Осколки. На острие боли (СИ) - Вольцева Яра - Страница 15

– И исключений я не делаю. У меня есть правила, которые все должны соблюдать. Ясно?

– Ты чего такой бука, Ники, – она надула губы уточкой и, забрав свою руку из его хватки, тыльной стороной ладони коснулась нежно его щеки. Хотела сгладить ситуацию и вернуть их беседу в прежнее русло.

– Правило первое, Алина. Самое основное. Сегодня ты вернешься к себе. Денег на такси дам.

– Но я думала, что мы… – произнесла она растерянно и кинула взгляд на кровать.

– Девушки никогда не остаются у меня на ночь. Это не обсуждается. Исключений я не делаю.

– Но я ведь…

– Я дважды не повторяю, Алина. Я не ясно выразился с первого раза?

Голос его отдавал холодом, так что мне стало вдвойне неприятно – и от его грубости, и от растерянности на лице сестры, которое затем сменилось согласием. Она была готова на всё, чтобы заполучить Никиту. Даже забыла о собственном самоуважении.

А ты не была бы, Соф? Прошептала я сама себе. Еще вчера я мечтала оказаться на ее место, а сегодня уже с неприязнью смотрела на то, как унизительно позволяла обращаться с собой Алина.

– Хватит, – раздался около меня тихий шепот, после чего чужие пальцы легли поверх моих и потянули дверь на себя, с такой же бесшумностью закрывая ее.

Мы с Макаром остались в коридоре. В полной темноте.

– Идем, я отвезу тебя домой, – прошептал он мне и потянул за собой.

Сопротивляться я не стала, двигалась за ним на ватных ногах автоматом. Во всем теле растекалась слабость, но я шла и шла, стараясь не показывать, как меня задело недавно увиденное.

***

На следующий день Алина домой не пришла. Урок английского так и не состоялся. Ни через день, ни через неделю.

– Пап, у вас всё в порядке? – спросила у отца, как только мы остались с ним наедине на кухне. В последние дни он ходит смурнее тучи, а вот мама, наоборот, светилась вся от счастья.

– Да как сказать.

– Как есть.

– В эти выходные мы едем в гости, мама не говорила тебе?

– Мы с Алиной тоже? Но зачем?

Папа не хотел отвечать, но всё же не стал скрывать.

– Мама хочет вас познакомить со своими родителями.

Воцарилась тишина. Я застыла с поднятой ложкой, затем медленно ее опустила на стол.

– А когда они начали общаться?

– Несколько дней назад позвонили матери вашей, что хотят с внучками познакомиться. Видишь ли, наконец, простили дочь за своеволие и готовы пойти навстречу.

Папа скривился, и я понимала его эмоции. Так вот почему мама отпустила меня в тот вечер и спокойно приняла тот факт, что я якобы ночую у Алины. Она просто была в эйфории.

В девичестве Ирина Отрадная была Ириной Косоруковой, дочерью профессоров биологии, которые девятнадцать лет назад с ужасом восприняли выбор единственной дочки. Деревенский парень Георгий Отрадный, сын электрика и доярки, был им не по статусу, ведь Ире они прочили жениха их круга. Пытались разлучить их, предлагали ему деньги, но в один из дней Ира забеременела, и они поженились тайком, никому ничего не сказав. Это был мезальянс, чтобы дочка потомственных ученых вышла замуж за неуча, которые еле как окончил электротехнический техникум.

С того времени Антонина и Сафроний Косоруковы отреклись от дочери, а Ирина оборвала с ними все связи, так что мы с Алиной своих дедушку и бабушку с маминой стороны не знали.

– И мама согласилась? – спросила я, хотя ответ мне и не требовался. Раз мы едем, а мама радостная, значит, ей всё по нраву.

Никто никогда не произносил этого вслух, но мне кажется, спустя столько лет мама пожалела о своем решении прервать связь с родителями. Папа молчал, но по его глазам я видела, как его тяготит это. Неприятно, когда твоя жена сожалеет, что когда-то выбрала тебя. И безденежье.

Макар мне периодически писал, но никуда больше не звал. Этому я была, если честно, рада. Он понял, что сердцу не прикажешь, но при этом продолжал маячить на горизонте. А я цеплялась за него, не в силах оборвать эту тонкую ниточку. Какая же ты глупая, Соф. Считала себя сильной, а сама ночами ревешь белугой в подушку, тоскуя по Нику. Или по своим чувствам по Нику. Дурацкая первая любовь.

