Бывших не бывает - Варюшенков Денис Евгеньевич - Страница 1

© Евгений Красницкий, 2023

© Денис Варюшенков, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Неяркое осеннее солнце скупо дарило последнее тепло городу Архангельску – стольному граду Великого княжества Росского и Поморского. Молодой город в своей высокомерной суете удачливого юноши не замечал последней солнечной ласки. Скоро зарядят дожди, а потом и зима – ну и что? Спеши жить, спеши создавать, и воздастся тебе, а старость и смерть – когда они ещё будут?

Но не всех в городе захватила деловая суета. В келье архиепископского подворья у окна, выходящего на залив, за столом сидел человек. Он был стар, почти дряхл, но даже сейчас в стоящем на закате своей жизни монахе внимательный наблюдатель увидел бы бывшего воина. Перед ним на столе лежала открытая тетрадь в кожаном переплёте. Глядя на покрытый парусами залив, монах шёпотом проговаривал то, что сейчас положил на бумагу.

«Так как же начинался мой путь? Нет, не мой – наш! Сейчас, на самом его завершении, я чётко понимаю, что эту дорогу мы ломали вместе. Мы все: я многогрешный, великий князь Михаил, адмиралос Георгий, его ученик и княжеский крестник адмиралос Василий, зодчий Кондратий, доместик схол – великий воевода Дмитрий, мастера Тимофей и Косьма[1], великий посадник Дамиан[2] и иные прочие… Иных уже нет с нами, на их место пришли другие; иные, как я, стоят на пороге своей земной жизни, и скоро этот путь продолжится без нас… У пути нет конца, но для каждого вступившего на него есть начало, первый шаг… А где же был мой?

Поливот… Да, Поливот! Триумф нашего оружия, триумф Варды Вурца и Камицы, последняя победоносная война базилевса Алексея… Только для меня это кончилось плохо. Впрочем, не ропщи на судьбу, солдат. Это могло случиться в любой момент. Если взял меч и щит, будь готов к смерти и увечью. Мне слишком долго везло, так не могло продолжаться бесконечно».

Последний поход в жизни императора Алексея Комнина начинался хорошо, да и закончился он для империи очень неплохо. Турок разбили при Ампуке. Враг без боя сдал крепость Кедрея. Султан Пухей и его варвары бежали перед победоносным войском империи, как трусливые шакалы, а ведь о стены Кедреи ромеи могли хорошо обломать зубы. Но турки сделали ноги. Началось преследование. Никто под страхом смерти не смел брать добычу, не мог покинуть рядов. Ночной марш на пределе сил, когда отставших не ждали. Люди и лошади падали замертво от усталости, но варваров догнали и застали врасплох. Пехота ударила по лагерю в лоб, а конница охватила с флангов. Началась резня, и меньше чем через час всё было кончено. Уцелевшие турки бежали, никто их не преследовал – не было сил. Солдаты падали прямо в страшную грязь смертного поля – жуткую смесь размолотой ногами и копытами земли, крови, мочи и той мерзкой жидкости, что сочится из распоротых кишок. Люди засыпали прямо в этом месиве, положив голову на труп врага или товарища – невозможно было понять, живой или мёртвый лежит перед тобой. Такое бесполезно рассказывать тому, кто не был в бою сам.

Утром солдат поднимали палками. А как сумели сохранить своих коней катафракты и конные лучники – знали только они сами. Отдыхать было некогда, мера Камицы так и оставалась в авангарде. Шла настоящая загонная охота, варваров вытесняли на равнину возле Поливота. Урока, полученного при Ампуке конийскому султану Малик-шаху и его подручным оказалось мало. Турки потерпели поражение, но сдаваться не собирались. Солдаты неделями не снимали доспехов, не знали отдыха. Лёгкая конница противника не давала покоя наступающим колоннам, а в довершение всего турки сожгли все посевы и забили падалью колодцы.

