Дети Безымянного (ЛП) - Сандерсон Брэндон - Страница 38

И всё же Тасенда прикоснулась к свету.

Дитя, произнёс отчего-то знакомый голос, почему ты перестала петь?

— Как я могу петь эту песню, — прошептала она, — если все они мертвы? Если я забыла тепло солнца? Если истинный мрак отнял у меня даже сестру? Зачем мне петь после всего этого?

Потому что сейчас твои песни нужны больше всего.

— Охранная песнь не работает. Им нужна была она, но она их не спасла, — Тасенда опустила голову. — Света больше нет. И я ничего не вижу.

В этом-то и секрет, Тасенда. Что нужно делать, когда ночь становится  холодной, и тьма подкрадывается к тебе со всех сторон?

Она вновь посмотрела вверх.

Какую песню ты бы спела, спросил голос, если бы могла выбирать?

— Разве это важно?

Это всегда было важно. Слушай музыку, дитя. Услышь её. И пой.

Тасенда принялась напевать, и виола вновь откликнулась, словно подбадривая её. Что-то всколыхнулось в её душе, и она встала в полный рост, тронув пальцами плечо Давриела. Осторожно взяв виолу из его рук, Тасенда отступила к дальней стене усыпальницы.

Она шла словно сквозь ледяной ветер. Среди призраков мёртвых. Эти шептуны когда-то были её соседями. Они не чудовища. Они — её друзья, семья, те, кого она любила. Они просто об этом забыли.

Пришло время напомнить им.

Тасенда открыла рот и запела. Не Охранную песнь — та предназначалась для первого мрака и звучала в пору, когда люди спали. Песнь зловещих мест и запертых дверей. Ощущая, как их пальцы проникают ей под кожу, она запела другую песню. Песню её детства, которую она пела им, пока они трудились.

Песню размеренной жизни. Радостную песню, чистую эмоцию, которая мгновенно воспламенилась, выпущенная на свободу. Казалось, что холодные пальцы на её коже потеплели, когда она вспомнила дни под светом солнца — светом, который она не могла видеть, но могла почувствовать. Дни весёлых песен, что она пела работникам в поле, и женщинам в деревне, и ребятишкам, танцующим вокруг неё.

Так нелегко было отыскать тепло во мраке. Но когда ночь становится холодной, и тьма подкрадывается к тебе со всех сторон, нужно всего лишь зажечь огонь.

И сотворить свой собственный свет.

Давриел прислонился к стене. Он слишком устал, чтобы вставать. Слишком устал, чтобы сделать что угодно, кроме как подползти к девочке.

Песнь Тасенды наполнила комнату неуместно — практически невозможно — радостными звуками. Вовсе не такую песню ожидаешь услышать в склепе после того, как всю ночь убегал от призраков.

Гейсты стояли, словно загипнотизированные этим странным, почти забытым чувством. Их хозяйка, сестра Тасенды, отвернулась и зажмурилась, как будто от яркого света, хотя Давриел не видел ничего подобного.

Лица гейстов начали таять. Точнее... наоборот, они перестали таять. Дрожание утихло. Искажения пропали. Пустые глаза наполнились сознанием, а рты уменьшились, из разинутых пастей превратившись в опасливые улыбки. Повсюду вокруг него ужасы ночи становились прачками, пахарями, кузнецами и детьми.

Ещё ни разу в жизни он так не радовался толпе крестьян.

Песня охватила всю усыпальницу, заставив камни дрожать с собою в такт. Она прошла сквозь Давриела — торжественная, возвышенная мелодия. Он с удивлением обнаружил, что твёрдо стоит на ногах, а его усталость как рукой сняло от этих удивительных, ликующих звуков.

Виллия, однако, рычала и скрипела зубами. Её тело зримо затряслось, она гневно взвыла и бросилась вперёд, растеряв всё самообладание. Она потянулась к сестре, словно желая задушить Тасенду — или вырвать из неё ненавистную силу.

Ну уж нет, подумал Давриел и указал на неё пальцем, призывая из глубин разума последние остатки угасающей магии. Писчее заклинание.

С его помощью он закрасил Виллии глаза.

