Я убиваю - Фалетти Джорджо - Страница 59

• Предыдущая
• 59/125
• Следующая

– Выходит, эта скотина способна испытывать жалость?

– Не знаю. Возможно, я сказал глупость, но именно такое у меня создалось впечатление, когда вошел сюда.

Фрэнк положил руку на плечо Морелли.

– Ты прав, здесь картина совсем иная, чем в предыдущих случаях. Не думаю, что ты сказал глупость. А если даже и так, то по сравнению с другими глупостями нынешней ночи, это сущий пустяк.

Они последний раз посмотрели на тело Григория Яцимина, воздушного танцовщика, cygnus olor,[50] – так называли его критики во всем мире. Даже на смертном одре, чудовищно обезображенный, он выглядел грациозным, словно талант его был столь велик, что оставался нетленным и после смерти.

Куден вышел из комнаты, и все трое последовали за ним.

– Так что же? – спросил Юло, хотя и не питал никаких надежд.

Судебный врач пожал плечами.

– Ничего. Кроме изуродованного лица, а пользовались, я думаю, специальным инструментом, скорее всего скальпелем, – тут больше ничего нет. Уже в морге изучим раны на лице, хотя сразу видно, что работа выполнена весьма искусно.

– Да, у нашего друга теперь уже имеется некоторый опыт.

– Смерть вызвана выстрелом из огнестрельного оружия, произведенным с близкого расстояния. И тут я тоже пока могу только предполагать большой калибр, примерно девять миллиметров. Выстрел в сердце, смерть почти мгновенная. Судя по температуре тела, я бы сказал, она произошла часа два тому назад.

– Как раз когда мы теряли время на этого недоноска Стриккера, – прошипел Фрэнк.

Юло посмотрел на него, взглядом выражавшим согласие.

– Я все закончил, – сказал Куден, – так что можете забирать тело. Постараюсь поскорее передать вам результаты вскрытия.

Юло нисколько в этом не сомневался. Кудену, видимо, тоже насыпали перца на хвост. Но это ничто в сравнении с тем, что ожидало самого Юло.

– Хорошо, доктор. Спасибо. Удачи.

Судебный врач посмотрел на него, пытаясь понять, скрыта ли в его словах ирония, но обнаружил только усталый взгляд потерпевшего поражение человека.

– И вам удачи, комиссар.

Оба понимали, как она им необходима.

Врач удалился, и в дверях появились санитары, приехавшие за телом. Юло кивнул, они вошли в комнату и стали разворачивать мешок для перевозки трупов.

– Морелли, давайте поговорим с этим секретарем.

– А я посмотрю, что тут и как, – сказал Фрэнк.

Юло прошел вслед за Морелли по коридору направо от спальни. Квартира была четко разделена на две зоны – ночную и дневную. Прошли по комнатам, стены которых были увешаны памятными афишами выступлений несчастного хозяина дома. Секретарь Григория Яцимина сидел в кухне в обществе двух агентов.

Глаза красные, видимо, он плакал. Совсем еще юный, хрупкого сложения, с тонкой прозрачной кожей и русыми волосами. На столе перед ним лежала пачка бумажных салфеток и стакан с каким-то желтоватым напитком. Юло подумал, что это коньяк.

Увидев входящих, он поднялся.

– Я – комиссар Юло. Сидите, сидите, месье…

– Борис Девченко. Я секретарь Григория. Я…

Он говорил по-французски с сильным славянским акцентом. Слезы полились из его глаз, когда он опустился на стул. Он понурил голову и, не глядя, взял салфетку.

– Простите меня, но все это так ужасно…

Юло сел на стул перед ним.

– Незачем извиняться, месье Девченко. Успокойтесь. Постарайтесь успокоиться. Мне надо задать вам несколько вопросов.

Девченко вскинул лицо, залитое слезами.

– Это не я, месье комиссар. Меня тут не было. Я был с друзьями, меня все видели. Я любил Григория, я никогда не мог бы… не мог бы сделать что-либо подобное.

Юло проникся нескончаемой нежностью к этому мальчику. Морелли прав. Почти наверняка они были любовниками. Это не меняло отношения к нему. Любовь есть любовь в каждом из своих проявлений. Он не раз убеждался, что гомосексуалисты переживают любовные чувства так тонко и глубоко, как редко встретишь у людей традиционной ориентации.