«Адские муки, пекло… Не знаю, испугают ли они меня теперь? В то лето все мы испытали их на своей шкуре. Запах гари, хруст смешанного с пеплом песка на зубах, предел мечтаний – глоток вонючей воды из взятого с боем колодца. И стрелы, стрелы, стрелы… Лёгкая конница варваров не принимала боя: лишь осыпала издали стрелами. Наши конные лучники метались взад и вперёд вдоль колонны, отгоняя их, а пехоте и катафрактам оставалось только теснее сжимать строй, охраняя обоз. Ветер крутил смерчи из пепла, а солнце, такое ласковое и доброе дома, стремилось сжечь то, что пощадил огонь.

Вонь, боль, смерть… За годы службы солдаты натирают доспехами роговые мозоли, но тогда не выдерживали и они. Железо безжалостно вжимало пропитанные солью поддоспешники в открытые гноящиеся язвы. Кто-то падал убитый безжалостным солнцем, кого-то находила стрела, кого-то жизнь покидала на обочине дороги, исходя из иссохшего тела кровавым поносом. Но мы шли вперёд, шли через ад.

Чего мы хотели тогда – отплатить за Манцикерт, вернуть имперские земли, стереть с лица земли варваров-магометан, освободить единоверцев или просто отомстить за погибших товарищей? Да всё вместе! Но больше всего мы хотели пить, жрать и спать! Только пока не сломан хребет варваров, отдыха не будет – это все тоже хорошо понимали.

Вурц тогда крепко вляпался, впрочем, не по своей вине. Как я узнал потом, базилевс нарочно подсунул варварам меры его и Камицы как приманку. Эти немытые иконийские задницы не могли долго терпеть то, что Варда Вурц проделывал с их землями. Да и сам дука знал, что встреча с главными силами варваров неизбежна, иначе он не потащил бы с собой в набег пехоту. Итог закономерен: мы столкнулись с ними лоб в лоб. Разведка сработала хорошо, нам хватило времени не спеша развернуться в боевой порядок.

Байраки, по своему обыкновению, стояли, как шлюхин забор[3], вот только тех, кто обманулся бы их неряшливым построением, в живых давно уже не осталось. Эти почти бездоспешные оборванцы были страшны своим натиском, ловкостью и презрением к смерти. Как мягкая волна во время шторма дробит несокрушимые каменные волноломы, так и пехота варваров могла разносить в пыль железные фаланги таксиархий, стоило стратигам допустить малейшую ошибку. Истошно визжа, налетали они на строй, одни с невероятной ловкостью старались протиснуться между сариссами, другие умело били остриями своих длинных пик в лица бойцов первого ряда, третьи змеями проползали под ногами и пускали в ход клычи и скимитары. А когда на фалангу наваливались ещё и спахи, становилось совсем кисло.

Войска столкнулись, издав тот ни с чем не сравнимый звук, возникающий, когда две большие массы людей, движимые стремлением поубивать друг друга, наконец-то соприкасаются и приступают к делу, ради которого они оказались на смертном поле. Кто его слышал, тот не забудет до конца дней своих, а кому не довелось, тот никогда не поймёт, какие ощущения он вызывает.

Варварская орда наносила удары то в центр, то по одному, то по другому флангу, мы стояли, а наши катафракты бросались в контратаки. Солнце светило безжалостно, нас теснили. Особенно туго приходилось тогда, когда дука был вынужден отпускать часть катафрактов на водопой и прикрывать водоносов, но выбора не было. Если падут кони тяжелой кавалерии, вся остальная армия долго не выстоит. А если пехота не получит свои бурдюки с водой, то солдаты умрут от жажды прямо в строю, и козлотрахам не придётся даже ничего делать. Мы и так уже не могли ни потеть, ни мочиться. Нечем!

Так продолжалось весь день. Стрелы, удар конницы, пехота, а потом всё повторялось. Грохот сталкивающихся щитов, треск ломающихся копий, чавканье поймавшей железо плоти, топот копыт, лязг оружия, свист стрел, брань, крики, молитвы, стоны, пыль, жара, жажда, и так без конца.