В тот же миг она завопила, споткнулась и упала на пол. — Мрак? Нет! Я прогнала тебя! — она дрожала, вытянув перед собой руки и не видя их. — Второй мрак...

Адское пламя. Песнь Тасенды заглушила жалобные стоны Виллии. Чёртова мелодия была такой жизнерадостной, что ему — ему — захотелось пуститься в пляс. Давриел с трудом поборол в себе это желание, а песнь тем временем понеслась по катакомбам. От её восторженных звуков завибрировали склепы, и казалось, что даже старые кости гремят в радостном возбуждении.

Гейсты медленно направились к Тасенде, пульсируя ярким зелёным светом, который выглядел гораздо  живее их прошлого нездорового мерцания. Один за другим они сливались с Тасендой, добавляя свой свет к тому ореолу, что окружал её. Двигаясь всё быстрее, десятки духов влетали в комнату и становились частью этого пульсирующего сияния.

Пока, наконец, Тасенда не осталась стоять в одиночестве над скорчившейся на полу сестрой.

— Я не понимаю, — прохрипела Виллия, царапая себе лицо в тщетных попытках вернуть зрение. — Что случилось с моими гейстами?

— Они просто вспомнили, кем были, — ответила Тасенда.

— Эта песня, — Виллия подняла голову. — Я помню эту песню. Тасенда… я просто хотела сбежать от мрака.

— Я знаю. Но ради этого тебе не следовало изгонять туда всех, кто был рядом, — Тасенда протянула руку и дотронулась до сестры. — Прости, но для тебя, Виллия, существует третий мрак.

Тасенда слегка подтолкнула сестру. Тело Виллии завалилось на спину, и из него вылетело облачко света. Душа, болезненная и зелёная. Она скорчилась, а затем тихо исчезла, растворившись в воздухе.

Как только Виллия умерла, новый — гораздо более яркий — зелёный свет ударил из её трупа и устремился прямо в Тасенду. Тасенда запрокинула голову, широко распахнув глаза, и свет полностью охватил её.

Это твой последний шанс, сердито произнесла Сущность внутри Давриела. Какое-то время она будет поглощена своей новой силой, и у тебя есть прекрасная возможность воспользоваться твоим талантом. Отними у неё силу, Давриел! Ты всё ещё можешь получить нас обеих!

Сущность была права. Давриел инстинктивно потянулся к ней — и обнаружил, что внутри Тасенды теперь обосновалась вся мощь Топи. Она не отшвырнула его, как раньше. В этот миг она была обескуражена не меньше, чем сама девочка.

Он мог забрать её. На мгновение он увидел себя носителем сразу двух Сущностей. Его могущество не будет иметь себе равных. Он видел, как целые королевства покоряются его воле. Он видел себя абсолютным хозяином судьбы, провидения, миллионов жизней.

Какая мощь! Какая невероятная мощь!

И сколько же горя она несла. Изувеченные тела простирались до самого горизонта. Он увидел себя ужасным человеком, восседающим на жестоком престоле. Он увидел, как ему приходится уничтожать соперников, одного за другим, без права на передышку.

Никаких больше головоломок со словами. Никакого чтения тихими ночами, пока мисс Хайуотер пытается научиться готовить человеческую еду.

Давриел Кейн не был героем. Но он твёрдо знал, чего хочет от жизни. Эта истина открылась ему ценой чудовищного личного опыта.

Больше он не станет тем человеком. Поэтому он опустил руку и оставил силу в покое.

К Тасенде вернулось зрение.

Она ахнула, когда внутри неё распустился бутон света. Прекрасного, чистого, живого света — света, казавшегося таким мощным, что он мог бы проникать сквозь камни, словно сквозь бумагу.

Ты была избрана, раздался голос в её голове. И ты прекрасно справилась.

Тасенда упала на колени перед лицом этой силы, которая каким-то образом была ей очень хорошо знакома. Эта сила сотворила её и дала ей предназначение. Эту силу они называли Топью. Она была главным секретом Подступов.

Её судьбой.

— Ты…, — прошептала она. — Ты была внутри нас. Внутри каждого жителя Подступов. Но особенно внутри нас с сестрой. Случайность, разделившая тебя пополам?