Шанс для рода Шустовых. Том 2 (СИ) - Ан Игорь - Страница 31

— Чего замолчал-то? — не дождавшись моего ответа спросил Буянов.

— Задумался, — ответил я. — Мне все же привычней на вы общаться.

— Ну как знаешь. Я предпочитаю на ты, тем более что долго ни я, ни ты не проживем, какой смысл выказывать друг другу уважение или что бы то ни было?

— Мне вот интересно, а почему Корсаков вас тут держит? — решил я перевести разговор в деловое русло.

— А почему бы ему этого не делать? — вопросом на вопрос ответил мой собеседник. — Он тут царь и бог, захочет подержит, не захочет голову отрубит.

— Но ведь вы ему все рассказали?

Теперь замолчал Буянов.

— О чем ты? — осторожно спросил Антон Владимирович.

— Я о стишке и о том, как собрать три ветра в одну руку.

— Во-первых, я ему ничего про второе не рассказывал, только стишок, да и то это все домыслы. Давние поверия. Еще с момента появления духов в нашем мире этот стишок бродит, кто сочинил его неизвестно, так что может это все пустое. Так… детская считалочка. А во-вторых, ты кто такой, что все это знаешь?

— Меня Никита зовут. По батюшке Васильевич, — в тон Буянову сообщил я.

— А рода какого?

— Шустов я.

— Шустов? — историк, казалось, задумался. — Ты вроде к знатному роду не принадлежишь. К духам-покровителям отношения не имеешь. Шустов… — снова повторил Буянов. — Василий Семёнович не твой батюшка? Тот, чей род с Урала к нам переехал.

— Он самый. Но вот по поводу духов-покровителей вы не правы.

Я решил, что не имеет смысла утаивать от историка свое происхождение и причастность к настоящим событиям. С его знаниями, может быть что-то и прояснится. Уверен, о мире духов и что в нем происходит, этот человек знал побольше других.

Цепи в соседней нише забрякали, и из углубления в стене показался человек. В темноте было сложно сказать что-то определенное о его цвете глаз и волос. Тем более, что волосы были давно не стрижены, весьма грязные и свисали сальными патлами ниже плеч. Борода, густо обрамляющая лицо, была почти седая и топорщилась. А вот волосы сохранили темный цвет, хоть и сквозь него сильно проглядывал пепел времен.

Худое лицо, сильно сужающееся к подбородку, казалось треугольным. Возможно, так было от сильного измождения, не думаю, что историка тут хорошо кормили. Зато карие (или очень темные) глаза были живыми и любопытными. В них чувствовалась сила интеллекта.

— Поведай мне юноша, в чем я не прав по поводу духов?

— Дух-покровитель нашего рода — Шанс.

— Вот это неожиданная встреча, — удивленно заявил историк. — Хотя вполне предсказуемая. Судя по упорству Дмитрия Олеговича, можно было ожидать, что рано или поздно представитель рода Восьмого Духа окажется у него в имении. Вот только не думал, что увижу его тут. В яме. Неужто отказался встать под его начало?

— Отказался, — просто согласился я.

— А что так?

— Попросил неправильно.

Историк усмехнулся и уселся на холодный сырой пол, вытянув ноги.

— Мало посулил?

— Может и не мало. Сложно сказать. Вот только прежде он почти всю мою семью убил. И людей, что были в имении, да и не только в нем, изничтожил. Какие уж после этого переговоры.

— Ах, вот оно что, — протянул Буянов. — Значит всерьез взялся за дело. Теперь уже не остановишь. Да и книги мои, судя по всему, читал.

— Вы сейчас о передаче покровительства? — догадался я.

— Именно. Вот только в книгах-то я не все писал, — усмехнулся Буянов. — Ничего у него не выйдет. Напрасно только время потеряет.

Историк хрипло рассмеялся.

— Вам смешно? — не выдержал я. — Там люди умирают от ваших предположений!

Буянов резко перестал смеяться.

— Что значит умирают? При чем тут смерть и мои предположения?

Я рассказал ему все, что случилось в комнате с альковами.

Буянов долго молчал. Кажется, он был в шоке.

Не знаю, что было написано в книгах, я до этого момента не дочитал, но к чему это привело я видел своими глазами.

