Я убиваю - Фалетти Джорджо - Страница 56

• Предыдущая
• 56/125
• Следующая

– Вот я и здесь.

– Думаю, я уже ничего не могу больше ни сказать, ни сделать.

– Нет, ничего.

– Значит, все конечно. Наверное, так даже лучше, в каком-то смысле. У меня никогда не хватило бы смелости.

– Хочешь музыку?

– Да, пожалуй. Нет, уверен – хочу.

В темноте и тишине он отчетливо слышит, как вставляется компакт-диск. Пришедший не включил свет и возится со стереоустановкой. У него, должно быть, глаза, как у кошки, если ему хватает слабого света из окна и красных светодиодов на аппаратуре.

Спустя мгновение комнату заполняют звуки корнета. Он не знает этой мелодии, но с первых же тактов она странным образом напоминает ему музыку Нино Рота к «Дороге» Феллини. Он танцевал под нее в «Ла Скала», в Милане, в начале своей карьеры, в балете по этому фильму, с прима-балериной, но помнит сейчас не имя, а только нереальную красоту ее тела.

Он обращается в темноту, откуда исходит музыка.

– Кто это?

– Роберт Фултон. Величайший музыкант…

– Слышу. Чем он дорог тебе?

– Одним давним воспоминанием. Отныне и впредь оно будет и твоим.

Наступает долгая, какая-то недвижная тишина. Ему кажется вдруг, что тот, другой, ушел. Но когда он обращается к нему, ответ из темноты звучит совсем рядом.

– Могу я попросить тебя об одном одолжении?

– Да, если это в моих силах.

– Позволь прикоснуться к тебе.

Тихий шелест ткани. Стоящий наклоняется, и он чувствует тепло его дыхания – дыхания мужчины. Мужчины, которого в прежние времена и в другой ситуации он хотел бы узнать поближе…

Он протягивает руки, прикасается к его лицу, проводит по нему подушечками пальцев до самых волос. Обводит линию носа, трогает скулы и лоб. Руки – это его глаза. Теперь они смотрят вместо них.

Ему не страшно. Ему интересно, сейчас он только удивлен.

– Вот ты какой, – шепчет он.

– Да, – просто отвечает тот, выпрямляясь.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что должен.

Он довольствуется таким ответом. Он тоже в прошлом делал то, что считал своим долгом. У него есть только один, последний вопрос к пришедшему. В сущности, он ведь всего лишь человек. Человек, испугавшийся не конца, а только страдания.

– Будет больно?

Он не может видеть, как пришедший достает из холщовой сумки, висящей на плече, пистолет с глушителем. Не видит ствола, нацеленного на него. Не видит слабого отблеска света, падающего из окна на гладкую сталь.

– Нет, не больно.

Он не видит, как белеют костяшки пальцев, когда тот спускает курок. Его слова сливаются во мраке с глухим свистом пули, разрывающей сердце.

– У меня нет никакого желания гнить в тюрьме, пока не закончится эта история. И самое главное, я не желаю, чтобы меня использовали, как приманку!

Роби Стриккер поставил бокал с «Гленморанжи», из которого только что отпил, поднялся с дивана и пошел взглянуть на улицу из окна своей квартиры. Мальва Рейнхарт, молодая американская актриса, сидевшая на диване у противоположной стены, переводила свои фантастические сиреневые глаза – объяснение и причину успеха в течение нескольких первых лет – с него на Фрэнка. Она выглядела поникшей и растерянной. Казалось, она неожиданно вышла из роли, которую играла на публике, – взгляды длятся чуть дольше, декольте чуть глубже обычного. Исчезло агрессивное самодовольство, которым она потрясала, как оружием, когда Фрэнк и Юло встретили их у дверей «Джиммиз», самой элитной дискотеки в Монте-Карло.

Они стояли на асфальтированной площадке у летнего стадиона чуть в стороне от голубой неоновой вывески, и с кем-то разговаривали. Фрэнк и Юло вышли из машины и направились прямо к ним. Едва завидев их, человек, с которым они беседовали, удалился, оставив их одних в свете фар.

– Роби Стриккер? – спросил Никола.

Тот смотрел на них, не понимая.

– Да, – ответил он не совсем уверенно.

– Я комиссар Юло из Службы безопасности, а это Фрэнк Оттобре из ФБР. Нужно поговорить. Не проедете ли с нами?

