Бывших не бывает - Варюшенков Денис Евгеньевич - Страница 102

Народу на службу пришло немного, да оно и неудивительно – день будний. Но Лука явился, что называется, со чады и домочадцы, да ещё и вырядился по-праздничному. Остальные прихожане на него даже косились – чего это он, мол?

Ответа пришлось ждать до окончания службы. Едва отец Меркурий закончил, как Лука выступил вперёд.

– Отец Меркурий, дозволь сказать слово перед Господом, тобою и братьями во Христе?

Собравшиеся на службу слегка обалдели от такого обращения и принялись шушукаться.

– Дозволяю, сын мой! – священник сделал приглашающий жест.

– Раба божия Прискилла со чады, поди сюда, – величественно возгласил полусотник.

«Во чтецы его, что ли, поставить? Истинное благолепие во гласе, малака!»

Ничего не произошло. Лука побагровел.

– Гостёна, мухой ко мне! Бегом!

Заслышав это, молодая привлекательная баба, обхватила руками, как курица крыльями, нескольких невеликих ещё детей и, подталкивая их перед собой, резво посеменила к полусотнику.

– Звал, Лука Спиридонович? – баба заискивающе заглянула в глаза хозяину.

– Тут стой! – Лука посмотрел на неё, как на вошь, но сдержался, повернулся к остальным прихожанам и воздел руку, привлекая внимание. – Православные, желаю я, по примеру древних христиан, пожертвовать рабу свою с чадами её церкви!

– Совсем зажрался, рыжий, – прошелестело откуда-то. – Холопов девать некуда!

Лука, похоже, услышал. Он опять побагровел, глаза стали бешеными, взгляд обежал толпу, но никого не нашёл. Полусотник шумно выдохнул, но снова смирил себя.

– Сим передаю малых сих, – Лука величественным жестом обвёл закаменевшую в позе наседки Гостёну, – пастырю нашему – отцу Меркурию, дабы от имени церкви Христовой володел он ими во славу Божию!

«Истинно Говорун, малака! Златоуст, чтоб его вши сожрали! Но придумал хорошо – не отнять. Придётся не ударить в грязь лицом – только рабыни мне и не хватало. И теперь я ему обязан, малака!»

Отец Меркурий благословил склонившегося в поклоне полусотника и украдкой осмотрелся.

На лицах прихожан читалась разнообразнейшая гамма чувств: от восхищения до презрения.

Но особенно позабавило священника семейство Луки: большинство женской его части не смогло скрыть своего облегчения, а большинство мужской – разочарования.

«Так вот почему ты не захотел серебра, хитрый лис! Видать, заел тебя гинекий. Ну и поделом!»

– Слушайте меня, православные! – голос монаха перекрыл захвативший церковь шёпот. – Со смирением и благодарностью принимаю я от лица матери нашей – православной церкви сей дар, что преподнёс ей боярин Лука сын Спиридонов из рода Притечей. Господу угодна сия его жертва. Но не пристало монаху владеть рабами, и оттого в сей час, перед Богом и людьми, дарую я рабе Божьей При-скилле и детям её свободу и обещаюсь, что поспособствую тому, чтобы сия честная вдова имела достойное и богоугодное занятие для рук своих и добывала тем занятием себе и детям своим хлеб насущный.

– На волю, значит? – пролепетала Гостёна и села где стояла.

«Спасибо тебе, почтенный аллагион, за лишний геморрой на мою тощую задницу. Удружил, рыжий таракан!»

Январь 1126 г. Ратное. Земли боярина Журавля

Не успело Ратное вернуться в колею размеренной обыденности, как жизнь снова проявила своё своеобразное чувство юмора. В один прекрасный день тишину серого январского утра разорвал звонкий голос рожка, раздавшийся с колокольни. Этот сигнал отставной хилиарх хорошо знал ещё с Дуная – играли «сбор».

– Что случилось, отец Меркурий? Не пожар? – матушка Домна испуганно заламывала руки.

– Готовь чистое полотно, ремни, гайтаны – что найдёшь, – тут же принялся распоряжаться священник, – сложишь в торбу и дашь мне. Мужу соберёшь такую же!

– Да зачем?!

– Испа-а-алнять! – рявкнул отец Меркурий. – Метнулась кабанчиком! И мужа ко мне бегом, малака!

