Я убиваю - Фалетти Джорджо - Страница 74

• Предыдущая
• 74/125
• Следующая

Протянув ему руку, Никола Юло почувствовал крепкое и сердечное рукопожатие.

– Могу успокоить вас. Арест не входит в мои планы. Скажу больше: я отниму у вас всего несколько минут.

Жан-Поль Франсис пожал плечами, снимая шляпу и маску. Никола подумал, что старик мог бы стать отличным дублером Энтони Хопкинса.[67]

– Я занимаюсь садом не по призванию, а от скуки. Только и ждал какого-нибудь предлога, чтобы прекратить это занятие. Пройдемте в дом, там прохладнее.

Они прошли через крохотный садик, отделенный от дверей дома лишь бетонной нашлепкой, пожелтевшей от времени и непогоды. Дом не был роскошным, он на световые годы отставал от некоторых особняков на Лазурном берегу, но все здесь дышало чистотой и порядком. Они поднялись на три ступеньки и оказались в прихожей, откуда лестница вела на верхний этаж и две двери – в противоположные стороны.

Никола привык оценивать помещения с первого взгляда и ему сразу же стало ясно, что дом этот принадлежит человеку небогатому, но с хорошим вкусом.

Множество книг, безделушки на комоде, по стенам несколько картин и постеров – все здесь так или иначе имело отношение к искусству…

Но больше всего поражало обилие пластинок. Ими было заполнено все свободное пространство. Справа в открытую дверь Никола увидел гостиную, где сразу бросалась в глаза мощная стереоустановка, видимо, единственное излишество, какое позволил себе хозяин. Все стены тут, как и в прихожей, были заставлены шкафами с виниловыми пластинками и компакт-дисками.

– Похоже, вы любите музыку.

– Я никогда не умел делать выбор среди своими увлечениями, и потому пришлось смириться с тем, что они сами меня выбрали.

Франсис провел Юло в левую дверь, и они оказались в кухне. Рядом видно было помещение, превращенное в кладовую, а слева находилась открытая терраса, выходившая прямо в сад.

– Как видите, тут нет никакой музыки. Мы в кухне, а земную пищу не стоит смешивать с духовной. Выпьете что-нибудь? Аперитив?

– Нет, спасибо, меня уже угощал ваш сын.

– А, так вы были у Робера.

– Да, это он послал меня к вам.

Франсис взглянул на темные пятна у себя подмышками и хитро улыбнулся, словно ребенок, придумавший новую игру. Взглянул на наручные часы.

– Послушайте, вы уже ели?

– Нет.

– Хорошо. Тогда предлагаю вот что. Мадам Сивуар, моя экономка…

Он помолчал, и с некоторым смущением завершил фразу.

– По правде говоря, домработница, но когда я называю ее экономкой, это ей очень льстит, а сам я чувствую себя важной особой. Мадам Сивуар, итальянка и отличная повариха, оставила мне лазанью с приправой из толченых трав и пряностей. Ее надо только поставить в духовку. Поверьте, если внешность мадам Сивуар оставляет желать многого, то ее лазанья не вызывает никаких сомнений.

Никола опять не мог не улыбнуться. Этот человек – сама сила природы. Он излучал симпатию всем своим существом. Его жизнь была, наверное, одной непрестанной радостью. Во всяком случае, именно этого хотелось пожелать ему.

– Я не собирался задерживаться на обед. Но если речь идет о предмете гордости мадам Сивуар…

– Фантастика! Пока лазанья запекается, я быстренько приму душ. Боюсь, что если подниму руку, из-под мышек выстрелит автоматная очередь. И как я потому буду объяснять, откуда в моей кухне труп комиссара?

Фрэнсис достал из холодильника стеклянную сковородку и поместил ее в духовку. Установил температуру и таймер. По тому, как он управлялся с электроприборами, Никола решил, что Фрэнсис либо обожает кулинарию, либо одинок. Впрочем одно не исключало другое.

– Ну, вот, все в порядке. Десять минут, и будем обедать. Может быть, пятнадцать.

Фрэнсис вышел их кухни и, присвистывая, поднялся по лестнице. Юло вскоре услышал шум душа и баритон Жан-Поля Франсиса, напевавшего «The Lady is a Tramp».[68]

Когда он спустился в кухню, на нем были чистые брюки и рубашка. Зачесанные назад волосы оставались влажными.

– Ну, вот, все в порядке, узнаете меня?

Никола растерянно взглянул на него.

– Конечно.

