Ржевский 5 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 10

— Я бы на твоём месте чужими руками очень аккуратно и ещё более быстро уничтожил одно интересное имение внутри Золотого Квадрата. Вместе со всеми его обитателями, кем бы они ни были.

Граф задумчиво молчит, старший продолжает:

— До последнего времени негласные договорённости соблюдались, на уничтожение с Изначальными друг против друга мы не шли. Но этот случай выходит за все рамки, Серёж, — в голосе родственника звучит оттенок просьбы, словно он за что-то извиняется.

— Знаешь, Дмитрия Ржевского я хочу убить гораздо больше тебя, — после некоторой паузы отвечает чиновник Соты. — По вполне понятным субъективным причинам. Но если вы даёте карт-бланш на прополку Изначальных, то логично начинать НЕ с Ржевского. А с кого-то более влиятельного.

Теперь молчит старший, младший продолжает:

— Ржевский — воздух, ноль, выскочка! За ним не стоит никакой силы кроме его кулаков и карабина. Ну правда, смешно же! — граф Воронцов заводится. — Да, мне очень неприятно лично! Но у него в руках нет никаких рычагов. Через месяц те же Филипповы или Вяземские могут вывести на улицы какую-никакую, а личную гвардию. Теоретически. А Ржевские⁈ Дядя, не смеши, — он переводит дух. — Прибить малолетнего болвана я не против! Но ты же звонишь не чтоб мне отомстить помочь? А с официальными указаниями?

— Продолжай.

— Прополку Изначальных стоит начинать не с моего обидчика, хотя и хотелось бы. А с тех, кто может реально организовать что-нибудь через месяц. Либо с тех, кто может поднять вопросы у вас, во дворце и в Столице, на другом уровне.

— Всё сказал?

— Да. Ржевский — уличный маргинал. Где-то непростой, но опасен он лишь при личной встрече. Политическому курсу есть смысл начинать совсем с других персоналий — с тех, которые что-то могут не только на кулаках.

— Знаешь, откуда я о твоей выпоротой заднице узнал?

— Дублирующие агентурные сети? — предполагает граф без задней мысли.

— Нет, от… — звонящий называет имя. — Это его личное пожелание — начать с Ржевского. Ты просто всего не знаешь.

— Например, чего⁈ — граф цепляется за последнюю фразу. — Знаешь, вот сейчас было обидно! Я свою работу хорошо делаю! Чего это я могу не знать у себя в городе?

Там же, через некоторое время.

—…Опять же, аль-Футаим-царствующая тоже у него обретается. Прямых доказательств нет, но есть масса сигналов. А ты всё думаешь, что он — алкоголик разбушевавшийся⁈

— Не понимаю связи, — Воронцов-младший упорствует.

— Когда Ноль-первый начнёт менять через месяц известные договорённости, та же аль-Футаим на уровне собратьев-монархов может вскользь вопрос поднять: какого чёрта? Как этому царю на слово верить? Если он даже перед своими подданными обещаний не держит?

— М-да уж. Логично где-то, но на это я бы сказал, где Эмират, а где мы.

— Это потому, что ты по части внутренней разведки! — взрывается старший. — Если бы во внешних вопросах разбирался, то знал бы: они и в Лиге Залива вес имеют, и сама эта Лига во многих вопросах нас влиятельнее! Тот регион богат, на ровном месте с ними бодаться не с руки! А Норимацу⁈ И эмиссары Микадо⁈ Мне все твои проколы перечислить⁈…

— Я понял, — перебивает чиновник. — Такой вопрос. Если с имением Ржевских что-то случится, как вы хотите, не будет ли скандала, что на нашей территории другого монарха убили⁈ Если оттуда никто не выйдет? Хотя операция ещё та, сложная. Придётся попотеть.

— Все там присутствующие исчезнут на территории Изначальных, не на территории Империи, — фыркает звонящий. — Это уже не одна сотня лет, считай, отдельное государство в государстве — формально. Как и любая земля Изначальных. Серёжа, верь мне! Я во внешних вопросах лучше тебя разбираюсь!

— Хотите под это событие отмены вольностей приурочить? Дескать, Изначальные уже и царственных собратьев Ноль-первого на своей земле крошить стали? А державе за них краснеть?