— Это он уже сам додумал, — выдавил из себя Буянов. — Я такого не писал.

Я собирался было спросить, что он писал. Да и вообще этот разговор можно было продолжать долго, но нас прервали.

Сверху раздались какие-то голоса. Затем пятно света на сводчатом потолке стало ярче.

Из ямы казалось, что настало утро и желтый теплый свет разлился по небу. Но я прекрасно понимал, что мы находимся в закрытом помещении, и отсветы наверху — это всего лишь свет факелов, бросающих блики на каменный потолок.

— Эй, смертнички, поберегись! — донеслось до нас сверху, и в яму бросили горящий факел.

Буянов зажмурился от резкого яркого света, упавшего в центре круга факела. Историк сделал мне жест молчать и полез к себе в нишу.

Я отполз поближе к стене и поджал ноги.

Гулкие шаги сверху прекратились и что-то недовольно заскрипело, заскрежетало. Кажется такой звук издает деревянный ворот.

Лифтовая платформа, подвешенная под огромной балкой, зашаталась. Я заметил, как в щели между краем ямы и лифтом мелькают какие-то тени. Затем что-то заслонило просвет, а через какое-то время снова стало заметно щель. Я подумал, что кого-то затащили на платформу, причем волоком.

Снова замельтешили тени, и раздались гулкие шаги. На лифтовую платформу зашел кто-то еще. Снова заскрипел ворот.

К нам кто-то спускался.

Платформа медленно словно нехотя опускалась в яму. Ворот натужно скрипел где-то за пределами видимости. Было слышно, как переругиваются охранники, оставшиеся наверху.

Кольцо света вместе с лифтом ползло по каменным стенам, отражаясь бликами на мокрых булыжниках.

Мне с моим зрением было видно, как тонкие струйки воды скользят по канавкам кладки и стекают на дно нашего колодца. Видимо в полу где-то был сток, иначе нас давно бы уже затопило.

Лифт стал замедляться и должен был плавно опуститься на каменное дно. В последний момент, что-то пошло не так, и сверху послышалась брань.

Платформа дернулась и с глухим стуком упала, пролетев в свободном падении около метра.

От центра ямы, куда спускался лифт, раздался тихий стон.

Я со всей силы вжался в стену, чтобы остаться незаметным. Буянов советовал вести себя тихо, и я решил послушаться его, пока у меня не был готов план действий.

Кто-то закованный в кандалы лежал на платформе, стонал, но не шевелился.

Охранник, спустивший вниз заключенного, пнул того в бок. Не сильно, но должно быть обидно. Стон повторился, но человек так и не поднялся.

Закрепив факел в держак, охранник волоком стащил тело с платформы. Его товарищ тем временем поднял брошенный на дно факел, и принялся освещать им ниши.

Мне показалось, что он боялся нападения. Хотя мне было сложно представить, что кто-то легко сможет избавиться от цепей и ждать, когда спустятся лифт, чтобы напасть на охранников. Как он потом будет подниматься наверх? Вряд ли дружки тюремщиков поднимут возмутителя спокойствия по своей воле.

Яркий свет факела резанул глаза.

От тюремщика воняло потом и чем-то кислым. Охранник осмотрел мою нишу и остался доволен увиденным. Затем то же самое он сделал с местом заточения Буянова.

Подсветив нишу справа от меня, тюремщик подошел и, бренча ключами принялся открывать замок на вмурованном в стену кольце.

Охранник, тащивший тело волоком, пинками и матами, помог заключенному закатиться в нишу. И там его пристегнул к кольцу. Подергал цепи, проверяя прочность крепления и, довольно хмыкнув, вернулся на платформу.

Второй тюремщик уже ждал его там. Едва оба погрузились на платформу, та рывком оторвалась от пола.

Снова заскрипел ворот и заворчали недовольные тюремщики сверху.

Мне показалось, что сквозь кряхтение слышатся какие-то слова. Я напряг слух.

— Какого черта нам еще и третьего навязали? — возмущенно произнес один из тюремщиков.

— Потому, что они думают, что нам тут делать нечего, будто мы тут целыми днями яйца чешем, — усмехнулся второй.

— Твою мать! Крути давай! Чего отпустил?