– Странно, после душа я обычно чувствую себя совсем другим человеком. Сразу видно, что вы комиссар…

Юло опять рассмеялся. Этот человек обладал замечательной способностью приводить окружающих в хорошее настроение. Франсис накрыл стол на террасе, протянул Никола бутылку белого вина и штопор.

– Не откроете ли, пока достаю еду из духовки?

Никола откупорил бутылку в тот момент, когда Жан Поль Франсис поставил на пробковую подставку в центре стола дымящуюся сковородку с лазаньей, приправленной толчеными травами и пряностями.

– Садитесь вот сюда.

Жан-Поль подал ему обильную порцию дымящейся лазаньи.

– Ешьте! В этом доме единственные этикетки, которые изучают внимательно, это этикетки на винных бутылках, – сказал он, накладывая себе такую же порцию.

– Гм, потрясающе, – проговорил Юло с полным ртом.

– А что я говорил? Вот вам доказательство. Знайте, что бы вам от меня ни потребовалось, я всегда говорю правду.

Эти слова послужили Никола Юло поводом изложить причину своего визита, и причина эта была куда горячее любого только что вынутого из духовки блюда.

– У вас был магазин грампластинок, верно? – спросил он, разламывая вилкой запеченную лазанью.

По выражению лица Жан-Поля он понял, что наступил на больную мозоль.

– Да. Я закрыл магазин семь лет назад. Хорошая музыка в этих краях никогда не приносила дохода…

Юло поостерегся передавать ему комментарий сына по этому поводу. Не стоило бередить рану ножом, который все еще торчал в ней. Этот человек ему нравился, и Юло был уверен, что не ошибется, если хотя бы отчасти введет его в курс дела.

– Месье Франсис, мы ищем в Монте-Карло одного убийцу…

– Разве в этом месте фильма герои не начинают обращаться друг к другу по имени и на «ты»? Меня зовут Жан-Поль.

– А меня Никола.

– Ты имеешь в виду того типа, который звонит на радио и которого все зовут Никто?

– Совершенно верно.

– Ну, не скрою, я тоже, наверное, как миллионы людей, слежу за этой историей. Когда слышишь его голос, мурашки бегут даже по коже обуви. Скольких он уже убил?

– Четверых. И потом, ты ведь знаешь, каким образом. Но самое ужасное, что у нас нет ни малейшего представления, как остановить его.

– Это человек хитер, как стая лисиц. Он слушает отвратительную музыку, но голова у него работает превосходно.

– Насчет головы я с тобой согласен. А что касается музыки, вот о ней-то я и пришел поговорить.

Никола порылся в кармане пиджака и достал распечатки, которые дал ему Гийом. Выбрал один лист и протянул Жан-Полю.

– Знакома эта пластинка?

Жан-Поль взял бумагу. Никола был уверен, что заметил, как тот побледнел. Он поднял на него свои голубые мальчишеские глаза, полные изумления.

– Откуда у тебя это?

– Долго рассказывать. Главное, что она принадлежит, по всей вероятности, убийце, и что была продана тут…

Юло протянул Жан-Полю другой лист, на котором можно было прочитать этикетку с названием его магазина. На этот раз бледность на лице Жан-Поля стала вполне очевидной. Он утратил дар речи.

– Но…

– Узнаешь эту пластинку? Можешь объяснить, что за ней скрывается? Кто такой Роберт Фултон?

Жан-Поль отодвинул тарелку и развел руками.

– Кто такой Роберт Фултон!? Да любой, кто любит джаз, кто идет дальше Луи Армстронга, знает его. И любой собиратель пластинок готов руку отдать, лишь бы заполучить одну из его пластинок.

– С чего бы вдруг?

– А с того, что на свете их существует всего десять штук, чтобы ты знал.

Тут уже побледнел Никола. Франсис налил себе вина и откинулся на спинку стула. Лазанья мадам Сивуар, казалось, вдруг утратила для него всякий интерес.

– Роберт Фултон – один из величайших трубачей в истории джаза. Настоящий гений, но сумасшедший, как дикий конь. Вечно норовил что-нибудь учудить, во всем шел наперекор. Например, ни в какую не соглашался записывать пластинки, мол, музыку нельзя заключать в тюрьму. По его мнению, музыкой можно наслаждаться только на концерте, вживую. Иными словами, музыка – это каждый раз совершенно новый опыт, и никто не имеет права фиксировать ее в статике, для вечности.

• Предыдущая
• 74/125
• Следующая