Убийство на поле для гольфа - Кристи Агата - Страница 11

– Это не они. Следы, которые вас так возмутили, оставили рабочие, обнаружившие тело.

Мсье Жиро презрительно хмыкнул.

– Я заметил следы, которые оставили трое, продираясь через живую изгородь, но каковы подлецы! Теперь можно разглядеть только центральную цепочку следов, принадлежащих мсье Рено, а отпечатки обуви по обе стороны от нее тщательно затерты. Правда, на этом сухом грунте и так-то много не разберешь, но они не оставили нам ни единого шанса.

– Косвенные доказательства? – сказал Пуаро. – Их вы ищете, а?

Француз воззрился на него.

– Конечно.

По губам Пуаро пробежала легкая улыбка. Он, кажется, хотел было что-то сказать, но передумал и наклонился к лежащей на земле лопате.

– Это ею вырыли могилу, – пробурчал Жиро. – Но она вам ничего не скажет. Лопата принадлежит Рено, а тот, кто копал, был в перчатках. Вот они. – Носком башмака он указал на пару выпачканных землей рукавиц. – И они тоже принадлежали Рено, или его садовнику. Говорю вам, те, кто спланировал это преступление, не хотели рисковать. Рено закололи его собственным кинжалом и выкопали ему могилу его собственной лопатой. Они намеренно не оставили никаких следов! Но я их обыграю! Всегда есть какая-то зацепка. И я намерен ее найти.

Но Пуаро в данный момент отвлекло нечто более интересное – короткий потускневший отрезок свинцовой трубы, лежавший рядом с лопатой. Он осторожно потрогал находку пальцем.

– А как вы думаете, это тоже принадлежало убитому? – спросил он, и я уловил еле заметную иронию в его голосе.

Жиро передернул плечами – мол, не знаю и знать не хочу.

– Она, может, уже месяц тут валяется, да и вообще, меня она не интересует.

– А меня – напротив – чрезвычайно интересует, – произнес Пуаро елейным голосом.

Я подумал, уж не задался ли он целью вывести из себя парижского сыщика. Если да, то это ему удалось. Француз неучтиво повернулся к нему спиной и бросил через плечо, что ему, дескать, некогда время терять, и наклонившись, снова принялся что-то внимательно разглядывать на земле.

А тем временем Пуаро, словно осененный какой-то внезапной идеей, отошел к сарайчику и толкнул дверь.

– Заперто, – буркнул Жиро, не поворачивая головы. – Но это всего лишь сарай, где садовник держит свой хлам. Лопату взяли не оттуда, а из чулана с инструментами в пристройке.

– Великолепно, – восторженно прошептал мсье Бекс. – Он пробыл здесь от силы полчаса, а уже знает все подробности! Вот это человек! Вне всякого сомнения, Жиро – величайший детектив из ныне живущих.

И хотя я всем сердцем невзлюбил детектива Жиро, он произвел на меня неизгладимое впечатление. Казалось, этот человек прямо-таки излучает эффективность. Я не мог отделаться от ощущения, что Пуаро до сих никак себя не проявил, и это не давало мне покоя. Почему-то мой друг отвлекался на всякие глупые, второстепенные мелочи, которые не имели никакого отношения к расследованию. И конечно же, стоило мне об этом подумать, как он внезапно спросил:

– Мсье Бекс, будьте столь любезны, объясните мне значение вот этой белой линии, тянется по всему периметру могилы – это какой-то полицейский знак?

– Нет, мсье Пуаро, это разметка для гольфа. Она показывает, что здесь будет так называемый «бункер».

– Бункер? – Пуаро повернулся ко мне. – Это такая песчаная яма неправильной формы с насыпью по одну сторону?

Я утвердительно кивнул.

– Вы играете в гольф, мсье Пуаро? – спросил комиссар.

– Я? Ни в коем случае! Что это за игра? – возмутился Пуаро. – Только представьте себе: все лунки на разном расстоянии. А препятствия? Никто не удосужился рассчитать их с математической точностью. И даже на грине одна сторона часто выше другой! Единственное, что радует глаз, это – как вы их там называете? – ти-боксы! Они хотя бы симметричной прямоугольной формы!

Я не мог удержаться от смеха, до того забавным показалось мне представление Пуаро об игре, и мой маленький друг улыбнулся мне ласково, явно не питая недобрых чувств. Затем он спросил:

– А мистер Рено, конечно же, играл в гольф?

