Мурный лохмач (СИ) - Преображенская Маргарита - Страница 26

В этот его приход в мир живых на улицах Парижа было неспокойно. Базиль не смог отказать себе в удовольствии посещения трактира. На этот раз он решил смешаться с простыми горожанами, поэтому и наряд выбрал соответствующий. Он состоял из короткой куртки, длинных матросских панталон, красного фригийского колпака с кокардой, рубашки без жабо, свободно повязанного галстука-шарфа. Костюм дополнял красный пояс-кушак, шерстяные чулки и деревянные сабо. Вид у него в этом наряде был развязно-залихватский, поэтому народ в трактире принял оборотня за своего, то есть за типичного санкюлота, как презрительно называли бедноту аристократы.

– Эта австриячка разорила страну, проигрывая в карты и покупая себе новые цацки! –громко рассуждали подвыпившие соседи Базиля по столу. – А король – безвольная тряпка!

Такие настроения расцветали пышным цветом по всему городу. Базиль недоумевал, как так случилось, что некогда боготворивший Марию-Антуанетту народ успел настолько возненавидеть её. Кажется, тут не обошлось без магии разрушения, которой в совершенстве владели некроманты и особенно Ле Гран Фушуз. Вот только для чего они выпустили тёмную магию смерти магию в Мир Живых? Думая так, Базиль проник в Деревушку королевы, расположенную в Версальском парке. По приказу Марии-Атуанетты неподалёку от дворца Малый Трианон были не только построены крестьянские дома, но и организована настоящая ферма. Здесь, на природе, королева пряталась от государственных дел, которыми никогда не умела заниматься, и суровой действительности, вместо того, чтобы изменить ход событий свою пользу.

Базиль очень удачно вписался в сельский колорит, что позволило ему почти без происшествий добраться до Её Величества. Он притворился крестьянином, работающим на огороде, мимо которого прогуливалась королева в компании своей подруги, художницы Элизабет Виже-Лебрен, задумавшей написать портрет Марии-Атуанетты.

– Мари! – говорила художница, когда они с королевой в лёгких пасторальных нарядах прохаживались невдалеке от работающих крестьян. – Тебе надо позировать в тиаре, которую подарил твой муж. Во всей Франции нет подобных драгоценностей!

– Нет, дорогая Лиз! – покачала головой королева. – Мне хотелось, чтобы этот портрет запечатлел меня настоящую – несчастную влюблённую женщину, которая тоскует по своему избраннику! На этой картине не должно быть ничего фальшивого, только живое, настоящее!

Она не любила мужа и проводила дни и ночи в ожидании возвращения своего возлюбленного – красавца фон Ферзена.

– Позвольте мне предложить вам вот этот цветок, Ваше Величество! – вмешался в их разговор Базиль. – Он развеет вашу печаль, подарит надежду и очень подойдёт для картины!

Молодые женщины сперва отпрянули от неожиданности, а потом Мария-Антуанетта, узнав говорившего с ней, радостно воскликнула:

– Маркиз?! Это вы?! Разве можно так пугать! Ох, вы проказник!

– Простите мне эту дерзость, Ваше Величество, но смятение вам к лицу, и я готов был сделать всё, что угодно, лишь бы увидеть, как рдеют ваши щёки и вздымается грудь!

Королева залилась краской смущения, а Базиль продолжал, протягивая ей восхитительную розу цвета самой невозможной мечты:

– Это вам от графа фон Ферзена! Он помнит и любит вас!

Мария-Антуанетта прижала розу к груди, а потом поцеловала её лиловые лепестки. Вскоре Элизабет Виже-Лебрен написала портрет королевы, на котором та была запечатлена в скромном платье и с драгоценной розой в руках.

Базиль вернулся на место тайной дислокации мятежников в подвале церкви Сен-Сульпис в самом прекрасном расположении духа. Он осторожно и бесшумно прокрался внутрь в образе кота, оказавшись участником забавного действа. Актив мятежников столпился у стола, за которым сидел мрачный Шарман, склонившись над какой-то схемой, начертанной на большой призрачной простыне. Она была единственной в своём роде, так как другие призраки вещей не обладали интеллектом, впитывая только эмоции своих владельцев. Шло оживлённое обсуждение какого-то плана, поэтому Базиль забрался на шкаф, чтобы лучше видеть и слышать.

– Лучше так: я вылетаю в трубу, а вот эти обходят слева! – гундосил один из призраков.

– Да с таким, как ты, мы все в трубу вылетим! – перебили его сразу несколько голосов. – Это же дом Главы Пыточного Следствия! Какие трубы?! У неё там всё магической охраной напичкано!

– Тихо! – гаркнул на них Шарман, ударив широкой, как лопата, ладонью по столу, отчего призрачная простыня съёжилась, пискнув:

– Осторожнее, пожалуйста! Я понимаю, что Мурный Лохмач очень важен для нас, и мы собираемся его спасать, и я даже согласна погибнуть в схватке, но заметьте – в схватке, а не до неё! А если каждый будет так бить, то наш отряд спасателей не досчитается одного ценного бойца!

– Извини, – пробасил Шарман, осторожно расправив призрачные складки, образовавшиеся после его неосторожного удара, а потом добавил, обращаясь ко всем:

– Все ваши планы никуда не годятся! Потому что...

– Потому что спасать никого не надо, мр-р-р-р-р-р! – сказал Базиль, прыгнув на стол, и был тут же обмотан обрадованной простынёй-призраком.

Все присутствующие тоже готовы были в едином порыве наброситься на оборотня и расцеловать его от радости встречи, но Базиль остановил их, помахав лапой, которую с трудом выпростал из простыни.

– Я готов принять всю бурую восхищения мной, но от каждого по отдельности! В очередь, друзья мои! В очередь! – смеясь, сказал он.

Когда восторги улеглись и все знаки внимания были приняты, Базиль принял человеческий облик, оставшись в компании Шармана и Мари Туше.

– Как же ты нас напугал! – воскликнула она, зависнув над оборотнем и игриво взлохмачивая его и без того косматую шевелюру. – Мы думали, что она тебя убила!

– Дорогая Мари, многие женщины из ревности хотели меня убить, но все они вовремя одумались! – весело заявил Базиль. – А Клодине я даже ещё не изменял!

– Неожиданное помилование осуждённых – твоих лап дело? – спросил Шарман, покачав головой.

– Естественно! – задрал нос Базиль. – Мари! Где прячется твой возлюбленный?!

Карл IX, несмотря на высокое происхождение, с некоторых пор тоже вступил в ряды мятежников. Ему приходилось лично встречаться с Хозяином Потустороннего Парижа, и он был против тех мер, которые предпринимал Ле Гран Фушюз, собственно, из-за этого он и угодил на ярус пыток во Дворце Правосудия.

– Шарль! – позвала Мари Туше, и из-за колонны показался ещё один призрак.

Как все монархи Потустороннего Парижа, Карл купил себе преображение внешности, чтобы выглядеть так, как это было в лучшие моменты жизни, поэтому сейчас он предстал перед собравшимися щеголеватым молодым красавцем с аккуратной бородкой и миндалевидными тёмными глазами. Ему очень шли короткий бархатный колет, гофрированный воротник, пышные панталоны, и даже стёганые на вате чулки и прилагающаяся к ним обувь из бархата, украшенная каблуками и розетками, тоже были к месту. Правда, пребывание на ярусе пыток, тоже наложило свой отпечаток: образ был нечёток и временам дрожал. Мари взяла его под руку и улыбнулась Базилю.