Он улыбнулся ему.

– Не волнуйтесь, Борис, никто вас ни в чем не обвиняет. Я только хотел прояснить кое-какие моменты и понять, что же произошло здесь сегодня ночью, вот и все.

Борис Девченко, казалось, немного успокоился, поняв что его ни в чем не обвиняют.

– Вчера после обеда приехали друзья из Лондона. Должен был приехать и Питер Дарлинг, хореограф, но в последний момент он остался в Англии. Отца Билли Эллиота[51] должен был танцевать Григорий, но когда его зрение резко ухудшилось…

Юло вспомнил, что видел этот фильм в летнем кинотеатре, вместе с Селин.

– Я встретил их в аэропорту, в Ницце. Мы приехали сюда и поужинали. Ужин я приготовил сам. Потом мы предложили Григорию пойти вместе с нами, но он не захотел. Он очень изменился после того, как его зрение сильно ослабло.

Борис посмотрел на комиссара, кивнувшего в знак того, что знает историю Григория Яцимина, облученного в Чернобыле и в результате полностью ослепшего. Его карьера прервалась, когда стало ясно, что он не может больше двигаться на сцене без посторонней помощи.

– Мы ушли, и он остался один. Может быть, если б мы остались, он был бы сейчас жив.

– Не надо слишком винить себя. От вас ничего не зависело.

Юло не стал подчеркивать, что останься Борис дома, вполне вероятно, сейчас было бы два трупа, а не один.

– Вы не заметили ничего особенного в последние дни? Какие-нибудь люди, с которыми он встречался слишком часто, странные телефонные звонки, какие-то необычные детали, что угодно…

Девченко был слишком безутешен, чтобы заметить отчаяние в голосе Юло.

– Нет, ничего. Я был целиком занят заботами о Григории. Ухаживать за слепым человеком чрезвычайно трудно.

– У вас есть прислуга?

– Постоянной нет. Одна женщина каждый день убирает квартиру, но она уходит к обеду.

Юло посмотрел на Морелли.

– Запишите ее имя, хотя уверен, это ничего не даст. Месье Девченко…

Тон комиссара смягчился, когда он обратился к юноше.

– Мы попросим вас проехать в управление полиции, чтобы подписать свидетельские показания и обязательство помочь в расследовании дела. Если б вы могли не покидать город, мы были бы вам весьма признательны.

– Конечно, комиссар. Все, что угодно, лишь бы убийца Григория заплатил за все.

Он говорил с таким чувством, что Юло уже не сомневался – окажись Борис дома, он рисковал бы своей жизнью, только бы спасти Григория Яцимина. И тоже мог бы погибнуть.

Юло поднялся, оставив Морелли заканчивать разговор с Девченко, и вернулся в гостиную, где эксперты-криминалисты завершали свою работу. Двое агентов подошли к нему.

– Комиссар…

– Слушаю вас, ребята.

– Мы опросили соседей с нижнего этажа. Никто ничего не видел и не слышал.

– И все же он стрелял.

– Супружеская пара, что живет этажом ниже, – пожилые люди. Они принимают на ночь снотворное. Говорят, не слышат даже фейерверков, когда тут проходит чемпионат мира, где уж там какой-то выстрел. Квартира напротив принадлежит одинокой даме, тоже довольно пожилой. Сейчас она в отъезде, и там живет ее внук, приехавший из Парижа, парень лет двадцати двух – двадцати трех. Он всю ночь провел на дискотеках и вернулся как раз тогда, когда мы звонили к нему в дверь. Ясно, что он ничего не видел и не слышал.

– А в квартире рядом?

– Никто не живет. Мы разбудили консьержа, и он дал нам ключи. Возможно, убийца проник туда и перелез через соседний балкон. Но следов взлома нет. Мы не стали входить, чтобы не испортить следы. Туда пойдут криминалисты, как только закончат работу здесь.

– Хорошо, – сказал Юло.

Фрэнк вернулся после своего обхода. Юло догадался – ему надо было побыть в одиночестве, чтобы унять свой гнев. И поразмыслить. Фрэнк, скорее всего, понимал, что не найдет никаких следов. Но для работы подсознания очень важно иногда еще раз осмотреть место преступления.

• Предыдущая
• 59/125
• Следующая