На глаза навернулись слезы, и я встала из-за стола, сбегая к себе в комнату. Папа был погружен в свои мысли и не заострил на этом внимания.

Следующая наша встреча с Алиной произошла в субботу, когда она пришла домой вся при параде, хотя вид у нее был недовольный.

– Мне обязательно ехать? У меня планы были на выхи, – с недовольством сказала она матери, которая в этот момент крутилась у зеркала. Даже на выходы в свет отцом мама так не марафетилась.

Папа уже вышел и сидел в машине, ожидая нас, а я ждала, когда освободится зеркало. Я так до сих пор и успела расчесаться.

– Поверь, доча, не пожалеешь, у бабушки с дедушкой для тебя сюрприз. Тебе понравится.

– Сюрприз? – фыркнула Алина. – И что там? Вообще не понимаю, чего это они на старости лет вдруг решили возобновить общение. Что, заболел кто-то из них? Хотят себе бесплатных сиделок?

– Алина, – осуждающе протянула мама, но ругаться не стала, ну да, это же ее любимица, ей всё можно.

– Нет, ну а что, Смирновых ведь знаешь, ну со мной еще их дочка училась, так у них у бабки деменция, так дед их условие им поставил: если будут за ней до самой смерти ухаживать, тогда дом и квартиру унаследуют, иначе всё государству отпишет.

– То Смирновы, не сравнивай. Пролетариат.

Из маминых уст это слово всегда звучало пренебрежительно. Что мама, что сестра всегда мечтали о другой жизни. Если мама просто скучала о былых временах, когда ей ни в чем не было отказа, то Алина, кажется, заразилась этим от маминых рассказов. Каждый раз, когда мы ездили в деревню к папиным родителям, они обе морщились, зажимали носы из-за запаха навоза, фыркали при виде уличного туалета и отказывались пить парное молоко. А вот мне нравилось. Особенно я любила ездить с дедушкой на рыбалку. До его смерти.

– Так, чего копошишься, София? Не видишь время? Опаздываем! – мама рявкнула на меня и отвернулась, подталкивая Алину за поясницу к выходу.

– Будто я около зеркала полутра крутилась.

– Что ты сказала?

– Я скоро выйду.

– Не скоро, а прямо сейчас, – сурово наказала мама, демонстративно крутя в руках ключи. – Алина, вызывай лифт.

Я быстро расчесалась и впопыхах напялила туфли на плоской подошве. Как по мне, выглядело убого, но мама строго проконтролировала мой утренний наряд. Строгое синее платье ниже колен, минимум косметики. Она вела себя так, будто мы идем на раут королевской семьи, не меньше.

Отец всю дорогу молчал, не позволял себе бурчать и выказывать недовольство, хотя выражение его лица говорило само за себя.

– Сделай морду попроще, Георгий, – не выдержала в конце концов мама и заворчала первой. Она нервничала и не сумела этого скрыть, так что ее беспокойство передалось и мне.

– Морду, Ир? С каких это пор ты начала так выражаться? Не боишься, что родители заругают?

– Не паясничай. И ради бога, веди себя прилично, не хочу, чтобы маму прихватил инфаркт.

– Вот уж кого-кого, а ее точно такой пустяковый недуг не возьмет. Там нужна, как минимум, тяжелая артиллерия. Комбо.

– Георгий!

– Георгий я по паспорту уже сорок лет, но не припомню, чтобы последние двадцать лет ты меня звала иначе, чем Гошка.

Родители препирались, так что я быстро размотала наушники, надела их, включила музыку и закрыла глаза, отвернувшись к окну.

Дом, к которому мы подъехали, находился в центре города, был огорожен забором и оснащен охраной.

– Ничего себе, профессора, – восхитилась Алина, оглядываясь по сторонам.

– У моего отца своя лаборатория, так что они не бедствуют, – ответила мама и глянула на отца. Это был камень в его огород.

Алина в отличие от меня выделялась. Элегантное черное платье ниже колен, шпильки, уложенные волосы – видно, что она старалась, но что-то мне подсказывало, что совсем не для встречи с родственниками. Вот только если до приезда она выглядела недовольной, то при виде дома ее глаза засияли. Всё-таки они с мамой были невероятно похожи.