– Да, он был заядлым гольфистом. Ведь в основном его стараниями и благодаря его крупным вложениям появилось это поле. Он даже приложил руку к его проектированию.

Пуаро задумчиво кивнул, а потом заметил:

– Не очень-то удачно они выбрали место, чтобы спрятать тело, а? Ведь как только рабочие начали бы копать, они бы сразу его обнаружили?

– Именно! – торжествующе отозвался Жиро. – И это доказывает, что убийцы были здесь чужаками и местности не знали. Вот вам отличный пример косвенного доказательства.

– Да, – неуверенно произнес Пуаро. – Никто из местных не стал бы хоронить тело здесь… разве что… кто-то хотел, чтобы покойника нашли. Это, конечно же, полная бессмыслица, не правда ли?

Жиро даже не удосужился ответить.

– Да, – произнес Пуаро слегка разочарованно. – Да – несомненная чепуха!

Когда мы направили свои стопы к дому, мсье Бекс, извинившись, покинул нас. Он объяснил, что должен немедленно сообщить следственному судье о прибытии Жиро. Сам Жиро явно обрадовался, когда Пуаро объявил, что он увидел все, что хотел. Последнее, что мы узрели, покидая место преступления, был Жиро, ползающий на четвереньках, и я не мог не восхититься его дотошностью. Пуаро будто прочел мои мысли, и когда мы остались наедине, иронически заметил:

– Наконец-то вы воочию увидели ваш обожаемый вид сыщика – лисью гончую в человеческом обличье! Не так ли, мой друг?

– Ну, по крайней мере, он занят делом, – сказал я запальчиво. – Если здесь есть, что искать, то он это найдет. А вот вы…

– Ну, я тоже кое-что нашел. Кусок свинцовой трубы.

– Чепуха, Пуаро. Вы сами прекрасно знаете, что она не имеет ни малейшего отношения к делу. А я говорю про улики – мелочи, которые могут безошибочно вывести на след убийц.

– Полуметровая улика, мон ами, не менее важна, чем двухмиллиметровая! Какое романтическое заблуждение – полагать, что все важные улики обязательно микроскопически малы! А что до обрезка свинцовой трубы, то вы считаете, что она не имеет отношения к преступлению, только потому, что так вам сказал Жиро. Нет! – предотвратил он мой вопрос. – Не будем об этом. Оставим Жиро его расследование, а мои идеи останутся при мне. Дело кажется весьма незамысловатым – и все же – и все же, мон ами, я недоволен! И знаете, почему? Потому что наручные часы спешат на два часа. А еще есть множество маленьких деталей, которые не вписываются в общую картину. Например, если убитый стал жертвой мести, то почему бы не зарезать Рено во сне – да и дело с концом?

– Им нужны были какие-то «бумаги», – напомнил я ему.

Пуаро раздраженно смахнул пылинку со своего рукава.

– Ну, и где они, эти бумаги? Предположительно, в тайнике на некотором отдалении отсюда, раз преступники заставили Рено одеться. Однако он найден мертвым рядом с домом, почти в пределах слышимости. И потом, ведь это чистая случайность, что такое оружие, как этот кинжал, небрежно лежало на туалетном столике – прямо под рукой.

Он помолчал, нахмурившись, а потом продолжил:

– Почему прислуга ничего не услышала? Их что, усыпили? Был ли у убийц сообщник, и значит ли это, что именно сообщник оставил парадную дверь приоткрытой? А что, если…

Он резко умолк. Мы вышли на аллею, ведущую к дому. Внезапно Пуаро повернулся ко мне.

– Друг мой, а у меня для вас сюрприз – приятный! Я принял ваши упреки близко к сердцу! Мы сейчас изучим кое-какие следы.

– Где?

– Вон на той клумбе, по правую руку. Мсье Бекс говорит, что это следы садовника. Давайте проверим, так ли это. Глядите-ка, а вот и он сам, катит тачку.

И действительно, какой-то старик катил по дорожке тачку, полную саженцев. Пуаро окликнул его, тот оставил тачку и поковылял к нам.

– Вы хотите взглянуть на подошву его башмаков, чтобы сравнить со следами на клумбе? – шепотом спросил я. Моя вера в Пуаро немного воспряла. Раз он сказал, что следы на правой клумбе важны, значит, скорее всего так оно и есть.