Похоже, ему стало весьма не по себе, когда он услышал, с кем имеет дело. Почему, Фрэнк понял позднее, когда притворился, будто не заметил, как тот довольно неуклюже избавился от пакетика кокаина. Затем Стриккер кивнул на молодую женщину, стоявшую рядом и смотревшую на них в полном изумлении. Они говорили по-французски, и она не поняла ни слова.

– Вместе или я один?… То есть, я хотел сказать, что это Мальва Рейнхарт и…

– Ты не арестован, если именно это тебя интересует, – произнес Фрэнк по-итальянски. – Думаю, тебе лучше поехать с нами. В твоих же интересах. У нас есть основания полагать, что твоя жизнь в опасности. Может быть, и ее тоже.

И тут же, в машине, его ввели в курс дела. Стриккер побледнел, как покойник, и Фрэнк подумал, что если бы тот стоял, у него подкосились бы ноги. Потом Фрэнк повторил все по-английски для Рейнхарт, и настал ее черед утратить дар речи и цвет лица. Молодая, сексапильная актриса словно перенеслась внезапно в мир черно-белого немого кино.

Они поднялись в квартиру Стриккера в районе Кондамине, недалеко от управления полиции. Они не могли не поражаться безумной наглости этого убийцы. Если его целью действительно был Стриккер, то вызов был просто издевательский. Выходит, он намеревался убить человека, который жил совсем рядом с полицейским управлением.

Фрэнк остался со Стриккером и актрисой, а Никола, осмотрев квартиру, пошел отдать распоряжения Морелли и его людям, оцепившим все вокруг здания. Они создали такую зону безопасности, что пересечь ее незаметно было совершенно невозможно.

Прежде чем уйти, Юло вызвал Фрэнка в прихожую, дал ему рацию и спросил, с собой ли у него пистолет. Фрэнк молча отвернул борт пиджака и показал «глок», висевший на перевязи. Прикоснувшись к холодному металлу, он слегка вздрогнул.

Вернувшись в комнату, он терпеливо ответил на возражения Стриккера.

– Прежде всего, мы пытаемся обеспечить твою безопасность. Хоть это и незаметно, но вокруг дома собралась сейчас чуть ли не вся полиция Княжества. Во-вторых, мы не собираемся использовать тебя, как приманку. Нам необходимо твое сотрудничество, чтобы понять, можем ли мы взять человека, которого ищем столько времени. Гарантирую, что ты ничем не рискуешь. Ты живешь в Монте-Карло и знаешь, что происходит здесь с некоторых пор, не так ли?

Роби повернулся к нему, стоя теперь спиной к окну.

– Ты ведь не думаешь, будто я боюсь, верно? Просто меня не устраивает такое положение. Мне кажется все это таким… таким преувеличенным, что ли.

– Я рад, что не боишься, но все же не следует недооценивать человека, которого мы ищем. Поэтому отойди лучше от окна.

Стриккер попытался сохранить невозмутимый вид, и с выдержкой, как ему казалось, старого искателя приключений, вернулся на диван. На самом деле и невооруженным глазом видно было, что у него поджилки трясутся.

Фрэнк знал его не больше часа и по совести мог спокойно предоставить собственной судьбе. Стриккер до такой степени соответствовал стереотипу папенькиного сынка, что при других обстоятельствах Фрэнк подумал бы, что он – жертва скрытой камеры.

Роберт Стриккер, Роби – для светской хроники – был итальянцем, родом из Больцано, с немецкой фамилией, которую при желании можно было принять и за английскую. Немного за тридцать, таких, как он, обычно называют красавчиками: высокий, отличного сложения, красивые волосы, красивое лицо, красивый мерзавец. Сын миллиардера, владельца, помимо прочего, целой сети дискотек в Италии, Франции и Испании, получивших название «No Nukes»[49] с логотипом смеющегося солнца. Вот почему Барбара связала его имя с «Nuclear Sun» – танцевальной композицией, отрывок из которой убийца дал им послушать в последний раз. Это был дискотечный хит Роланда Бранта (английский псевдоним самого что ни на есть итальянского диджея Роландо Браганте). Роби Стриккер жил в Монте-Карло, благодаря отцовским деньгам занимаясь тем, к чему лежала его душа, то есть бездельничал. Желтая пресса была полна рассказами о его любовных победах и его отдыхе в Сен-Морице (катание на лыжах с известнейшей топ-моделью) или в Марбелье (партия в теннис с Бьерном Боргом). Что же касается работы, то, возможно, отец держал сына подальше от семейного бизнеса, решив, что так обойдется дешевле.

• Предыдущая
• 56/125
• Следующая