— Не хотим, — смеётся родственник. — Но оно само так складывается, грех бога гневить: дают — бери. Жизнь сама указывает, так лучше поступить.

— Занятно.

— Несколько целей сразу одним действием получается: и последнего Ржевского раз и навсегда, и вопрос с их фамилией решить окончательно, как же они всем надоели, твари… И вольности Изначальных отменить, и в Эмирате попытаться кого-то из своих на освободившийся престол пропихнуть. И Соту коронным городом сделать, не вольным.

— Услышал. Делаю.

— Не сердился б ты на людей, Мить, — неожиданно говорит бомжеватого вида старикан, бредущий рядом вдоль забора базара.

А я и не приметил, когда он пристроился — со мной топает уже почти половину минуты где-то.

Вот это я задумался.

Входов на рынок несколько, я так понимаю, для разного вида товара и для удобства народу, идущего с разных концов города. Чтобы те, которым к примеру в мясные ряды, могли зайти и выйти, не попадая в сектора одежды, фруктов и тому подобного.

— Мы знакомы? — уточняю с невозмутимым видом.

На самом деле, конечно, никакого спокойствия и близко не испытываю. Что-то мне всё больше кажется, что затея с переходом на нелегал была не самой лучшей моей задумкой (хотя и альтернативы не вижу).

— Я ещё прадеда твоего знал, ты на лицо — вылитый он, — отвечает многолетний пенсионер.

— Хренасе. Это же сколько вам лет? — изумляюсь.

Чёрт, чёрт, чёрт. Одни сплошные непредусмотренные засветки.

То Настя Вяземская, опознавшая во мне Ржевского (в этом месте вздохнуть украдкой и себя пожалеть — классная тёлка же! Может, у нас и получиться что-то могло бы! Жаль, не сходимся характерами: это её эгоистичное животное желание поскорее выскочить замуж всю перспективу отношений на корню портит).

То этот соратник прадеда. Коли не врёт.

— Это если деду Трофиму уже за семьдесят изрядно, — продолжаю рассуждать вслух, — а его родитель евойный под тридцатник только закалампоцал, то…

— Другой прадед, — качает головой старикан. — По материнской линии.

Хренасе снова, хотя тот дед вроде помоложе был.

Но всё равно изрядный возраст у типа. Наверное — потому что в голове о той родственной ветви ни слова, ни полслова. Опять же, если не шутит.

Интересно, что ему надо? И как себя сейчас лучше с ним повести?

По предписанной наставлениями теории почему-то действовать не хочется. Меня начинают терзать смутные сомнения, что если я всех, узнающих в Страхове Ржевского, начну как угрозу устранять, то несколько гротескно в итоге получиться может.

Молчу о моральной стороне вопроса. Нельзя людей за просто так убивать, вздыхаю про себя — наставления тоже ошибаться могут. Иногда и свою голову включить не грех.

— Ты обиделся, что из окружающих никто слова в твою защиту не сказал, — продолжает тем временем старикашка. — Мить, но ты про народ мало знаешь. Не судил бы сгоряча?

— Тебе какое дело? — парирую хмуро. — Я иду, тебя не задеваю. Там, — тычу большим пальцем за спину на ходу, — даже на три буквы никого не послал из простых людей, не говорю уже, ногтем не тронул. Охрана базара не в счёт, — оговариваюсь точности ради. — А что я про окружающий народ думаю, то сугубо моё дело. Даже менталисты пока мыслей прочесть не смогли! — вырывается на автомате. — Моих.

— Люди устали от однообразия власть предержащих. Аппарат угнетения любого свободомыслия в Соте работает хоть и похуже, чем в столицах да по Империи в целом, но всё равно работает, — пенсионер принимается вещать, найдя свободные уши, как будто я его о чём-то спрашивал. — Богатым и сильным до бедных и слабых дела нет, а если кто-то снизу наверх поднимается, то…

А вот здесь навостряю уши. Интересно, что дальше скажет:

— То?

— Знаешь, какая-то тройка лет — и ещё одним козлом больше становится! — он словно удивлён собственным словам. — Когда люди до власти и денег в наших краях дорываются, как подменяют их! Нормальный человек ещё вчера был — а сегодня клейма ставить негде. Семейство Воронцовых знаешь?