Ржевский 5 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 51

— Ах, как прекрасны в майском саду саженцы баклажанов! — развлечения ради вступаю в диалог с прекрасной незнакомкой по-японски.

Шу рассказывала, короткие дебильные стишки — фетиш их национальной культуры. Я, конечно, помолчал и покивал тогда из вежливости, когда она их цитировала, пару даже запомнил. Но деликатно комментировать не стал, что я на самом деле об этой поэзии думаю.

Теперь вот пригодилось. Занятно.

— Там японец! — самка человека переходит на русский и возбуждается, как будто осталась со мной в бане наедине и мы уже не совсем одеты.

Настроение пикирующим соколом улетает вниз: в нижней части туловища и дальше по вертикали к пяткам по-прежнему никаких ощущений.

Эх, вздохнуть горько да ещё раз себя пожалеть. И зачем жить, если самого главного в жизни не осталось?

В принципе, я именно поэтому сдаваться и не намерен. Кому нужна такая жизнь, чтоб за неё подобным образом столь унизительно цепляться?

Да даже если бы мои двадцать сантиметров работали, из одного куража фамильного бился бы до последнего! Прозевал момент, позарился на установку, заблокировали порталы — значит, будем воевать в меньшинстве.

А уж теперь, когда шкурой в прямом смысле дорожить нет ради чего…

Как говорит Далия, исчезли фундаментальные и основополагающие пункты жизненной мотивации. Кстати, когда ей профессионалки Норимацу интересный массаж делали, она голая лежала. Со мной нормально разговаривала — я на их разрешение заглянул.

Может, есть варианты её уболтать? Сиськи уже видел, попу тоже.

В следующую секунду зло ударяю кулаком в стену изо всей силы: инерция мышления присутствует, схемы в голове раскручиваются сами.

А вот физиология уже в несколько ином статусе…

— Кажется, я теперь отлично понимаю последнего самурая Островов, — задумчиво констатирую по-японски, закусывая нижнюю губу.

Может, этот предок Шу за тридцать лет войны что-то там себе отморозил на том острове? Или иначе как повредил? Это самое?

Когда он вернулся (дед Трофим говорил), то несколько месяцев новый кабинет министров штурмовал, умоляя дать ему задачу для квалифицированного камикадзе.

Может, та же проблема была⁈ Хотя и иной этиологии⁈

Я догадливый. Вон как вычисляю по одним лишь косвенным признакам, настроение от гордости за самого себя резко идёт вверх.

ХЛОП! Перед носом, несмотря на блокировку владельцев здания, активируется овал портала.

Естественно, чуть не отрабатываю в него полностью магазин на рефлексе, но вовремя удерживаюсь: местные лишь мобильные и десантные порталы перекрыли. А сейчас открывается стационарный, ещё и с вензелем Августейшего Дома аль-Футаим, который лично я ни с чем не перепутаю (вот эти завитки букв на сиси Далии похожи, такие же выразительные, округлые и манящие).

— Оба-на. А ты здесь какими судьбами? — интересуюсь речью Залива у Мадины, которая на своём профессиональном бусте вылетает из транспортного канала быстрее, чем иная муха-мужик в погоне за соплеменницей-самкой по весне в период, который Наджиб-младшая называет мужским спермотоксикозом.

— Можно! — кричит она в портал и только после этого отвечает мне. — Вот проходила мимо, а Шу говорит, надо одного парализованного ампутанта забрать. Что с тобой тут происходит?

Открываю рот, чтобы начать рассказывать, когда следом за подопечной на здешней крайне недружелюбной территории появляются Шу, Ариса, Наталья и Виктория Барсуковы, а также Юки и Асато Норимацу.

— Вот это да, — впечатляюсь и уважительно присвистываю. — Дамы, моё почтение! — рукой изображаю снятие шляпы, после чего опять перехожу на речь Залива. — Осталось только спросить, где вы Левашову и Далию забыли. Неужели во дворце оставили.

— Эй, Дима, я ведь и обидеться могу! — отвечает мне аль-Футаим лично, шагая из магического овала на бетонный пол.

Если следом за ней сейчас появится и влюблённая пигалица Светлана, я даже развеселюсь, несмотря на крайне неподходящую атмосферу и общую сложную обстановку.

Накаркал.