Домна с заполошным кудахтаньем сорвалась с места, а священник бросился в свою горницу, где резво вздел на себя стёганку и кольчугу, после чего выскочил во двор.

Возле церкви уже собирались ратники. Оружные, бронные и одвуконь. Строились, разбираясь по десяткам. Чуть в стороне обозники батовали[146] вьючных лошадей.

– А я за тобой! – грянуло сверху.

Священник поднял голову. Прямо перед ним возвышался на гнедом статном жеребце Лавр Лисовин.

– В чём дело?

– Гонец из Крепости прискакал. От дядьки Филимона, – Лавр дёрнул головой в направлении Михайлова Городка. – Михайла с опричниками, Егоровым десятком и дядькой Макаром за Болото пошёл. На переговоры.

– И что?

– Да пёс его знает! – Лавр сплюнул. – Дядька Филимон велел Луке передать: «Поднимай сотню в седло, бери попа и веди без роздыхов к Броду». Больше не знаю ничего – у Луки спрашивай. Коня я тебе привёл, на мерина конюх пусть поклажу грузит, кормёжка в обозе.

– Я понял тебя, боярин, – отставной хилиарх склонил голову. – Я готов.

– Да вижу, – усмехнулся Лавр и бросил священнику поводья. – Где кольчужкой-то разжился, отче?

– Ещё в Турове, – отец Меркурий не стал вдаваться в подробности.

– Понятно, – кивнул воеводский сын. – А в суме что?

– Полотно для перевязок, корпия[147] и другая лечебная снасть.

– Ясно, – Лавр опять кивнул. – Тогда езжай к Луке – вон он. А я конюха твоего наскипидарю.

Лавр отвернулся и заорал:

– Лёвка, седлай поповского мерина, грузи на него барахло и гони к обозу! Тулуп попу не забудь, а то помёрзнет к растакой матери!

Отец Меркурий сел в седло и дал коню каблуков за неимением шпор.

«Ну и зачем это, Макарий? Тут скакать три шага! Решил показать, чему тебя Георгий выучил?»

– Здрав будь, – как своему буркнул Лука, подавая священнику руку. – Где кольчугу взял?

– В Турове озаботился, – отец Меркурий пожал руку полусотника.

– Запасливый, – усмехнулся Лука, отвернулся от священника, кивнул десятнику Игнату, на что-то указал рукой десятнику Рябому, а потом рявкнул: – Филька!

– Тута я, дядька Лука! – парень, по виду – оружничий[148], соткался прямо из воздуха.

– Мисюрку[149] в торока положил?

– А как же, дядька Лука! – с некоторой обидой отозвался парень.

– Давай сюда!

Оружничий изогнулся в седле и достал из седельной сумки половецкую мисюрку с кольчужной бармицей и подал Луке.

– На, примерь, – полусотник протянул шлем отцу Меркурию. – Под клобуком не видно, а мне спокойнее будет. А то ценна нынче твоя головушка…

Отставной хилиарх пристроил шлем поверх скуфейки и накрыл клобуком.

– Годится, – одобрил Лука.

– Что случилось? Почему сбор? – отец Меркурий решил больше не ждать.

– Филька, исчезни!

Оружничий испарился.

– Жопа случилась! – просветил священника полусотник. – Аристарх так и сказал. Мишка в дерьмо по уши вляпался, сучонок, и нас под молотки подставил. На переговоры поехал, ушлёпок! Ладно он, а Егорка с Макаром где мозги просрали?

– И что?

– Уд через плечо! – Лука сплюнул. – Из-за Болота христианин прибежал. Пря[150] у них там. Какая-то слобода горит, каких-то мастеров режут, а какой-то Грым с сотней собрался Миньку убивать. Пойдём выручать говнюка. На рысях и без роздыхов. Седалище не отвалится?

– Не должно.

– Смотри, будешь задерживать – привяжем к седлу! – отрезал Лука. – При мне будешь!

– Слушаюсь, – священник слегка поклонился.

– Филька! – полусотник махнул рукой.

– Тута я! – оруженосец тут же появился.

«Хорош у аллагиона оруженосец! Очень хорош!»

– Щит отцу Меркурию раздобудь. И шпоры ему приладь. Всё из десятских запасов возьмёшь, – Лука указал рукой на отставного хилиарха.