ничего и никому ему не надо было доказывать, его и так все уважали. Это получалось как-то очень естественно, само собой. Ты часто встречал таких? Не часто, наверное. Он был уже гардемарином, а я всего лишь кадетом, но он не считал для себя зазорным говорить со мной на равных, как с другом. Иногда поздними вечерами он выводил меня из казармы якобы для наказания. Никто в этом не сомневался, а на самом деле мы с ним совершали сумасшедшие рейды или, как мы выражались, ходили «на дело». Крали со склада походные пайки, влезали в запретные зоны, а однажды ради шутки перепрограммировали компьютер в навигационном классе.

Я покосился на Кевина. Он делал вид, будто внимательно изучает травинку.

– Но один случай положил нашим ночным рейдам конец. Нас застукали на месте преступления и выпороли. Но знаешь, теперь я понимаю, что без тех рейдов я бы не выдержал, не удержался в Академии. Дело даже не в самих рейдах… Понимаешь, мне дико не хватало друга. Трудно быть одиноким. – Я умолк. Развивать эту тему перед кадетом было бы неразумно.

– Вам не следовало бы говорить мне подобные вещи, сэр, – промолвил Кевин.

Одиночество. Анни в Кардиффе, с нею Эдди… О чем я? Я ведь о прошлом рассказывал.

– Видишь ли, Кевин, программа в Академии очень насыщенная, дисциплина железная, традиция держит кадетов в жестоких рамках. Такое бремя не всякий выдержит. – Может быть, Анни уже никогда не будет моей. А теперь и отца нет. Никого у меня не осталось. Никого, кроме Господа Бога. Одни лишь обязанности, одна работа, но и с работой я не справляюсь. – Вот почему мне так нужен был тот гардемарин. Все это уже в прошлом, словно в другой жизни, но воспоминания не дают покоя.

– Сэр…

– Наверно, когда-нибудь это забудется… – Я вскочил, поднял китель, отвернулся. Глаза слезились. Проклятая пыль! – Пойдем! Пойдем обратно.

– Есть, сэр.

Возвращался я не спеша. Возможно, Кевин ни слова не понял из моих путаных, излишне откровенных излияний, но я чувствовал облегчение и не раскаивался. На ухоженных клумбах ласкал взоры шафран. Когда-нибудь я съезжу в Кардифф, неважно, будет Анни там или нет, вот так же медленно буду прогуливаться и обрету, наконец, иллюзорный покой.

– Я не ходил по ночам в рейды, – робко признался Кевин.

– Не бери в голову, я рассказывал просто так.

– Дастин Эдварде был моим другом… Еще до Академии. – Его голос дрожал. – А теперь у меня нет друзей. Среди наших гардемаринов есть очень хорошие. Мистер Кин, мистер Тенер… Но они не замечают меня, не дружат так, как с вами дружил тот гардемарин. Я ведь немного соврал вам, на самом деле гардемарины в Фарсайде и теперь ходят «на дело». Говорят, пытались отключить гравитроны. Не знаю, правда, берут ли они с собою кадетов.

Я пялился на шафран. Казалось, цветы становятся ярче. Кевин успокоился, продолжал смелее:

– А однажды поймали трех кадетов, когда они пихали желе в ботинки скафандров. Они не в первый раз это делали.

– Жуть какая!

Мальчишка, покосившись на мою физиономию, улыбнулся.

– Спасибо, – буркнул я.

До административного здания мы шли молча.

– Прикажете дежурить в приемной, сэр? – спросил Кевин.

– Знаешь… – Стоит ли сегодня держать его в приемной? Нечего ему там делать. – Лучше сходи постригись. И вообще, до ужина делай что хочешь.

Неслыханно! Кадет должен быть занят всегда, каждую минуту. Что я наделал?!

– Есть, сэр.

Анни была в Кардиффе, отец умер, Господь Бог посылает мне все новые и новые испытания, но каким-то чудесным образом я почувствовал облегчение.

После скитаний в трущобах минула неделя. Я снова занял свое привычное место за круглым офицерским столом в нашей огромной столовой, а казалось, минули годы. Я ел медленно, пытаясь сосредоточиться на делах Академии, на расследовании Толливера. После Кардиффа работа давалась с трудом. Кевин Арнвейл, сидевший напротив, застенчиво улыбнулся мне, за что сержант Ольвиро пронзил его зверским взглядом. Я хитро подмигнул мальчишке.

После ужина мы с Толливером пошли в мой кабинет. В приемной перед нами вытянулись Арнвейл и Кил Дрю. Я плотно прикрыл за собой дверь, предстояло обсудить серьезные вопросы.

– Что будем делать с интендантом Серенко? – спросил я.

– Допросим его. Пусть объяснит нам, что произошло, а там видно будет, – предложил Толливер.

– Как ты себе это представляешь? «Добрый вечер, сержант, присаживайтесь. Кстати, не знаете, кто слямзил скафандры? Случайно, не вы?» Так, что ли?

– Приблизительно так, – со своим обычным сарказмом усмехнулся Толливер. – «Видите ли, мы никак не можем понять, почему номера посланных нам скафандров не соответствуют номерам полученных нами скафандров. Будьте добры, объясните нам, в чем тут дело».

Хотелось рявкнуть, но я сдержался. Возможно, Толливер прав, для начала надо допросить интенданта.

– Ладно, допросим его завтра утром, – согласился я. – Кстати, почему Джефф Торн не пришел на ужин? Где он?

– С каких пор я обязан следить за дружками начальника Академии?

– Толливер! – гавкнул я.

– Он пошел в город. Наверно, вернется поздно.

– Зачем?

– Спросите у него! – Толливер вскочил, козырнул и гордо вышел за дверь.

Что на него нашло? Вообще-то, наглости у Эдгара хоть отбавляй, но такого он себе раньше не позволял. Может быть, он поругался с Джеффом? Жаль, если так. Им ведь придется работать вместе.

• Предыдущая
• 64/102
• Следующая