— Что с тобой случилось⁈ — субтильная княжна Левашова у которой подержаться не за что от слова совсем, всплескивает руками и бросается ко мне через половину коридора.

Даже на коленях скользит по полу, вот это энтузиазм.

— Как бы ни хотелось тобой попользоваться по назначению технически, — признаюсь честно и сходу, чтоб не плодить бесплодных надежд у хорошей, в общем-то, девчушки, — вынужден сразу оговориться. У меня что-то после выстрела в спине повредилось, тела ниже груди не чувствую.

— Самого главного мужского места — тоже⁈ — загорается обидным и нездоровым энтузиазмом Виктория Барсукова.

— Чё, кочерыжка правда тю-тю⁈ — гнусно радуется следом за ней не пойми чему её кузина.

— Ты теперь импотент? Как мужчина всё? — деловито уточняет Шу. Затем без паузы оговаривается. — Стоп, не отвечай. Мне, в принципе, неинтересно, потому что как у делового партнёра твой детородный орган — не моя зона компетенции. Извини! — она наклоняется и коротко целует меня в лоб. — Я на стадном рефлексе вслед за дурами спросила. На самом деле ответ мне не нужен.

Вот это да. Впору жалеть, что с собой были только патроны, без гранат.

Сейчас бы не раздумывая чеку рванул. Наверное. Если бы придумал, как баб в портал покидать обратно при неходящих ногах.

— Не смейте его обижать, стервы! — из глаз сердобольной Левашовой ручьём хлещут слёзы.

Она обнимает меня изо всех сил, крепко прижимается, гладит мне затылок:

— Дим, только не переживай! Наверняка можно найти и другие смыслы в жизни!

Видимо, моё лицо над её плечом как-то красноречиво меняется, отражая все мысли, потому что Далия зажмуривается и начинает гоготать на весь небоскрёб, как взбесившаяся лошадь.

— Дим, не сдавайся раньше времени. — Ариса Накасонэ подходит ближе и добавляет потише. — Наверняка есть смысл обследоваться и у целителей, и в клиниках техно!

За обоими углами в качестве реакции на наш шум возникает предсказуемое оживление: сразу четыре головы, по паре от каждой лестницы, стремительно появляются из-за угла.

Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел.

— Не нужно думать, что я сплю, — бормочу под нос, ни к кому не обращаясь. — То, что я в некоторых частях тела нетрудоспособен, на рефлекторную реакцию во время огневого контакта никак не влияет.

Аль-Футаим до этого момента только гоготала, а после этой фразы почему-то принимается натуральным образом ржать.

Я думал, веселее и громче уже нельзя. Оказывается, ошибался.

— Ты сейчас серьёзно? — Асато присаживается рядом с блаженной Левашовой и неожиданно нежно берёт меня за руку. — Это правда? Или интригу напускаешь? С тебя станется. Встает? Или с концами?

— Можешь даже потрогать, — бормочу хмуро в ответ. — Вон сейчас сколько вас сисястых и жопастых рядом, а реакция ноль. Боюсь, что не шучу: никогда раньше такого не было.

— Я потрогаю? — оживляется загадочным образом японка. — Проверю!

Не дожидаясь моего ответа, она переходит к действию.

— Это… бесстыдно! — возмущённо лепечет ей Светлана.

Чёрт, а прогнать её неудобно, да и некуда. Уже молчу, что она и в лучшие моменты меня нисколько не привлекала. Полный ноль.

А нынче её сексуальная привлекательность так и вовсе величина отрицательная.

Хотя вслух девчонке о таком не скажешь. Она вон, всем сердцем рядом, хотя и не было у нас ничего. Плачет и убивается даже сильнее, чем остальные вместе взятые.

— О. Надо китаянке Чонг позвонить, — задумчиво роняет Наджиб.

— Зачем это? — спрашиваю подозрительно. — Пользуешься тем, что я встать и по уху дать тебе не могу? Вот и издеваешься?

— Порадовать. — Абсолютно серьёзно отвечает подопечная.

Прочие замолчали и внимательно её слушают.

— Чем? — неимоверным усилием воли удерживаюсь от рвущихся вслед за вопросительным знаком нецензурных ругательств.

— Она последняя, кого ты успел употребить! — на голубом глазу поясняет Наджиб, нисколько мне не сочувствуя. — А известная часть тела последнего Ржевского — своего рода символ, по крайней мере в этом городе.